я сижу, иначе...
Я беру себя в руки и встряхиваю головой:
— Никакого плана у меня нет.
— Очень зря, — пеняет мне одноклассница, складывая ногу на ногу и опираясь ладонями в стол. — Я только что наблюдала, как твой братик мило болтает с Коллинз, валяясь на лужайке за школой. И сдаётся мне, успехи у него получше, чем у тебя.
Всё может быть, если ему, как и мне, не взбредёт в голову позорно сбежать после первого поцелуя...
Интересно, Ронни хоть капельку мучают угрызения совести, как они мучают меня?
Я смотрю на Паолу и спрашиваю:
— Выходит, ты болеешь за меня?
— Болею? Вовсе нет, — отмахивается девчонка. — Так, женская солидарность.
— Как мило с твоей стороны, — с сарказмом замечаю я. — Спасибо, Паола.
— Глупости! — снова отмахивается она, пропуская мой сарказм мимо ушей. — Скажи, у тебя есть хоть какие-то подвижки? Может, дать тебе ценный совет? Я знакома с Холдом не понаслышке, знаешь ли.
Я удивлённо поднимаю брови:
— Ты... с ним встречалась?
— Было такое время, — самодовольно хмыкает она.
Холд спал с Хайт? Серьёзно?..
Я прокашливаюсь и отворачиваюсь к окну:
— Ещё раз спасибо, Паола, но я обойдусь без советов.
Особенно твоих.
Чёрт, почему так давит в груди?
— Ты совершенно точно в его вкусе, Лейн: смазливая мордашка, шикарные, длинные ноги. Ума не приложу, почему у тебя ничего не выходит. Поднажми немного, Бонни. Иначе, рискуешь прослыть слабачкой, оттого что проиграешь пари.
— Знаешь, что? — зло бросаю я, поворачиваясь к ней.
— Что? — невинно хлопает она глазками.
Я вытаскиваю из-под её задницы рабочую тетрадь, собираю всё остальное и бросаю в сумку. Поднимаюсь на ноги и холодно говорю, подражая Дилану:
— Слабаки не те, кто проиграли, а те, кто прячется за фальшивой улыбкой, якобы желая удачи участникам игры, а по факту злорадно ждущие их проигрыша. Потому что у них самих не хватает духу сразиться. Или же... Они попробовали, обманулись, что одержали победу, но на самом деле проиграли, выбрав поход в отель. Знакомо, Паола?
Я наблюдаю, как с лица одноклассницы сползает превосходящая улыбка, и направляюсь вон из класса.
Мне стыдно за свои слова и поступок. Бить по больному — удел слабых. Так что Хайт не очень-то и ошибается на мой счёт. Знаю, она сказала о себе и Холде, как раз, чтобы меня зацепить. Но я не должна была вестись на её провокацию. Не должна была показывать своих настоящих чувств тому, кому до них нет никакого дела.
Ещё и урок миссис Триш пропущу...
Я мысленно издаю стон отчаяния и сворачиваю в коридор по направлению к музыкальному классу. Придётся торчать там до начала репетиции «Дьяволиц».
Но на следующем повороте, я понимаю, что иду вовсе не в музыкальный класс...
Характерные звуки напряжённой игры в баскетбол я слышу ещё до того, как толкаю дверь в спортзал. О том, что я пришла именно сюда, жалею тут же. Потому и замираю на входе, привлекая ненужное внимание тренирующихся ребят. Но волнует меня внимание лишь одного из них.
Если я и забыла насколько потрясающе Холд выглядит в спортивной форме, то вспоминаю это сейчас. Возможно, раньше я подсознательно запрещала себе об этом думать, теперь же я знала всё о своих чувствах к этому парню. И восторгалась им.
И наш поцелуй...
Не представляю, как я до сих пор удерживаю себя на дрожащих ногах.
— Ладно, парни, все в душ! — командует тренер Зальцман. — На сегодня тренировка закончена.
Ребята бросают мячи и, переговариваясь или перешучиваясь, направляются в мою сторону. Один лишь Холд держится одиночкой, не спуская с меня взгляда своих тёмных глаз.
Я сглатываю сухость и отхожу в сторону, пропуская разгорячённых и вспотевших баскетболистов. Кое-кто из них бросает на меня озадаченно-насмешливые взгляды.
Дилан идёт последним и останавливается напротив меня. Не взгляд, а пытка.
— Лейн, — сухо произносит он.
Я опускаю глаза:
— Привет, Дилан.
Воцаряется звенящая тишина, и я понимаю, что в огромном спортзале мы с Холдом совершенно одни. Нервозность стремится к отметке «критично».
Вспоминается утро, школьная парковка и то, как я снова сбежала, сломя голову, почувствовав на себе хорошо знакомый тяжёлый взгляд.
— Я знал, что ты пожалеешь, но не думал, что так скоро, — наконец прерывает молчание Холд.
— Дилан, я... Извини меня, — едва слышно шепчу я. — Я не жалею, просто...
— Избегаешь, я заметил. Только не ясно зачем пришла сюда.
— Я не догадывалась куда иду. Предполагалось, что в музыкальный класс.
Я наконец решаюсь поднять глаза и замечаю, как на губах Холда появляется и исчезает улыбка. А его глаза почему-то становятся почти чёрными. Моё сердце ухает вниз, когда Дилан делает шаг ко мне. Он приподнимает мой подбородок двумя пальцами и долго всматривается в мои глаза.
Мне кажется ещё секунда, и я умру на месте от невыносимой тревоги ожидания.
— Хорошо, — кивает Дилан, опуская взгляд на мои губы. — Попробуем ещё раз.
Он набрасывается на мои губы одновременно с тем, как подхватывает меня на руки. Я цепляюсь руками в его шею. Спина врезается в стену, но я не чувствую боли, потому что меня с головой накрывает волна испепеляющего жара. Кружится голова. В ушах звенит горячая кровь. Я отвечаю на поцелуй с теми же рвением, жадностью и отчаянием, с какими меня целуют.
Нам обоим не хватает дыхания...
Дилан отрывается от моих губ и обжигает своими кожу моей шеи. Я выдыхаю стон. Он держит в меня в своих руках так крепко и тесно, словно желает быть ещё ближе. Жар наших объятий буквально сводит меня с ума. Я снова сгораю в сладко-болезненной лихорадке.
А в следующее мгновение в обезумевшее сознание врывается чужой голос:
— Что здесь... А-а-х... Прекратите это безобразие немедленно!
Теперь меня накрывает волна страха, смешанная со стыдом, я распахиваю глаза и вижу покрасневшее от злости лицо директора, а у моего уха звучит рык Дилана:
— Чёртов Гарсия.
Холд ставит меня на ноги и берёт за руку, пока директор продолжает свирепствовать:
— В мой кабинет! Оба! Сейчас же!
Я поднимаю испуганный взгляд на Дилана и поражаюсь тому, что он улыбается. Но, очевидно, страх в моих глазах стирает с лица улыбку, а его пальцы сжимают мои крепче.
— Бояться нечего, Львёнок.
Я хочу ему верить, потому киваю, и мы отправляемся вслед за подпрыгивающим
