Глава 11
Уже почти четверть девятого, и он сидит один у себя в кабинете. Откупоренная бутылка вина стоит на столе рядом с разложенными сыром и фруктами, потрескивает яркое пламя в камине, играет музыка, а он изнервничался до предела. Она сказала, что придет после половины восьмого. Целый день она не звонила ему, и теперь он опасался, что по какой-то причине ей не удастся выбраться из дому. Она показалась ему такой же одинокой, как и он сам, когда позвонила предыдущим вечером, и все тело его заныло от желания обнять ее. А теперь он морщился от жара камина, прикидывал, что же могло произойти, и тут бросился к телефону.
– Алекс?
Его сердце заколотилось, но умерило стук от разочарования. Это была не Рафаэлла, а Кэ.
– О, ку-ку.
– Что-нибудь неладно? Ты какой-то напряженный.
– Нет, просто занят.
Разговаривать с ней не было охоты.
– Работаешь?
– Вроде как… Да нет… ничего, не смущайся. В чем дело?
– Христа ради, дело срочное. Хочу поговорить с тобой об Аманде.
– Что-нибудь случилось?
– Да нет, Бог миловал. К счастью, я о подростках знаю больше, нежели ты. Сто долларов, что ты ей дал… я тебе этого не позволяла, Алекс.
– Как тебя понимать? – Он слушал свою сестру напрягшись.
– А так, что ей шестнадцать лет и детки ее возраста тратят деньги только на наркотики.
– Она тебе объяснила, почему я ей дал эту сотню? И кстати, как ты узнала, я-то полагал, что это останется между нами.
– Мало ли как я обнаружила… Просматривала ее вещи, и тут эта купюра попалась.
– Боже, Кэ, ты что, учинила ей обыск?
– Слегка. Ты не забудь, в каком я деликатном положении, Алекс. Не могу же я ей позволить держать в моем доме наркотики.
– Тебя послушать, ей уже шагу не сделать без героина.
– Брось ты. Но если не следить, так она станет держать при себе пачку сигарет с марихуаной, все равно как мы с тобой держим в доме виски.
– А ты не могла просто поговорить, объяснить ей?
– Это было. Но разве дети делают то, что им сказано?
Ее полнейшее неуважение к дочери выводило его из себя, Алекс был готов взорваться, слыша от сестры столь мерзкие намеки.
– По-моему, ты относишься к ней отвратительно. Думаю, она заслуживает доверия. А деньги я дал затем, чтобы она могла сходить в Рокфеллер-центр. Мэнди мне сказала, что увлекается коньками, а катается на Вольмановом катке в парке. Известно тебе или нет, но девочку могут прибить у выхода из Центрального парка. А поскольку я ее дядя, я бы хотел оплачивать ее занятия коньками. Я и подумать не мог, что ты отнимешь у нее деньги, а то устроил бы все как-то иначе.
– Почему ты не позволяешь мне самостоятельно заниматься собственной дочерью, Алекс?
– Отчего не добавишь, что мамаша из тебя никакая?
Его голос гремел от негодования, так хотелось быть чем-то полезным девочке.
– Надо, чтобы ты отдала Аманде эти деньги.
– Мне плевать, что тебе надо. Сегодня же пошлю тебе чек на эту сумму.
– Я с Амандой сам разберусь.
– Не утруждай себя, Алекс, – ледяным тоном сказала Кэ. – Я проверяю ее почту. – Его чувство опустошенности, наверно, было под стать тому, что испытывала Аманда по милости Кэ.
– Ты порочная бродяжка, ясно? И не имеешь права тиранить ребенка.
– Откуда ты такой взялся, чтоб судить, верно ли я обращаюсь с дочерью? У тебя-то, черт подери, детей нет. Что ты можешь понимать?
– Может, сестричка, и ничего. Может, вовсе ничего. И пускай у меня нет детей, уважаемая госпожа депутат Вилард, а ты, мадам, заведомо бессердечна.
Тут она швырнула трубку. В то же мгновение он услышал звонок в дверь, поток эмоций охватил Алекса, словно встречная волна. Наверняка это Рафаэлла. Наконец-то пришла. Сразу защемило сердце, но он еще не забыл перепалку с сестрой относительно Аманды, понял, что необходимо самому поговорить с племянницей. Из кабинета он сбежал вниз, к парадной двери, распахнул ее и застыл на секунду, радостно, смущенно и слегка нервно глядя на Рафаэллу.
– Я тревожился, не случилось ли чего.
Она молча покачала головой, все высказала ее улыбка. Потом Рафаэлла робко вошла. Закрыв за ней дверь, Алекс крепко обнял Рафаэллу.
– Ой, малышка, как я по тебе соскучился… У тебя все в порядке?
– Да. – Это короткое словечко укрылось меж мехом ее манто и его грудью, к которой он ее прижимал.
Она была в том же манто из рыси, что и в тот вечер, на ступеньках. Вновь приникла к нему, теперь Алекс прочел в ее глазах какую-то усталость и печаль. У себя в спальне она оставила записку, сообщавшую, что, мол, ушла прогуляться, заглянуть к знакомым, это на случай, если ее станут искать. Таким образом, никто из слуг не поднимет панику и не станет обращаться в полицию, если она не вернется с прогулки незамедлительно. Да, ее вечерние отлучки уже доставляли им неудобство, а узнай про такое Джон Генри, с ним мог бы случиться припадок.
– Мне сегодня казалось, что дню не будет конца. Ждала я, ждала, а время словно остановилось.
– В точности то же самое переживал сегодня я, сидя в конторе. Пойдем. – Он взял ее за руку и повел к лестнице. – Покажу тебе свое жилище.
Пока они бродили по дому, ей бросились в глаза запустение в гостиной и по контрасту – трогательный уют спальни и кабинета. Кремовые драпировки всюду, мягкая кожа, крупные растения, множество книжных полок. В спальне ярко горел камин, и Рафаэлла сразу почувствовала себя как дома.
– Ах, Алекс, как тут мило! Так удобно и уютно.
Она, сбросив тяжелую меховую одежду, устроилась на полу рядом с ним перед огнем на толстом белом ковре, перед ними стоял низкий стеклянный столик с вином, сыром и паштетом, которые он заскочил купить для нее по пути домой.
– Тебе понравилось? – Со счастливым видом оглядел он свое жилье, дизайн которого сам придумал, когда еще покупал этот дом.
– Да, – улыбнулась она, но была странно тиха, и он вновь почуял, что стряслась какая-то беда.
– Так что случилось, Рафаэлла? – Голос его был столь ласков, что у нее навернулись слезы. Еще когда они прохаживались по дому, он отметил, что она сильно расстроена. – Что стряслось?
Она зажмурилась, вновь открыла глаза, инстинктивно протянула руку Алексу.
– Я не смогу, Алекс… просто не смогу. Хотела… собиралась… распланировала, как буду каждый день проводить с Джоном Генри, а каждый вечер ускользать на «прогулку» и являться сюда, быть с тобою. Но подумала, – она грустно улыбнулась, – и сердце зашлось. Я ощущала себя молодой, бойкой, счастливой, как… – Тут она запнулась, голос стал чуть слышным, глаза увлажнились, – как невеста. – Она перевела взгляд на огонь, но руку Алекса не выпускала из своей. – Но я не из того племени, Алекс. Уже немолода, во всяком случае, не столь молода. И нет у меня права на подобное счастье, на счастье с тобой. Я не невеста. Я замужем. Имею обязанности перед тяжело больным человеком.
