Меня простреливает волной желания. Оно такое острое, что пережить его спокойно просто невозможно.
Поэтому, когда его пальцы касаются моей спины, меня подбрасывает. Мне правда кажется, будто я от земли оторвалась.
Поворачиваю голову.
Он смотрит, но эмоций я его не понимаю.
— У меня проблемы, — выговариваю слова и практически не дышу. — С близостью. Мне больно. Это как блокировка, понимаешь? Мышцы сокращаются и…
Нервничаю, поэтому резко замолкаю. Нужно продолжить, но я молчу. Прячу взгляд и кусаю губы. Уверена завтра они будут выглядеть не очень.
— Давно?
— Что? — все же неуверенно поворачиваю голову. делаю усилие, чтобы взглянуть Тиму в глаза.
— Началось это давно?
— Обнаружила через полгода после твоего отъезда, — упираюсь взглядом в песок, — это вагинизм* называется.
Ужас. Зачем я только все это несу? Нужно было просто попробовать, молча. Как я и хотела, когда только его увидела в клубе. Возможно, все бы получилось. Ну или я бы разрыдалась в самый важный момент от боли…
— Пошли домой, — Азарин поднимается на ноги и утягивает меня за собой.
Домой? Он хочет отвезти меня домой? Видимо, шок на моем лице проступает очень ярко.
Тим хмурится и поддевает с земли свою футболку, которую тут же надевает на меня.
— Слушай, вопрос, может, тупой, — выдыхает, — но вы же с Ворониным как-то это делали… Ты терпела боль, что ли?
Что? Как дура глазами хлопаю. Он не понял или…
— У нас с ним ничего не было. Ну, петтинг и пара неудачных попыток проникновения.
— Не было? — он кивает словно сам себе. — Пойдем, — прижимает меня к себе. — Заодно подробно мне расскажешь?
— Что расскажу?
Он собрался слушать про мой недосекс с Пашей?
— Как это с тобой происходит? Что ты чувствуешь? Вопросов у меня много. Пошли.
*Вагинизм — это судорожное болезненное сокращение мышц тазового дна при попытке ввести что‑либо во влагалище (боль может варьироваться от легкой до сильной, также возможно ощущение дискомфорта или жжения). Часто это приводит к тому, что становится сложно заниматься сексом. Вагинизм вызывают как физические, так и эмоциональные триггеры. У женщины не получится контролировать, предотвратить или остановить этот спазм по своему желанию. Также его может спровоцировать попытка ввести тампон или гинекологический осмотр.
Иногда выделяют ситуативный вагинизм, который возникает, например, только при сексе, а при введении тампона или при гинекологическом осмотре симптомов нет. (У Арины как раз такой случай)
Глава 24
Тим
Я иду чуть вперед, Арина шагает сзади. Я ее не тороплю. Честно говоря, и сам-то еле плетусь.
Ее признание слегка прибило к земле, как пыль дождем. Где-то в области груди точно щелкнуло. Болезненно шарахнуло в сердце, а потом незамедлительно растеклось по телу. Это что-то на грани добра и зла. Меня штормит, как маятник, с одной стороны — будто выбросило в прошлое, где она только моя и, по сути, никого у нее не было, с другой…
А вот с другой, все куда сложнее. Херово, короче говоря.
Мы подобрались к очередному Рубикону. Еще немного, и точка невозврата будет пройдена…
Глобально не прикольно это все. Не ожидал. Мнимый восторг под гнетом душащих эмоций. А они есть. Их много. Чересчур даже. Слов пока нет, еле сообразил, как правильно отреагировать. После ее признания время на секунды пошло, один неверный шаг, и здравствуй, бездна, из которой второй раз мы просто не вырулим.
Надеюсь, что она моего торможения не заметила, потому что сама как в колбе. Только зрачки туда-сюда скачут. А так в анабиозе почти.
Паршиво, если вся эта хрень у нее из-за меня. Только вот, судя по всему, так оно и есть.
Оглядываюсь мельком. Мы уже зашли во двор, вытаскиваю из кармана ключи и, взбежав по лестнице, открываю дверь. Арину пропускаю вперед и сразу щелкаю выключателем. В просторной гостиной зажигается свет.
Как таковой прихожей тут нет. С улицы сразу попадаешь в столовую-гостиную. В центре камин. Почему-то к нему мой взгляд и прибивает. Походу, снова подвисаю, потому что Аринкин голос слышу где-то отдаленно. Она интересуется, где ванная. Указываю направление. Дожидаюсь, пока за ней закроется дверь, и заглядываю на кухню.
