— Ты знаешь, я ведь о много успела передумать за эти три дня, пока тебя не было. И многое поняла.
— Да? — Леночка уже успокоилась и была готова выслушать подругу. — И что же ты поняла?
— Одну простую истину, важную для меня лично, — вздохнула Диана. — Я должна смириться с тем, что всегда буду одна. Что у каждого найдется кто-то, ради кого он забудет обо мне. Что нельзя доверять и привязываться так сильно, как я привязалась к тебе. Потому что потом, когда тебя бросают, очень больно.
— Значит, ты меня никогда не простишь? — пролепетала Леночка.
— Ну что ты, — Диана все так же одной рукой обнимала подругу за плечи. — Я тебя уже простила. Ты такая, как ты есть. Другой не будешь.
— Значит, у нас все по-старому? — Леночка жалко улыбнулась. — Мы снова вместе?
Диана вздохнула, понимая, что все сказанное ею только что, для подружки не имеет ровно никакого значения. Леночка — она все та же. И свой комфорт, неважно, моральный или другой, всегда поставит превыше всего.
— Конечно, — кивнула, — мы снова подружки. — Встала, направилась к шкафчику: — Давай в школу собираться.
Леночка радостно высыпала из дорогой кожаной сумки ворох одежды:
— Посмотри, сколько мне папка всего накупил! Как думаешь, что надеть сегодня в школу? — заметила лёгкую улыбку на губах Дианы. — А хочешь, возьми что-то себе! Мне не жалко!
— Спасибо, — Диана отложила плотные джинсы и свитер из тех, что совсем недавно им достались из нового поступления гуманитарной помощи, — у меня есть что носить.
Глава пятая
Уже вечером, как всегда лёжа перед сном в одной кровати с Леночкой, Диана пыталась разобраться в себе. Понять, что она чувствует.
И не смогла.
Диана усмехнулась, подумав, что сейчас её душа, словно вымороженная пустошь. Что возможно когда-то она и оттает, обретет способность чувствовать хоть что-то, а не быть безразличной ледышкой. Но вот когда это случится? На этот вопрос ответа не было.
— Что ты смеешься? — раздался обиженный голос подруги. — Я ничего не выдумываю! Все чистая правда!
— Я не над тобой смеюсь, — успокоила Диана. — И, конечно, верю тебе. — Добавила: — Рассказывай дальше.
Леночка уже полчаса взахлеб повествовала о событиях, произошедших после того, как она уселась в машину отца:
— Мы сразу поехали по магазинам! — поставила в известность. — Знаешь, как это здорово, когда вокруг тебя бегают взрослые тётки и стараются принести то, во что ты ткнула пальчиком! А как они засматривались на папку! Я хотела поубивать их всех!
— За что? — удивилась Диана.
— А потому что нечего! Он мой! И только мой!
* * *
Во время вояжа по магазинам и бутикам Леночка едва ли не ежесекундно повторяла: «Папа, папа, папа!», — словно хотела поставить весь мир в известность, что рядом с нею отец!
Барышни-консультанты мило улыбались. Им были совершенно безразличны родственные связи покупателей. Платят деньги — вот и славно. Но девушка этого не понимала и не замечала, и продолжала повторять, где нужно и где не очень: «Папа, папа, папа!»
На сохранявшем спокойствие лице Тимура нет-нет, да и проскальзывала улыбка.
Подождав пока дочь переоденется в одной из примерочных, снисходительно глядя на привыкших ко всему продавцов, Тимур оплатил выбранные наряды, велел сложить все, кроме уже надетого, в роскошную кожаную дорожную сумку, которую приметил сам. Сообщил Лене, уже покинув магазин и направляясь к ожидавшему авто:
— Сегодняшний день я хотел бы провести с тобой в моем доме. Для тебя уже приготовили комнату, и нас ждёт обед.
— Ой, — воскликнула Леночка, — но ведь мне нельзя кушать то, что едят простые люди!
Тимура позабавило вот это: «простые люди», но он поспешил успокоить дочь:
— Не волнуйся. У меня прекрасный повар. Каллораж твоего обеда подсчитан, меню сбалансировано. Ты не переешь.
* * *
Конечно, Леночка переела!
