спальню.
Всё получится!
Вика
Какого цвета счастье? Яркого, светлого и в сочных красках. Моё же несло, какую-то серость. Непонятное чувство неполноценности и тревоги засело глубоко в сердечной мышце и не отпускало.
Да, я имела неосторожность выпалить слова любви этому мужчине и была честна, но только совершив скачок понимаю, что поспешила.
Гера так же не лгал и чувствовала, что, безусловно, благодарен судьбе за моё появление в его жизни, но не было той полноты, что должна присутствовать между мужчиной и женщиной.
Лика исчезла с порога его дома и Герман благоразумно сменил замки, но в его квартире я по-прежнему ощущала себя чужой. Это не было той гаванью, куда мне хотелось стремиться. Да, в его объятиях по ночам я забывала о всех этих глупостях, но днём всё непременно возвращалось вновь.
Мама приняла мой новый роман в штыки, совершенно не таясь и Герману в лицо. Мужчина, сцепив челюсть молча, принял на себя её жестокую критику, а упоминание о Савве из её уст, превратило его в чёрную тучу.
— У мамы роман с этим парнем, — постаралась пошутить я.
— Значит не на ту Ларионову он смотрит, — усмехнулся он.
— Мама всегда так реагирует. Дай ей время.
— Мне нужна ты, а не твоя мама, — притянул к себе и чмокнул в лоб.
С родней Геры тоже вышел просак. К нашему ужасу, они вспомнили моё лицо на том злосчастном вечере, потому сразу же заклеймили "проституткой" и гонщицей за толстым кошельком.
Герман был вне себя от ярости и велел всем уважать его выбор, иначе перестанет быть их семьёй. Я же в слезах и униженная после всего этого плакала на его груди, под нескончаемые слова извинений. Теперь, анализируя всё происходящее, понимала, что преград для нашего союза гораздо больше, чем неспособность мужчины ответить мне любовью на любовь.
Спокойствие и полноценность чувствовала лишь на работе и на наших совместных прогулках. Пару раз собирались компанией, в которой неожиданно свели мою Таню и Антона, и, в отличие от нас, эта пара выглядела более счастливой.
Я же продолжала верить в то, что наша родня — это временная трудность, а мои навязчивые выводы — просто мнительность.
Поддержку получила только от моей сестры и отца Германа. Второй был просто покорен мной и от души поздравил сына, одобрив его выбор.
— Только мнение этого человека достойно внимания, — проронил Гера.
— А если бы и он… Если бы я не понравилась и ему? Ты порвал бы со мной? — молвила, в тихом страхе ожидая ответ.
— Конечно же нет, — но напряжение в его голосе дало понять, что здесь мой любимый солгал.
И вот спустя две недели, я вынуждена взять Германа под руку и появиться на дне рождении его отца. Выйти в свет. Войти в круги его элитного семейства. Удавка затянулась на моей шее и я безнадёжно вцепилась в Геру, как в свой спасательный круг.
Гости этого вечера не вспомнили во мне ту позорную танцовщицу и общались со мной вполне миролюбиво. Мужчины не сводили восторженных глаз и поздравляли Германа с находкой и прекрасным выбором.
К окончанию приёма, большая часть гостей покинула отчий дом. В кругу стола остались лишь близкие. Ловила на себе презрительный взор его матери и сестры и похабный его братца. Петля на шее затягивалась всё сильней, не давая мне дышать.
— Значит, вы — шеф-кондитер, верно, — голубоглазая пожилая женщина, которая оказалась крестной Германа, с интересом смотрела на меня.
— Да, — кивнула робко.
— Поразительно. Такая калорийная профессия, но ты такая худенькая, — милейше рассмеялась.
— Это всё тренировки, теть Нин, — хохотнул Марат. — У них там ещё услуга есть — выскакивать из торта и танцевать стриптиз для заказчиков. Тут физическая сила нужна, — мужчина нагло заржал, вызвав усмешки у своих.
Крестная поражённо вытянулась в лице и окинула семью расстеряным взором. Понимая, что слезы сейчас польются рекой, поспешила изо стола.
— Извините, — рванула прочь, но стальной захват руки Германа, велел остановиться.
— Извинись перед моей девушкой! — слышала спиной злобный рык своего мужчины.
— А что я такого сказал?! Это же правда, — развел руками его брат.
— В последний раз требую — живо извинись перед Викой, — рявкнул так, что эхо вызвало звон хрусталя.
— А если не стану?! — издевательски отчеканил Марат.
Рука Германа резко уходит и мужчина грозно встаёт изо стола. Я знала это выражение лица.
— Гера, не надо! — отчаянно взмолила я.
— Ладно, ладно! — испугался Марат, выставив руки перед собой и обороняясь от брата. — Я шутил! Остынь! Прости меня, Вика! — выстрелил поспешно. — Всё?! Доволен?
Пользуясь секундами свободы, всё ушла прочь от застолья, от его семьи, от его дома. Но убежать от любимого мужчины — не так просто, поймал возле машины.
— Прости…, - прижал спиной к себе, коснулся губами уха, нежный поцелуй в шею. — Он, идиот! Это моя семейка, которую я, увы, не выбирал. Но я выбрал тебя… Я не могу больше быть среди них в одиночестве. Ты нужна мне.
Слёзы тихо лились из глаз. Нужна… Снова нужна. А мне нужен покой и… он. Как же сложно это всё связать! Тёплые пальцы вытерли дорожки, любимые губы подарили поцелуй.
— Поехали домой, — произнёс он. Благодарно кивнула…
— Может вам просто уехать куда-нибудь, отдохнуть вдвоём? — участливо посоветовала Таня, зная мои проблемы.
— Работы полон рот, — мотнула головой. — Да и Гера прикован к своему отцу. Юрию Викторовичу на днях снова было плохо.
— Тебе не кажется, что мажорчик спешит? — вдруг задумчиво вопросила подруга.
— В каком смысле? — осеклась на неё.
— Вы всего пару месяцев знакомы, но стоило тебе признаться ему в своих чувствах, как он клещами вцепился в тебя. Все бы мужчины были такими.
— Тут уж тогда я поспешила, а не он, — буркнула обречённо. — Слово не воробей и что сделано, то сделано. Это было правдой, хоть и поспешной, и жалею о том. Но я буду с ним, пока нужна ему.
— Неужели и правда настолько полюбила? — не поверила Таня, глянув сочувствующе.
Грустно улыбнулась:
— Ещё ни от какого мне так не сносило крышу. Без него мне плохо. Лишь благодаря ему, я готова терпеть всё это. И, рано или поздно, верю, что всё встанет на свои места.
Подруга вдруг резко обняла меня:
— Если что, я всегда за тебя, Викусь. В любое время.
Да, случилось то, чего не ждала от себя. Если раньше я безумно желала этого мужчину, то теперь понимала, что окончательно пропала и отдала своё глупенькое сердечко ему. И оно было бы счастливо,
