Шейн громко фыркнул, его лоб нахмурился, а взгляд выглядел усталым. Он сунул кипу с листовками на заднее сиденье пикапа и встал рядом со мной, локоть к локтю.
— С меня хватит на это утро! — Он вытащил из кармана куртки пачку сигарет и закурил. — Мы бродим уже несколько часов, я бы сказал, что пора сделать перерыв.
Я устало поглядела на свои ноги: их начало покалывать, а мышцы проявляли явные признаки усталости.
— Думаю ты прав.
С небольшим прыжком я села на заднее сиденье пикапа, свесив ноги и зажав ладони под бёдрами. Шейн с весельем посмотрел на меня между клубом дыма и приподнятой бровью.
— Скажи правду, ты тоже больше не можешь!
— Нет.
Покачав головой, я подарила ему одну из своих лучших улыбок.
Было странно видеть его таким расслабленным, без завесы равнодушия или обычной мрачной тени, наброшенной на лицо. Мне нравилась эта его версия, менее суровая и простая.
С того поцелуя на крыльце прошло чуть больше недели, и с тех пор наши отношения развивались стремительно. Можно сказать, что мы начали встречаться. Мы часто виделись как из-за небольшого расстояния между нашими домами, так и из-за того, что моя дочь была без ума от него и никогда не упускала возможности привести Шейна в наш дом. За несколько дней, почти не осознавая этого, мы превратились во что-то очень похожее на пару и достаточно близкое к семье.
— Итак, — спросил он, поднося сигарету ко рту, — что стоит следующим в твоём сумасшедшем расписании?
Я огляделась. Мы стояли на тротуаре, а на другой стороне улицы изящным курсивом была вывеска «У Харрисона». Заведение выглядело как милое местечко.
— Как насчёт чего-нибудь поесть?
Шейн проследил за моим взглядом, ещё раз затянулся сигаретой и кивнул.
— Звучит неплохо. — Он наклонил голову и размял руками шею. — В любом случае я бы не смог сделать больше ни шага.
— Ты определённо не такой неутомимый, как я думала! — Поддразнила я его. Шейн облизнул губы, скрывая появившуюся улыбку.
— Будь осторожнее, О'Рейли…
— И почему же? Это правда!
— Потому что я могу изменить твоё мнение.
Он наклонился ко мне, обхватил моё лицо и поцеловал. Он сделал это прямо здесь, на заднем сидении пикапа, почти посреди дороги, как это делают влюблённые или дети.
Когда Шейн отстранился от меня, я продолжала смотреть на него, находясь между оцепенением тех, кто больше никогда не хочет вставать, и блаженством тех, кто находит в своих руках то, что всегда хотел.
— Разве ты не собиралась пойти в тот ресторан?
Я неубедительно вздохнула. Меня охватил вихрь бабочек, и в этот момент мне было наплевать даже на еду: продолжать ощущать вкус его губ было намного лучше.
— Итак? — Шейн подстрекал меня забавляясь. — Чего же ты ждёшь?
Собрав последние остатки сил, я спрыгнула, последовав за ним через дорогу.
Как и предполагала, «У Харрисона» было действительно красивое место. Большие балки из тёмного кедра украшали потолок, а стены были покрыты более светлым материалом — дубом, если судить по цвету. Между тёплыми деревянными стенами раздавался тихий гул, звон посуды, неспешно произносимые фразы, а в камине изредка потрескивал небольшой огонь.
Официантка усадила нас за уединённый столик, зажатый между большим окном, выходящим на улицу, и большим камином. Отсюда открывался хороший вид и на зал, можно было наблюдать за всем: кто вошёл, кто вышел и даже за теми, кто гулял по улице.
— Что закажем? — спросил Шейн, искренне заинтересовавшись меню, которое держал в руках.
— Я не знаю. Что думаешь ты?
— Те господа заказали блюдо дня. Понятия не имею, что это, но выглядит весьма привлекательно.
Я взглянула на третий стол слева, исследуя поданную там еду. И правда, выглядело аппетитно.
— Выглядит неплохо, — заметила я.
— Тогда закажем?
Я согласно кивнула, Шейн подозвал официантку, которая подошла почти сразу. Он вернул ей меню и сделал наш заказ. Девушка записала в белый блокнот и ускользнула, оставив нас одних. Было странно сидеть в таком интимном ресторане в компании Шейна. Со стороны мы выглядели как пара, с тем же успехом нас могли бы принять за мужа и жену, вот только ни один из нас не носил кольцо.
