– Девчонки, повезло! Зовут в баню! Собирайтесь!
– А здесь и баня есть?
– Не ори так! Я же говорила, ошовцы сделали. Туда не всех зовут.
– Ну, вроде как только тебя и звали, неудобно.
– Забудь это слово. Туда все так ходят. Приглашают одну, а приходят пятеро. Давайте, давайте быстрей! Бросайте шмотки и пошли.
– А что за баня-то?
– Секретная. Сейчас увидите. Раньше просто на куче камней целый день жгли костер, камни накалялись. Потом убирали угли, натягивали полиэтилен и приносили много папоротника. Бросали папоротник вокруг камней и еще вениками из него же хлестались! Сказка! Тело как новое! Но местные из вредности загадили камни, и ошовцы сделали баню под землей. Точнее, в самом береге реки.
– Ничего себе! Интересно, как это? – встряла Катерина.
– Интересно, так шевелись! Такого больше нигде нет.
Долго уговаривать нас не пришлось. Мы пробирались окольными путями, стараясь не привлекать к себе внимания, потому что Мелька велела вести себя тихо. Недалеко от условленного места Меланию поджидал тот самый лысеющий блондин, с которым она шепталась. Увидев, что нас четверо, дядька заметно огорчился. Потом присмотрелся к нашей живописной группе и немного повеселел. Все-таки как ни крути, а набор красавиц на любой вкус. Две кругленькие: Мелька и Глашка, две худые и длинненькие, Катерина и я. И по цвету волос тоже собралась полная гамма. Блондинка (Глафира), брюнетка (я), кудрявая с каштановыми волосами (Мелания) и огненно-рыжая (Катерина). Не потрогать – так насмотреться. Тем более, что мы не возражали. Любуйся! Мы разделись догола, сложили одежду под кустом, придавив камнем, и полезли в широкую нору, ведущую в баню. Ползли на четвереньках. Впереди маячил пухлый зад Мелании, своей летней белизной освещая дорогу. Внутри было уютно и светло, правда, тесновато, но так даже веселее. Свет падал из окна в «потолке», сделанного из прочного стекла. Само помещение оказалось почему-то восьмиугольным. Было сильно и «правильно» натоплено. В таком жару можно сидеть долго, не торопясь распаривая каждую клеточку. Дойдя до состояния вареных раков, мы с визгом вывалились из норы и шлепнулись в речку. Вода еще толком не прогрелась, но это делало удовольствие попасть из жаркой бани в холодную реку еще острее. Мы распластались, как лягушки, на камнях мелководья, и течение омывало наши разгоряченные розовые тела. Люди подтягивались на берег. Видимо, мы привлекали народ своими прелестями и визгом. Здесь, на фестивале существовало негласное правило для тех, кто приходит на пляж: «Можешь раздеться – раздевайся». Скоро компания голых нимф разрослась, и рядом с нами лежало уже около десятка тел. А на берегу прибавилось зрителей, но это никого не смущало. Когда мы набрызгались вволю и собрались вернуться в лагерь, из леса раздались рокочущие звуки барабана. Глафира с Меланией потащили нас на самое массовое местное мероприятие – «Танцы мира». На большой поляне собрались в кружок люди. Они пели и танцевали, образовав большой шумный хоровод. Он подхватил нас. Ничего сложного в этих «Танцах мира» не было, надо просто петь и плясать вместе со всеми. Получилось не сразу. Слова и мелодии менялись, но если удавалось поймать ритм – запоминались. Постепенно я втянулась. Руководила всем красивая женщина средних лет, русоволосая, голубоглазая, с громким, зычным голосом. Все называли ее странным для ее славянской внешности именем Зульфия. В женщине тоже чувствовалась сила, и немаленькая. Характер этой силы я уловить не смогла, но чувствовала, что именно с ее помощью Зульфия и ведет хоровод. К середине танца амулет Александры Петровны стал теплеть, к концу – нагрелся еще сильней. Удивительно! Никогда еще подарок мадам не проявлял себя так странно. Значит, я надела его не зря. Когда танец закончился и все бросились обниматься, символизируя этим единение, Катька сказала, что зверски устала и пойдет полежит. Странно. Катюнечку на моей памяти не могли свалить с ног три-четыре бессонные ночи, а никак не два часа танца. Может, перекупалась? Но я усталости не чувствовала и в сопровождении Глафиры и Мелании пошла бродить по лагерю, знакомиться с людьми, короче, тусоваться. На главной поляне, где происходили танцы, стоял щит, служивший доской объявлений. На нем вывешивалось расписание разных мероприятий: мастер-классов, групповых медитаций, тренингов. Психологические тренинги меня не прельстили, а вот на медитации и мастер-классы я решила сходить. Это оказалось ужасно занимательным! В одном месте учили играть на барабанах, в другом давали уроки русского кулачного боя, в третьем была двигательная медитация. Я так забегалась, что чуть не пропустила занятие по танцу живота. Давала его, естественно, Мелания. Она уже переоделась и звенела висюльками костюма. Мелька, нет, теперь уж точно Аиша, включила магнитофон, и полилась завораживающая восточная музыка. Я немедленно присоединилась. Подруга вела занятия совсем по-другому, чем в городе. Она не объясняла, как и что делать, а танцевала и подпевала себе, а люди вокруг нее медленно втягивались в танец. Казалось, из Аиши, а не из динамиков струилась мягкая мелодия, обволакивая и вовлекая. В своем звенящем ярком костюме Мелания была, как ни удивительно, совершенно к месту на этой большой лесной поляне. Она словно принесла с собой сказку. Казалось, северному лесу приятно, что на его поляну села экзотическая птица с далеких берегов Красного моря. Танец неспешно разрастался людьми, занимая все пространство поляны. Они плясали, кто правильно, кто неправильно, но от души! Мне казалось, я ощущаю вокруг вихри радости, упругие, как маленькие водовороты на мелководье, где мы плескались, выскочив из горячей ошовской баньки. Капризное солнце опять выглянуло, заиграло на яркой расшивке костюма и на лицах, стало еще веселей. Народ разошелся вовсю, как на хорошей восточной вечеринке!
Идиллию прекратила голосистая Зульфия. Я подметила, что смотрит она на Мельку совсем недобро. С самого начала занятия она стояла в сторонке, внимательно наблюдая за происходящим. Потом, когда танец достиг кульминации, неожиданно выскочила в круг, стала громко подпевать, перекрикивая динамики и выполняя при этом дикие африканско-папуасские движения, не имеющие ничего общего с тем, что показывала Аиша. Зульфия прыгала, вопила, вытесняя танцующих к самому краю поляны. Она делала это так энергично, что в мою голову даже закралась суеверная мысль, что в темпераментную даму кто-то или что-то вселилось. Некая не слишком приятная сущность. Окружающие тоже не могли решить, как себя вести. Повторять за Зульфией никому не хотелось, а танцевать как раньше она не давала. Какое-то время кто-то еще продолжал ритмично двигаться, но вскоре остановились все. И Мелания тоже. Люди стояли и недоуменно смотрели на кривляющуюся женщину. Однако это быстро всем надоело, и народ стаи разбредаться кто куда. Зульфия же как будто ничего и не заметила. Или она только этого и добивалась, чтобы люди ушли с Мелькиного занятия? Зачем? Непонятно. Ведь танец живота – один из танцев мира. А может, все дело в желании быть единоличным лидером? Самым главным гуру? Отдышавшись и прочистив горло, она бросила Мельке небрежно:
