— Зачем ты все это делаешь? Я еще в состоянии решить наши с Ротмистровым разногласия сам!
— Он в меня стрелял, — прищуриваюсь и задираю футболку. — Твой вечно хороший сын мог прострелить мне брюхо, если бы у него под рукой оказался не травмат. Это та информация, которую сам он тебе озвучить струсил.
Отец несколько раз шлепает губами. Белеет на глазах. Удивлен. Я вчера тоже, удивился…
— Из-за чего? — хмурится, нервно потирая переносицу.
— Это имеет значение?
— Имеет. Я знаю, что ты спишь с этой девчонкой. Зачем? Зачем она тебе вообще нужна? Что за одержимость? Зачем ты туда лезешь? Баб других мало?
Не первый раз я слышу Олькино имя и фразу «ты с ней спишь» в одном предложении. Даже как-то обидно. С реальностью ведь пока не совпадает.
— Какая разница, с кем я сплю? Ты считаешь, что его ревность, месть, или что там в его башке, — повышаю голос, — оправдывают поступок?
— Нет, — отец качает головой, — конечно нет. Но впутывать сюда Ротмистрова…
— Ты не оставил мне выбора, папа. Я знаю, как бы ты решил этот вопрос, и меня это не устраивает.
— Еще утром Ротмистров грозился отправить Олега за решетку. Ставил условие, что только так согласен сохранить наш совместный бизнес и дать право на общение с внучкой. Что изменилось? — отец прищуривается, упирается ладонями в ручки кресла, медленно принимая вертикальное положение.
— Ничего. Мы просто поговорили.
— Что он попросил у тебя взамен?
—Я всего лишь помог ему сориентироваться в одном деле. Все. Дальше мы эту тему развивать не будем.
— Сориентироваться? Сам? Или твой друг фээсбэшник…
— Еще громче ори, — упираюсь кулаком в колено. — Вопрос закрыт. Для всех.
* * *
Сквозь сомнения я все же выбираю номер Кира из ленты входящих. Почему-то так и не занесла в контакты, хотя циферки выучила наизусть. Само собой запомнилось.
Слушаю длинные гудки. Сбрасываю. Набираю снова, но Кирилл по-прежнему не берет трубку.
По коже бежит легкий озноб. Я одна, поздним вечером посреди улицы, с чемоданом в руках. Меня словно отбросило на два года назад, когда я вот так же сидела на лавке где-то в Петербурге. В голове никакого плана действий, разница лишь в том, что там мимо меня постоянно шныряли люди. Здесь же словно вымерли все. На часах одиннадцатый час, а город уже успел погрузиться в спячку.
Прогнав воспоминания, все-таки открываю в приложении первый попавшийся вариант гостиницы и бронирую там номер. Это недалеко, на такси минут пятнадцать максимум.
— Оля?
Оглядываюсь, замечая идущего к подъезду Кирилла.
— Ты чего тут… — его взгляд касается моего лица, но быстро перемещается на чемодан.
Бушманов прищуривается.
— Это что?
— Хозяйка попросила съехать. Я тебе звонила, но ты трубку не брал…
Кир тянется за телефоном.
— Я только от родителей. Звук еще в обед вырубил, звонки особо не проверял.
— У родителей? — мои зрачки расширяются. — Все нормально?
— Более чем.
— Это хорошо, — киваю. А еще вижу, как ужасно все это выглядит со стороны. Он же мне ничего не обещал, а я почему-то решила, что имею право раз за разом приходить к нему за помощью.
— А вообще, — выдавливаю улыбку, — я такси жду. Высокая загруженность просто, — поджимаю губы.
— Давно ждешь?
— Нет, — хмурюсь. — Как твоя рана?
— Рана? — он улыбается и качает головой. — Скорее, тупое недоразумение. Все нормально. Врач сказал, жить буду.
— Ты ходил к врачу? Слава богу, я боялась, что проигнорируешь.
— Ты вчера так настаивала, я не смог сдержаться, — он снова улыбается. — Домой пойдем?
Замираю. Пару секунд осмысливаю его слова. Мне не показалось? Он правда это сказал?
Судя по тому, как пристально продолжает на меня смотреть, — да.
Поджимаю губы, чувствуя, как в груди образуется яркий огненный шар. Мое личное солнце, тепло которого медленно разливается по телу, окутывает грудь, добирается до пальцев на руках, покалывает. Щеки пылают, а по спине тянется волна мурашек. Не колючих, скорее, даже приятных. Они озорно пощипывают кожу, давая понять, что я не сплю.
