холодеет в груди. Только не сейчас, пожалуйста.
Всхлипы продолжаются, и мне это дико не нравиться. Захожу в ее спальню, чуть ли не спотыкаясь о сломанную дверь.
Представшая передо мной картина вводит меня в ступор. Малышка сидит на полу вся в слезах, держится за руку. Гипс наполовину раскурочен, рука почему-то покраснела. Она такая несчастная в этот момент, что мне становится не по себе.
– Стась, что случилось?
– Ничего.
Всхлипывает, как только меня видит, отворачивается спиной, руку все свою прячет.
Сжимаю желваки. Это малышка меня скоро до дурки доведет. Подхожу к ней и сажусь на корточки. Пытаюсь помочь ей встать.
– Поднимайся, чего ты сидишь тут?
Пытаюсь ее обхватить, но она как уж выскальзывает с рук.
– Не трогай меня! Ты животное…Ты чуть не убил того бедного водителя!
– Успокойся! Поздно уже причитать! Я такой, ясно? Мы уже говорили об этом. Что с рукой? Покажи!
Обхватываю за талию, и осторожно беру ее за травмированную руку.
– Ааай! Пусти, больно! Мне больно!
Пищит, руку свою несчастную вырвать пытается.
Неподалеку замечаю ножницы и нож, запачканные в крошках гипса.
– Только не говори мне что ты…Зачем?!
– Да, именно то, что ты подумал! Я пыталась сама снять этот чертов гипс. Он не нужен уже мне, все портит только.
– Что портит?
– Меня портит!
Внимательно смотрю на нее. Что же у нее в голове, даже представить страшно. С чего она взяла, что гипс ее портит? Или та блондинка в ресторане у нее вызвала тягу к соперничеству? Дурочка. Она что в гипсе, что без гипса красива для меня. Любая.
– Давно рука болит?
Опускает глаза, снова всхлипывает, начиная покачивать свою руку как ребенка.
– С вечера еще.
– И ты молчала?! Тебе проще загибаться тут от боли, чем сказать об этом мне?!
Молчит. Всхлипывает только.
Психую. Сдираю с кровати одеяло и закутываю девчонку в него. Усаживаю в машину и везу в больницу. Допрыгалась, блядь. От ее гордости у меня спирает мозги.
Никогда не забуду, как Дамир хватает меня, закутывает в одеяло как в кокон и несет в машину, невзирая на мои крики. Даже не ожидаю такой прыткости от него, но и противостоять ей никак не могу. Я словно мошка пытаюсь победить льва.
Рука продолжает болеть все сильнее. Кажется, я деформировала гипс, когда пыталась сама снять его, и теперь он больно впивается в руку. Не могу сдержать слез. Ведь я все это ради него делала. Как он не понимает.
Всю дорогу едем молча. Я отвернулась к окну и не желаю с ним говорить, а муж…злиться на меня, и я даже не знаю, за что толком.
В одеяле мне становится жарко, но даже не смею вылезать с него. Мужчина так увидит мои голые плечи, а я хочу сейчас этого меньше всего.
Невольно всхлипываю. Боль в руке становиться невыносимой и давящей. Гипс врезается в кожу.
– Сильно болит?
– Нет.
– Стась, ну нахрена, а?
– Для тебя.
– Дура ты.
Мужчина паркует машину, обходит ее и открывает дверь.
– Иди сюда.
– Нет. Мне уже ничего не болит. Домой отвези.
Не знаю, чего капризничаю. Просто не хочу, чтоб он касался меня. Дамир глубоко выдыхает, после чего просто берет меня на руки, и заносит в больницу. Его захват стальной, и у меня нет ни единого шанса вырваться из него.
Врач недовольно качает головой, когда видит результат моих стараний с гипсом, но этот панцирь все же снимают с меня. Чувствую невероятное облегчение. Снимок показывает, что кость срослась, значит можно сказать, я не зря так старалась.
Когда доктор покидает палату, дав мне обезболивающее, я остаюсь в ней совершенно одна. Чувствую невероятное одиночество в этот момент, а еще пустоту. Муж кажется таким далеким от меня, словно я действительно его совсем не знаю.
Подскакиваю на кровати, когда открывается дверь. Дамир. Кажется, он дико зол. На меня, когда видит мою руку без гипса, которую я к себе прижимаю, пытаясь унять боль.
– Довольна теперь?
– Да. Представь себе.
Мужчина проходит по палате, берет стул и садиться прямо напротив меня. Не понимаю, чего он хочет.
– Давай сюда руку.
– Зачем?
– Стася, хоть один раз меня послушай.
Его зеленые глаза прожигают меня и я боязливо протягиваю ему ладонь. Не ломать же он ее снова будет. Как завороженная наблюдаю, когда мужчина проводит своей крупной ладонью по моей руке. Так нежно и осторожно, от чего у меня проходиться стая мурашек и что-то щекочет в животе.
Он не сильно нажимает на место перелома, от чего я аж вскакиваю на месте. До чего же больно. Мужчина сцепляет зубы и недовольно смотрит на меня, качает головой.
Закусываю губу, когда Дамир вынимает из кармана упакованный эластичный бинт.
– Сиди и не дергайся.
Муж начинает перебинтовывать мою руку, делая это просто мастерски. Уже через минуту я ощущаю такое долгожданное облегчение, когда моя рука снова оказывается зафиксирована, и болит гораздо меньше.
– Так пока походи.
– Спасибо.
Опускаю глаза, впервые понимая, что моя затея с гипсом была не такой уж и хорошей идеей, но назад ничего не вернуть.
Я не знаю, что твориться со мной. Не знаю что чувствую к мужу. Не могу думать ни о чем, кроме Дамира, а он....словно перестал видеть меня. После того как мне снимают гипс, муж вообще не замечает меня.
Молча увозит домой и сразу же уезжает на работу. Или не на работу. Откуда мне знать, где он целый день. Думает ли обо мне хоть немного, тоскует ли каждый миг также, как я.
Я чувствую, как любимый отдаляется от меня, и это просто разрывает мне сердце. Мысли путаются в тугой клубок, и я уже даже не знаю, что и думать. Перематывая руку эластичным тугим бинтом, замечаю несколько царапин на коже. Это я сделала сама, когда ночью старалась всеми силами расколоть этот жуткий панцирь гипса.
Слезы наворачиваются на глаза, неужели он не понимает, зачем я сделала это? Ради него. Чтобы быть хоть чуточку красивее, лучше. Чтобы он смотрел на меня также жадно и раскованно, как на ту блондинку из ресторана. Я не знаю, какое это чувство, но только об одной мысли о том, что Дамир может быть с другой, мое сердце сжимается от боли, а щеки становятся мокрыми.
Проходит еще несколько мучительных дней, но ситуация не меняется. Он все дальше от меня. Сегодня впервые муж не ночевал дома, и это становиться последней каплей. Всю ночь я
