положением дел. Слишком много моего времени вложено в наши отношения, чтобы распрощаться с ними без зубного скрежета.
Реакция Метлицкого на моё появление привычно не заставляет себя ждать.
Он весь неуловимо вытягивается, сворачивая телефонный разговор предложением обсудить оставшиеся вопросы позже. Красивый, уютный молодой мужчина. И в чём-то ещё наивный, если надеется за показной сосредоточенностью скрыть бегающий взгляд.
Веду носом по лацкану его пиджака, демонстративно вдыхая запах. Отстраняюсь.
– Роза и ваниль под деловой костюм так же неуместны, как прийти на похороны в шортах. Вернулся к старому парфюму, значит... В честь чего бунт на корабле, а, Антош?
– Мне всегда нравился этот аромат. – Его голос звучит по-мужски твёрдо, но пальцы, сжимающие рабочую папку, нервно подрагивают, выдавая крайнюю степень дискомфорта. В последнее время всё чаще.
– Отсутствие вкуса ещё не повод нервировать окружающих. – Намеренно вывожу его на эмоции, потому что умению Метлицкого угождать позавидует японская проститутка, а мне позарез нужна правда.
– Я тебя нервирую?
Боже...
Сколько надежды мается в одном этом вопросе. Хочу вдохнуть поглубже, но что-то меня душит – держит за горло, заставляя горько рассмеяться.
– Нет, ты меня удивляешь. – Цепко вглядываюсь в глаза Антона, с упавшим сердцем констатируя растущую панику. Смотрит как побитая собака. – Я считала тебя более избирательным. Например, неспособным пасть настолько низко, чтобы додуматься отыметь первую встречную шлюху прямо в стенах клуба.
Я взволнованно перевожу дыхание, а Метлицкий... Он роняет папку себе под ноги, одной этой нелепой реакцией отвечая на все вопросы разом.
– Влада... – вымучено стонет он. – Пожалуйста, давай отложим этот разговор? У меня сейчас дел по горло.
– А тебе есть что добавить? – Иронично вскидываю бровь. Тело сковало спасительным оцепенением, которое надёжно держит ярость под колпаком.
– Тебе нужно успокоиться. – Антон дипломатично выставляет перед собой руки ладонями вверх, хотя в самом того спокойствия всё меньше. – Даже если и было что-то по пьяни, поверь, не я крайний.
– А кто тогда? – Морщусь, отпивая глоток обжигающего кофе. Пару ложек сахара и сливки. Редкостная гадость.
Продолжать разговор чистой воды мазохизм, но я бессознательно продолжаю ковырять свежую рану, будто в надежде продлить болевой шок. Противно. Мне становится невыносимо стыдно за слова, брошенные в сердцах отцу, за уверенность, с которой распланировала наше с Метлицким будущее, за то, что в постель с ним ложилась чёрт знает после кого. Не тех я врагами всё это время считала. Не тех...
– Да какая разница кто! – Сдаётся Антон. Тяжёлые ощущения от него нарастают стремительным комом. И в моём горле тоже образуется ком, столько муки гремит в этой фразе.
– Тон прикрути, Антоша. Не забывайся.
– А может, ты, Влада? Вспомнишь, наконец, что мир не вращается вокруг тебя?
– С чего бы? – Смотрю на него с искренним недоумением. – С моим миром полный порядок, другой мне неинтересен. До недавнего времени тебя это устраивало, а меня устраивала твоя уступчивость. Так почему ты теперь меня упрекаешь?
Ну давай уже, выскажись, родной. А я заставлю тебя подавиться каждым словом.
– Да потому что ты меня угнетаешь! – наконец, взрывается Антон. – Я заколебался тебе угождать. Парфюм, досуг, стрижка... Несчастный коктейль – и тот нужно выбирать с учётом твоих пожеланий. Потому что Влада, видите ли, на дух не переносит запах рома! Хрен её потом поцелуешь. А что ради меня делала ты? Может, спросила, какие у меня планы на вечер или хоть раз пожертвовала своими? Нет. Не было такого. Ни разу! – Его передёргивает, натурально колотит. – Ты ещё рот не открыла, а я уже чувствую себя морально изнасилованным. Да, изменил. Не знаю, как так вышло... Сорвался. Хотел расслабиться. Мужиком себя почувствовать хотел. Имею право?
Он сбивчиво дышит, а меня вдруг душит неуместный смех. Ну правда, смешно получается – пока я боготворила его интеллект, уступчивость и манеры, Антон мечтал быть типичным носителем яиц. Кажется, я придумала, какой вышлю ему прощальный подарок. На одном сайте видела брелки с мошонкой.
И я рада, что у нас никогда не родится сын. Генетика плохая. Хребет у Метлицкого отсутствует напрочь.
– Имеешь, Антоша. – Чувствую только как губы на моём лице продолжают тянуться в улыбке, больше ничего. Внутри тихо и холодно. Пугающее равнодушие. – Хотя бы не унижался оправданиями, что ли... А так какой с тряпки спрос? Ищи кого-то посговорчивее, если не дорос себя отстаивать.
– Господи, Влада!.. – Антон сжимает руки в кулаки, полосуя кровожадным взглядом моё горло. Этим, собственно, его агрессия и ограничивается. – Я же нормально пытаюсь...
– Хреново выходит.
– Тебя никто не выдержит. – Убито качает он головой.
– Так это чужая беда, не моя, – отвечаю сухо, внутренне отмахиваясь от его мнения. Авторитет Метлицкого рухнул вместе с мечтой о нашем будущем.
– Ты эгоистка, Влада, понимаешь?
Понимаю. И внутренне поражаюсь его наивности.
– Я ценю это. Ты бы тоже учился говорить «нет». Хватит ставить чужие желания превыше своих. Не поверишь, как быстро перестанет душить чужой авторитет. Ну я пошла. Расти, малыш.
Уже собираюсь вернуть чашку с приторным пойлом на место, но малыш всё-таки решается примерить личину властного самца, в связи с чем взрывается молниеносно.
– Думаешь, сильно отличаешься от любой шлюшки из клуба? Те же задница и грудь, только гонор с небоскрёб.
– Пытаешься ужалить тем, что предпочёл мне девушку попроще? Антоша, не будь жалким. Не заставляй разъяснять на пальцах, потому что моё мнение тебя покоробит. Правда в том, что люди ищут не идеал. Они ищут своё отражение. Меня привлекла твоя целеустремлённость, тебя – чьё-то желание угодить. Каждому своё. Остынь.
Мне не удаётся перебороть в себе соблазн плеснуть ему в лицо горячим кофе. Да и не считаю нужным отказывать себе в удовольствии.
Жар, что взметается у меня внутри – проступает на коже Антона слабыми пятнами. Он-то не помрёт, даже ожога не будет, только мне от этой глупой мести легче всё равно не становится. Спокойно выхожу за дверь, а хочется в угол забиться, зажав голову руками, чтобы никто не видел, как меня колотит. Так колотит, что из воспоминаний меня резко переносит в морозный, заснеженный лес.
Последний случившийся в реальности момент – я открываю дверь главного офиса, чтобы проплакаться в сквере, в полудрёме осознавая, что впереди грабёж, затем последует такое опрометчивое решение сесть в машину к Раду. Ума не приложу,
