Но почему она ушла? Он надеялся, что лишь по той причине, что миссис Драго собиралась подать пирог со сливками трехдневной давности, а Лесли предпочитала свежие сладости.
После обеда он вышел на улицу, чтобы покурить и подождать ее возвращения. Он попыхивал своей трубкой, и легкий табачный дым с привкусом вишневого дерева приятно обволакивал его рот. Солнце уже почти исчезло за горизонтом, и его красно-золотое сияние медленно вытесняли мягкие серо-голубые тона, столь присущие этим нескольким минутам, что разделяют закат и сумерки. На небе уже можно было различить несколько звезд. Было безветренно. Ни одно дуновение не колыхало листьев на деревьях. Окруженный всей этой красотой, Майк вздохнул. И вздохнул еще раз.
«Адамс».
Это было прекрасно, подумал он, все еще не веря тому, что он держал в руках столь ценную антикварную вещь. Как и записки Джонсона о Шекспире, эта надпись была изюминкой старой вещи. Он думал, сколько же раз Абигайль Адамс перечитывала эту книгу за время своего замужества. Для нее, должно быть, это был подарок на память. Разве не поддерживала ее эта книга в разлуке с мужем? И разве не говорил ей сам Адамс, вручая подарок, что судьба их любви, целомудрия и совести станет им обоим наградой в их жизни? И разве не скрашивал тот подарок одинокие ночи мужу, знавшему, что сейчас у жены — его книга, символ его преданности и любви?
Чарующе, думал Майк, озаряясь счастливой улыбкой. А затем нахмурился. Почему же Лесли до сих пор не вернулась?
Фалмут был достаточно безопасным городком, однако ему по-прежнему не нравилась мысль, что Лесли гуляет одна после наступления темноты. Им ведь еще предстоит разобраться в их отношениях. Открытие «Адамса» увело его несколько в сторону. Интересно, думал он, не являются ли все эти препятствия проклятием, которое на него наложил Купидон? Времени было мало, а после каждых двух шагов, которые он делал ей навстречу, ему приходилось снова отступать на шаг. Тем не менее она доверила ему «Адамса». Это хороший знак.
Наконец в поле зрения Майка объявился предмет его мыслей, который устало брел вдоль дороги к гостинице. Майк улыбнулся и пошел навстречу Лесли.
— Ты не сказала мне, что не пойдешь обедать. — Он не стал прикасаться к ней, поскольку идти к гостинице им предстояло медленно.
— Тогда я еще не знала, что не пойду, — отвечала Лесли, не глядя в его сторону.
Тон ее не был холодным, однако голос выдавал некоторую горечь.
— Не знала, — согласился он. — Лесли, я не хотел тебя ни во что ввергать прошлой ночью…
— Не хотел. Она взглянула на него, а потом вновь отвела глаза. — Я вполне отвечаю за свои поступки. Я понимаю, что могла сказать нет, и, если бы сказала, ты не стал бы… ну, тебе не нужно было бы… словом, ничего бы не случилось.
— Ты права, — охотно начал он, обрадованный тем, что она понимает, как он к ней относится.
— Можешь мне это не втолковывать.
— Не втолковывать? Что? — нахмурился он.
— Во всем виновата только я. В том, что я оказалась потаскухой…
— Лесли! Как ты можешь так о себе говорить? — Он повысил голос, ужаснувшись тому, что ей могла прийти в голову подобная мысль. — Кем, в таком случае, оказался я? Старым развратником? Не представляй дело так, будто мы занимались чем-то непристойным.
— В машине на пастбище? — Она фыркнула. — Майк, я думаю, что мы с тобой просто вписали главу в учебник непристойности.
— Черт возьми, да это было чудесно и естественно.
— Звучит фальшиво.
— Нет, если вспомнить, что ты все время пыталась — и до сих пор пытаешься — превратить это в нечто, подобное пошлому кино. Видимо, придется что-то делать с твоим чересчур стыдливым отношением к тому, что случилось.
Она остановилась у ступенек, ведущих к гостиничному подъезду, и вздернула руку:
— Пожалуйста, Майк. Давай не будем спорить. Это было ошибкой, вот и все. Мы просто были как две овцы, которые заблудились ночью и услышали один и тот же рожок.
— Секс — это не какой-то там проклятый рожок, — резко ответил он.
— Но это и не любовь.
Она поднялась по ступенькам и вошла в здание. Он следовал за ней. Даже разозлившись, Майк не мог не восхищаться ее гладким и стройным станом, плавно переходившим в два округлых изгиба.
— Что ты делаешь? — спросила она, оборачиваясь к нему в тот момент, когда они уже наполовину преодолели внутреннюю лестницу.
— А что ты делаешь? — спросил он, вместо ответа.
— Иду к себе в номер.
— А я иду в свой. Он чуть дальше твоего по коридору, если помнишь.
— Ненавижу, когда за тобой остается последнее слово.
Майк улыбнулся. Хотел бы он знать, как наконец убедить ее в том, что он вовсе к ней не равнодушен. Но каким образом он мог выразить это лучше, чем уже успел выразить? К сожалению, время работало против него, а ведь оно было как раз тем, в чем он так нуждался в этой ситуации. Старое доброе время, которое нужно для того, чтобы люди узнали друг друга лучше.
Когда они добрались до ее комнаты, у Майка вдруг возникла сильная потребность вновь убедить Лесли в том, что весь ход ее мыслей порочен. Однако он сдержался. Он, возможно, и так слишком нажимал на нее, но она оставалась при своем мнении. Возможно, хороший сон ночью — это все, что ей нужно, чтобы вновь обрести какие-то виды на ближайшее будущее. Это было не отступлением в битве, но лишь перегруппировкой. Теперь он опасался одного: как бы Лесли не уехала из гостиницы ночью. Он решил, что обязательно договорится с четою Драго, чтобы они немедленно сообщили ему об отъезде Лесли, как только у том внезапно появится такое желание.
— Спокойной ночи, — сказала она, открывая свою дверь.
— Спокойной ночи, — сказал он, проходя мимо.
Отойдя от ее двери на два шага, он вдруг услышал приглушенное «о, нет!», которое донеслось из ее комнаты.
Сердце его ёкнуло, и он, развернувшись, бросился к ее двери. Заглянул в ее номер и челюсть его отвисла от изумления. Комната была перевернута вверх дном. Из выдвинутых ящиков комода свисала одежда. Ее багаж был в полном беспорядке. Стулья все повалены. Постельное белье сдернули с кровати, а матрац был сильно сдвинут в сторону.
— Я не отошел и двух шагов, а ты уже успела померяться силами со своей комнатой? — спросил он.
Она окинула его таким взглядом, от которого могли бы наступить заморозки в самой преисподней. Майк решил, что чувство юмора здесь вряд ли уместно. Она повернулась спиной к разгромленной комнате.
— Я не могу в это поверить! Уже второй раз за поездку!
— На сей раз они пробрались внутрь, — заметил он. — В отношении туристов английские преступники не так уж активны, но здесь много безработных. Безработица ввергает людей в отчаяние. Тебе лучше проверить, не пропало ли что-нибудь — деньги, паспорт или драгоценности.