Я чувствую, как расправляются мои плечи. Становится легче. Делаю глубокий вдох и медленно киваю. Во рту слишком сухо, чтобы ответить. А Кирилл так на меня смотрит! Так смотрит…
Я уже не первый раз подмечаю то, что никто и никогда так на меня не смотрел. Может быть, это будет звучать пафосно, но его взгляд… Он смотрит на меня как на что-то самое ценное на этой земле.
Меня бросает в жар. Я размыкаю губы, чтобы ответить, но не могу, язык прилипает к небу от наплыва эмоций.
Разве так бывает? Просто от одного взгляда? Когда смотришь на человека, и все вокруг сразу оживает. Ты сама оживаешь. Дышишь, чувствуешь, но теперь по-другому, на полную катушку, будто раньше никогда этого не делала.
— Ты меня слышишь, Оль?
— А? Да. Задумалась. Прости.
— Идем?
Кирилл протягивает мне руку. Крепко сжимаю его ладонь и без слов иду следом.
В квартире нас встречает кот. С интересом обнюхивает мой чемодан, но почти сразу начинает болтаться у Кирилла под ногами.
Чувствую себя немного неловко.
— Привет, дружочек, — хочу погладить это меховое чудо, но кот, кажется, совсем не настроен на общение. — Я в душ схожу? — спрашиваю у Кира.
Мне хочется уединиться, а еще смыть с кожи весь этот долгий день. И даже ночь.
— Полотенце в шкафу возьми, в комнате. Крайняя к стене полка.
— Хорошо. Спасибо.
Разуваюсь и крадусь в комнату. Просторная, с минимумом мебели. В центре огромная кровать. На стене плазма, на полу, под телеком, плейстейшен. Шкаф во всю стену, шторы «блэкаут» и стол-тележка, на которых в отелях привозят еду в номер.
Вытаскиваю из шкафа полотенце. По дороге в душ слышу, как Кирилл на кухне говорит с кем-то по телефону. Сначала хочу немного подслушать, но потом решаю бросить эту дурацкую затею.
Оказавшись в ванной, щелкаю шпингалетом и бросаю смартфон на стиральную машинку.
Пока регулирую воду и снимаю одежду, не слышу настойчивого виброзвонка. Замечаю лишь подсвеченный экран, когда кладу джинсы в стоящий на машинке таз.
Цифры. Незнакомые. Первая мысль — не брать. Но время позднее, вдруг это Ритка, например, иногда такое бывало.
— Алло.
— Ну привет!
Размыкаю губы в полной растерянности. Голос узнаю сразу, хотя лучше бы мне мерещилось. Зачем он звонит?
— Не ожидала?
У Олега сиплый, слегка заторможенный тембр. Скорее всего, он нетрезв.
— Зачем ты звонишь? — спрашиваю уверенно, только вот он рушит ее, как и всегда, на мелкие крупицы.
— Я уезжаю, через несколько дней, Оля.
— Меня это не касается.
— О, еще как касается. После произошедшего мой братец сделал всё, чтобы лишить меня дела жизни. Я, в свою очередь, хочу ему ответить. И именно поэтому ты поедешь со мной.
— Зачем? Снова будешь говорить о любви?
— О любви? После того, что я видел? Ты мне не нужна, из-под него точно. Прости. Но и видеть его довольную рожу рядом с тобой мне совершенно не нравится.
— Какая же ты… — вцепляюсь пальцами в край раковины, наблюдая за своим отражением в зеркале.
— Не груби. Помнишь те милые фото?
Фото? Он же уверял… тело покрывается холодным липким потом. В глазах темнеет и давит на виски.
— Ты же сказал, что всё удалил.
Выдаю свое волнение в каждом звуке.
— А ты поверила, — смеется. — Я солью их в сеть. Все местные паблики, группы во всех соцсетках будут забиты твоим лицом, и не только. Станешь звездой. Да такой, что даже на улицу в этом городе без огласки не выйдешь. Поняла меня? Представь, что будет с твоими родителями? Папочкой, у которого и так больное сердце, что с ним будет, когда они узнают, что их дочь…
— Ты этого не сделаешь, — стискиваю зубы. А сама знаю ответ. Сделает.
Все что угодно сделает, потому что не в адеквате. Потому что зол и хочет насолить Кириллу.