— Так что насчёт фестиваля? Как идут приготовления?
— Хорошо. Марджери Бенкс готовит платформы, Марта заботится обо всём, что связано с едой, а Гленда очень хорошо общается с прессой.
— Гленда? Ты имеешь в виду Гленду Уолкер? Сестра Майка?
— Именно она.
На лице Шейна появилось странное выражение, и это меня очень заинтриговало.
— Почему ты сделал такое лицо?
— Какое лицо?
— Такое. Когда ты говорил о Гленде, ты скривил рот.
— Ты ошибаешься.
— Я вовсе не ошибаюсь. Кажется, ты испытываешь какое-то отвращение к этой семье.
— Ты всё искажаешь, О’Рейли. Я ни на кого не сержусь.
— Ты плохой лжец.
Меня прожёг его взгляд, и я прикусила губу изнутри, начав возиться с вилкой. Затем тишину нарушил звонок.
На дисплее вспыхнуло имя Кэй, и Шейн поспешил выключить звонок. Я набралась храбрости и подняла глаза, чтобы изучить выражение его лица. Шейн не выглядел расстроенным или обеспокоенным, в то время как я умирала от желания узнать, кто такая эта таинственная Кэй. С этого номера ему звонили несколько дней.
— Итак, я бы сказал, что на этом мы закончили, — беспечно прокомментировал он, не обращая внимания на дисплей, который снова засветился.
— Ну да, на сегодня…
— Что значит «на сегодня»?
— Это ты предложил мне помощь, теперь не можешь взять свои слова обратно!
— На самом деле я ничего не забирал. Кажется, я следовал за тобой всё утро.
— А ты против?
— Нет, но…
— Помни, это всё для хорошего дела, Фостер.
— Библиотека, — прокомментировал он.
— Точно.
— Думаю, тогда у меня нет особого выбора. — Он погладил мои пальцы, которыми я перекатывала крышку от бутылки, и улыбнулся мне.
— Ты правильно думаешь.
В этот момент к столику подошла официантка и передала нам наши тарелки. Следующие двадцать минут мы продолжали непринуждённо болтать. Мы говорили об организации фестиваля, комитете и о том, как рада Шарли принять участие в своём первом конкурсе печенья вместе с Мартой.
— Ты заметил, что она несколько дней не говорила ни о чём другом?
— Да… если и есть что-то, чего у неё в избытке, так это болтливость.
— Правда, в этом она очень похожа на своего отца.
Эта фраза выскользнула с моих губ сама собой. Шейн посмотрел на меня с интересом, и я сразу поняла, что открыла двери для разговора, которого бы с радостью избежала.
— Что с ним произошло? Я имею в виду её отца.
— Он умер, — импульсивно ответила я.
Шейн замер, мгновение меня изучал, почти парализованный, затем кивнул. Он снова обратил внимание на свою тарелку. Казалось, новость задела его больше, чем он хотел показать. Он изучал меня своими сузившимися до двух щелей глазами, продолжая откусывать кусочки хлеба.
— Я прекрасно знаю, каково это — потерять любимого человека.
Опустив взгляд на свою тарелку, я начала двигать еду из стороны в сторону. Изо всех сил старалась улыбаться, но разговоры о прошлом всегда оказывали на меня один и тот же эффект: они словно заливали моё настроение кромешной тьмой.
— Как давно это случилось?
— Эм?
— Сколько времени прошло с тех пор…
— Более восьми лет.
— Проклятие! Я не знал, что так давно, — заметил он про себя. — Значит, Шарли никогда не встречалась с ним?
— Нет, никогда, — подтвердила я.
Я увидела, как он кивнул и поднёс стакан ко рту. У меня в горле завязался такой узел, из-за которой было трудно даже дышать, не говоря уже о продолжении разговора. Поэтому я опустила взгляд и спряталась за молчанием. Я больше не сказала ни слова, ни когда официантка забирала наши тарелки, ни когда Шейн вставал из-за стола. Я погрузилась в своего рода транс, кратковременное состояние афазии, вызванное огромным чувством пустоты, которое охватывало меня каждый раз, когда я думала об отце Шарли. Шейн коснулся моего плеча.
