Какой же он красивый. И даже шрамы никогда не испортят его красивого тела. Он всегда будет красивым, привлекательным, похожим на Бога. На его груди всё ещё видны багровые следы. И видя их, хмурюсь, потому что мне больно понимать, что он жертвует собой, своим здоровьем. Что, судя по его разговору, ему скоро придётся уехать, и неизвестно чем закончится его последний бой.
О плохом даже не хочу думать, но ужасные мысли всё равно прорываются, лезут в мою голову, и Ян это замечает. Его взгляд быстро меняется, становится хмурым, я понимаю, что он недоволен тем, что именно в такой момент я забиваю голову не нужными на данный момент мыслями. Но я не могу ничего с собой поделать, потому как мне больно видеть его в таком состоянии. Сердце разрывается от всего этого.
Я могу ему запретить, сказать, что он никуда не поедет, я не отпущу. Но разве он поступит так, как я скажу? Нет. Он просто возьмёт и уедет — и ничего мне не скажет. А я тут буду переживать, накручивать себя, не зная, что с ним, как он.
Ян наклоняется, обхватывает моё лицо своими руками, смотря прямо в мои глаза.
— Малышка, — в тишине слышу его мягкий, ласковый голос, так несовпадающий сейчас с выражением его лица. — Не думай обо всём этом. Я тебе всё расскажу, но не сейчас. Сейчас, в данный промежуток времени, ты должна думать только обо мне. О том, как я тебя люблю. А обо всём остальном мы поговорим чуть позже. Хорошо? — спрашивает, и я киваю, соглашаясь с ним во всём.
Мои руки проходятся по его напряжённым мышцам рук, спускаются к груди. Аккуратно, ласково, вкладывая в каждое движение свою любовь, обвожу его каждое багровое пятно, что вижу. Спускаюсь вниз. Мой взгляд проходится вместе с руками.
Его же ладони не отпускают моё лицо.
— Посмотри на меня, — приказывает мягко, и я подчиняюсь.
Поднимаю взгляд на него. Смотрю глаза в глаза, не отводя взгляд, и в этот момент в меня врезаются ярко, мощно, так, что из глаз искры летят, до чёрных точек. А с губ срывается стон. Ян не приникает к ним, а продолжает смотреть на меня, слегка отодвигается и вновь врезается так, что сложно вздохнуть, а глаза закрываются.
— Не закрывай глаза. Смотри на меня, — приказывает, а мне так сложно выполнить его приказ, так как всё моё тело пронзает мощная молния.
Выгибаю спину от сладкой неги, а Ян не останавливается, проникая в меня резко, мощно, но я бы не сказала, что это голодное слияние, нет, это именно то, о чём говорил мужчина — он дарит мне свою любовь. Ту, что мы держали взаперти столь долгое время, и теперь этот мощный поток вырвался, требуя дать ему то, что он так хочет, то есть меня. Я нужна Яну, поэтому сейчас всё это так остро, резко, но то, как мы смотрим друг на друга в глаза, то, как его ладони лежат на моих щеках, говорит о том, что мы любим друг друга.
Бергер берёт меня яростно, но в этих движения нет ни капли жестокости, дикого голода. В них любовь, нежность, нужда во мне одной. И я отдам ему всю себя, даже больше.
— Я люблю тебя, — из моих глаз потекли слёзы. Смотрю в глаза Яна, чтобы он понял, что я вижу только его. Точно так же, как и он — только меня.
— Люблю, — шепчет, приникает к моим губам в страстном поцелуе, делая последние толчки, заполняя всю меня до краёв ощущением счастья и покоя. Моё тело откликается, в каждой клеточке разливается тепло и умиротворение.
Глава 27
Тея
На небе вовсю светит яркое солнце, освещая мою комнату приветливыми лучами, прыгая солнечными зайчиками по лицу, зазывая проснуться, открыть свои глаза. Встретить этот новый день улыбкой, а не мучительной болью, слезами, как это было в последнее время. И сейчас мне действительно этого хочется.
Впервые за последние дни на моих губах расцветает довольная, мягкая улыбка. В каждой клеточке тела я ощущаю живительное тепло. Оно окутывает приятной негой, что хочется укутаться в пушистое облако одеяла до подбородка, прикрыть глаза и вновь забыться безмятежным сном.