В спешке шарю по ящикам в поисках сигарет. Кажется, мое порывистое «бросаю» переносится до завтра.
Срываю фольгу с пачки, радуясь тому, что у Агаты всегда есть припасы этой дряни.
Отдаленно слышу, как в ванной шумит вода, и открываю окно. Несколько раз кошусь в темный коридор, по которому ушла моя Громова, и чиркаю зажигалкой.
Первая затяжка как стакан воды после марафона. Заходит на ура и слегка приободряет. Но это лишь первые секунды, потом нехило ведет. Дымка в голове становится плотнее, хлопаю глазами и затягиваюсь снова.
Присаживаюсь на подоконник и стряхиваю пепел в открытое окно.
Подвисаю на пару минут. Когда затягиваться уже нечем, тушу окурок под струей воды в раковине и выбрасываю в урну. Мою руки и чувствую, что внутри сидит напряжение. А еще какое-то нехорошее предчувствие.
Прошло минут десять, но Аринка так и не вернулась.
Тревога нарастает. Инстинкты защитника включаются на максимум. Иду туда. Дергаю дверь — закрыто.
— У тебя все нормально? — спрашиваю после короткого стука. — Откроешь?
Замок щелкает незамедлительно. Тяну ручку двери на себя и сразу сталкиваюсь с Ариной взглядами. Она переминается с ноги на ногу. Улыбается, а у самой глаза красные. Ревела. Расставляю руки в стороны и делаю шаг навстречу. Обнимаю. Крепко. Дышу ей.
Это единственное, чего я сейчас хочу. Почувствовать ее. Удостовериться, что она рядом и с ней все в порядке.
Арина все еще в моей футболке и мокрых трусах. Платье висит на полотенцесушителе, лифчик там же. Взгляд осознанно цепляется за этот элемент женского гардероба. Сам над собой ржу.
— Ты же не сбежишь? — шепчу Аринке в висок.
Она тут же оттесняется и хмурит брови. Вся такая нахохленная сразу становится, но от этого еще более милая.
— Зачем? — таращится на меня как на идиота, и столько у нее удивления, а вот у меня сразу отлегло. А то мало ли что она там себе насочиняла уже. Знаю, проходили.
— Мало ли, — отвечаю уклончиво. Улыбаюсь, на самом деле серьезен до чертиков.
Арина выдыхает. Ловлю ее взгляд, уже не такой потерянный.
Вопросы так и вертятся на языке. Возможно, я спешу и ей нужно дать время прийти в себя, но молчать становится невыносимо. Она вроде как обещала отвечать, поэтому спрашиваю:
— Получается, у тебя ничего не было? Ни с кем?
Аринка качает головой, уводит руки за спину, упираясь ладонями в края раковины.
— А Воронин?
Очень бьет по самолюбию. Вникать в подробности ее отношений с Пашей-Сашей, но тут как бы без вариантов уже. Надо. Иначе не выйдет. Собрать мозаику, когда пары пазлов недостает, нереально просто.
— Первый год получился самым сложным, — отводит взгляд, — я думала, что учеба поможет отвлечься. Ошибалась. — начинает издалека, судя по всему.
Киваю и подхожу к ней вплотную. Ариша запрокидывает голову. Возможно, я сейчас давлю на нее своим напором, но иначе не выходит. Если уж все это слушать, то только так, чтобы не только ее видеть, но и чувствовать. Трогать.
Это я и делаю, скольжу ладонью по ее талии, прямо за спину. Подтягиваю на себя.
Арина сглатывает. Взгляд у нее бегающий, зрачки туда-сюда скачут. Точно давлю…
Но отлепиться от нее уже не могу, зарываюсь пальцами в светлые влажные волосы, фиксирую затылок, прижимаясь щекой к ее виску.
Ей требуется минута, а может быть, пять, прежде чем продолжить. Счет времени давно утерян.
Чувствую, как ее пальцы ложатся на мои предплечья, а нос упирается в грудь.
— Я хотела отомстить. Забыть все, что между нами было. Поэтому решила, что мне нужно с кем-то переспать и избавиться от прошлого таким образом.
В этот момент рефлекторно сжимаю ее сильнее. Кажется, теперь уже я ей мщу. Безумно, знаю, но слегка перетряхивает.