Да и как можно было оторваться от нежно-кремовой осетрины, приготовленной на пару со спаржей?!
Как можно не попросить еще оду порцию салата из королевских креветок и авокадо, выложенного в бокал на тонкой ножке?!
Как не возжелать еще пару ложечек мангового мусса украшенного задорно торчащей по центру веточкой мяты?!
Это же вам не отварной хек-кормилец! Не осточертевший яичный белок! Не безвкусный йогурт! Не сморщенное от длительной и тягостной жизни яблочко!
Леночка, поняв, что желудок набит до предела, что еще немного еды и её попросту стошнит, с явным сожалением на раскрасневшемся личике, отодвинула тарелку.
— Хочешь отдохнуть? — полюбопытствовал Тимур.
— Даже не знаю, пожала плечами дочь. — Вообще-то спать еще рано. У нас в это время вечерние занятия в танцклассе.
— Я не говорю о сне, — объяснил отец. — Сейчас тебя проводят в твою комнату. Можешь переодеться. Примешь душ. Если хочешь, ляжешь в постель. Я приду чуть позже, и мы поговорим.
— Кто проведет? — удивилась Леночка.
Тимур усмехнулся. Взял со стола непонятно зачем стоявший на нем фарфоровый колокольчик.
— Отведи Лену в её комнату и помоги разобраться, где там что, — велел возникшей на пороге после мелодичного перезвона девушке. — И можешь быть свободна.
— Кто это?! — недовольно прошептала Леночка.
— Ну, — усмехнулся Тимур, — скажем так — горничная. — Добавил, глядя на насупившуюся дочь: — Должен же кто-то убирать.
Идя по лестнице на третий этаж отцовского дома, Леночка думала о том, что эту домину действительно нужно кому-то содержать в чистоте и порядке. Не станет же её папка сам заниматься уборкой?!
Девушка открыла дверь одной из комнат, и Леночка ахнула, застыв на пороге.
— Вот ваша спальня, — оповестила горничная, отступив на шаг и пропуская вперед Леночку, которая изо всех сил старалась не показать, что в подобной комнате ей пришлось оказаться впервые в жизни.
Огромная кровать, стоявшая посередине, накрытая бледно-розовым шелковым одеялом не имела ничего общего с узкой кроваткой в общежитии. Вертикально поставленные в изголовье подушки, мягкие даже на вид, заставили горько усмехнуться при воспоминании о крохотной подушечке, набитой лежалым пером и пропитанной слезами не одного поколения учениц.
У небольшого столика, стоявшего возле стены, располагались два кресла, обитые гобеленом.
Леночка вздохнула, словно позавидовав самой себе, когда увидела на столике вазу с букетом неизвестных цветов.
Конечно, сказать, что она видела цветы впервые — было бы глупо.
Каждую весну служба благоустройства города высаживала в парках и скверах множество цветов. Территория у стен училища была заполнена кустами роз. Весной склон, ведущий к порту, благоухал распустившейся сиренью.
Даже после утренних спектаклей, в которых воспитанницы училища принимали участие, начиная с четвертого класса, исполнительницам главных партий преподносили цветы. Обычно, в соответствии с сезоном. Розы — летом, георгины — осенью, хризантемы — в начале зимы. В дневных спектаклях танцевал второй состав. Тратиться на экзотику, преподносимую Приме и ведущим танцорам вечером, зрители, пришедшие на «утренник», конечно, не станут.
— Это орхидеи, — горничная кивнула на огромные, словно блюдца, белоснежные цветы.
— Я знаю! — закусила губу Леночка. Признаваться в том, что орхидеи такого размера, да еще и в букетной срезке ей довелось увидеть впервые, девушка не стала бы ни за что на свете!
— Ваши вещи я повесила в шкаф, — сообщила горничная, указав на зеркало во всю стену. Не желая больше ставить девочку в неловкое положение и нарваться на очередную грубость, подошла к «зеркалу» и легко отодвинула в сторону раздвижную панель. Добавила: — Ночные сорочки и пижамы на полочке слева.
— Где я могу умыться? — полюбопытствовала дочь Тимура.
— Ванная комната здесь, — девушка открыла дверь на противоположной стороне от зеркального шкафа.