Но неожиданно приходит понимание, что те руки, которые должны меня крепко обнимать, прижимая к крепкой мужской груди — отсутствуют. Резко сажусь на кровати, отчего тонкое одеяло-простынь спадает с моего тела, открывая обзору белоснежную кожу.
Смотрю на половину кровати рядом с собой и обнаруживаю, что она совершенно пуста. В сердце поселяется тревога. Что-то случилось. Ведь не мог же просто так исчезнуть мой мужчина, который ещё ночью дарил мне любовь, тепло, всего себя.
Я уже не сомневаюсь, что Ян любит меня, а значит, что-то случилось.
Прислушиваюсь к звукам в доме, но глухая тишина, царящая в помещении, ещё больше меня настораживает. По крайней мере, в ванной комнате не шумит вода, что говорит о том, что его там нет.
Прикрываю обнажённое тело простынёй, придерживая её, спускаю ноги с кровати, становлюсь на прохладный пол. Завязываю ткань на теле так, чтобы она не спадала, и иду к выходу из комнаты — искать свою пропажу, надеясь, что он внизу.
Но и там его нет, и я всерьёз начинаю беспокоиться. Сердце заходится в панике. Придерживая края лёгкой простыни, чтобы не упасть, несусь к своему телефону, чтобы набрать любимому и узнать, где он и что с ним.
Когда добираюсь до телефона и нахожу номер Яна — нажимаю на вызов, подношу аппарат к уху. Несколько секунду слышу только тишину, но потом пошли гудки. Один, второй, третий… Но ответа нет. Бергер просто не берёт трубку, и это настораживает, не нравится мне. От утренней неги не остаётся и следа, я начинаю копаться в себе — что я могла сделать не так, что он, ничего не сказав, не разбудив, просто исчез из дома и на мои звонки не отвечает.
Опускаюсь на стул, локти упираются о столешницу, а лбом утыкаюсь в ладони.
Не понимаю, что не так? Что я сделала? Или всё же он так хотел отомстить мне за то, что не сказала про ребёнка? Все эти годы молчала… Тогда почему он вчера остановил меня, не дал разбиться всем моим чувствам? Чтобы сейчас сделать больнее, чем вчера? Эта его месть мне?
— Ничего не понимаю, — слетает с моих губ.
И я вновь подрываюсь, хватаю телефон со стола и набираю номер, но уже совершенно другой. Первый гудок, потом второй… На пятом трубку снимают, и я слышу взволнованный голос подруги.
— Тея, что-то случилось? — Ада обеспокоена, значит, она может знать, где находится Ян, потому как Матвей — хороший друг Яна.
— Ада, Матвей дома? — спрашиваю в первую очередь о нём.
— Нет. Он час назад уехал с Яном куда-то. Тот пришёл, они поговорили и минут через двадцать вместе уехали. Что происходит? — подруга не на шутку забеспокоилась, и это передаётся и мне, потому что я так же ничего не понимаю.
Куда эти двое могли поехать, и почему Ян мне ничего не рассказал, не предупредил? В конце концов, даже записки не оставил, чтобы я не переживала и ничего не надумывала себе. А теперь не отвечает на мои звонки, что ещё больше настораживает меня.
— Ох, — с губ слетает судорожный вздох, и я вновь падаю на стул, не зная, что делать и думать.
Понимаю, что они мужчины и всё сами решат, что бы там ни было. Но я не могу не переживать. Хватает воспоминаний о багровых кровоподтёках на его теле, а в голове вновь всплывает его вчерашний разговор с каким-то мужчиной, где он говорил, что почти сразу же после операции собирается уехать в Россию на бой. Хотя он не может не понимать, что любой врач категорически запретил бы участие в каких бы то ни было боях!
Вот вроде взрослый мужик, а ума совершенно нет. И сейчас это ещё больше меня бесит. Хочется, чтобы в этот момент он находился здесь, чтобы хорошенько ему врезать, чтобы он понял, чтобы
до него наконец-то-таки дошло, что он вообще вытворяет! Накричать, да сделать хоть что-то, чтобы выбить из его головы всю дурь, что там находится.
— Тея, — слышу встревоженный голос подруги и понимаю, что до сих пор держу в руках трубку, а вызов так и не завершила. — Ты тут? С тобой всё хорошо?
— Да, — на секунду голос предательски срывается, но я беру себя в руки и говорю более уверенно. — Да. Да, Ада, со мной всё хорошо, но мне нужно поговорить — и это не телефонный разговор.
