И меня эта стратегия окончательно выбешивает.
- Значит так, Валерия. Никакого развода не будет.
- Если вам не нравятся предложенные условия, мы могли бы их обсудить. Десять процентов сверху?
- Если бы мне нравилось общаться с суками, я бы завёл собаку.
- Что вы сказали? – Взрывается женщина.
- А своему Леонардо недовинченному передайте, что если ещё раз увижу его рядом с нами, откручу и руки и ноги, и тогда ему понадобится не математик, а сиделка, чтобы кормить из ложечки и подавать утку.
- Вы мне угрожаете?
- Предупреждаю. Ещё раз попробуете подобраться к моей жене или как-то её обидеть, тогда я возьмусь всерьёз за вашего муженька и пущу его по миру. Всей семьёй пойдёте милостыню просить.
- Да как вы смеете! Я же к вам по-хорошему пришла.
- Хорошего человека и обидеть приятно.
- Не ожидала. Мне казалось, мы друг друга понимаем.
- О, я вас прекрасно понял. А вот вы явно всесторонне недоразвитая личность и не догоняете. Сынок, судя по всему, в вас пошел. Марьяша – моя любимая жена. И я её никуда не отпущу. Таких как Стасик и ему подобных буду давить без сожаления и брезгливости. Никаких инсинуаций в сторону супруги не позволю. Любая попытка будет наказываться прямо пропорционально нанесённому моральному ущербу. Предупреждаю один раз. Далее буду сразу действовать.
- Хам!
- Ваша святая сучность* меня умиляет, Валерия.
Озлобленная женщина вскакивает со своего места, и не удосуживаясь даже попрощаться, вылетает из моего кабинета.
Скатертью дорога!
____________
*Намеренная ошибка автора
Глава 36
Вижу в глазок, сидящего на полу под самой моей дверью, Ника. Он такой потерянный. Расстроенный.
И предательское любящее сердце требует пожалеть его и впустить.
Но гордость противится и напоминает его обидные слова.
И да, я сейчас, как ребёнок, прячусь и отказываюсь от разговора. Но по-другому не могу. Во мне после всего, что я услышала за день в кабинете начальства и приёмной мужа из глубин всколыхнулось такое, что горло сжало колючей проволокой, а из глаз льются бесконечные реки слёз.
Мой детский комплекс, будь он неладен, расцвёл во всей красе. Сегодня он получил такую порцию удобрения, что я просто задыхаюсь от охвативших меня чувств. Они вытеснили всё: здравый смысл, взрослый опыт и даже математическую логику.
Вспомнились все обиды. Все слёзы. Вся горечь тех лет. Когда со мной дружили и общались лишь ради того, чтобы поиметь мои мозги, а так я всегда была для одноклассников и одногруппников слишком мелкой, потому что рано закончила школу экстерном.
Медленно выдыхаю весь воздух, застоявшийся от волнения в лёгких с того момента, как муж позвонил в дверь.
Непроизвольно кладу руку на живот. Моя беременность ещё незаметна. И малыша я пока не чувствую. Но присутствие новой жизни во мне ощущаю каждой клеточкой.
Нам с Соболевским в любом случае придётся поддерживать связь. Я это понимаю. Лишать ребёнка отца нет никакого смысла. Да и желания.
Хожу по квартире из угла в угол, размышляя, но так и не решаясь на какие-то конкретные действия.
Эмоции топят. Пытаюсь вынырнуть, чтобы сделать глоток кислорода… Но нет, снова ухожу под воду с головой…
Сейчас во мне всё кипит. Я не способна на разговор. Не в состоянии вежливо обсуждать наше будущее, развод, дни общения с малышом.
Слишком больно. И ведь как по заказу. По самому больному месту.
Моя гениальность – мой бич, терзающий меня изнутри. Делающий ранимой и неуверенной в отношениях с обычными людьми.
Как можно доверять кому-то, если каждый второй видит в тебе способ добиться чего-то лучшего?
И в эту категорию теперь попадает мой муж.
Удар по чувствительным болевым точкам, откуда не ждали.
И самое страшное, что до встречи с ним, я такую ситуацию просто бы вычеркнула и пошла с гордо поднятой головой дальше.
Ник же сковырнул уже зажившую болячку. И рана снова кровоточит. Саднит и не даёт прийти в себя.
Я ведь впервые доверилась так мужчине. Полностью. Безоговорочно.
Дура!
Проходит день за днём, а я продолжаю ходить по своему убежищу, как загнанный в клетку зверь.
Думаю… Думаю…
Веду сама с собой выматывающие беседы…
Затравленно наблюдаю, как Ник время от времени куда-то уезжает, а потом снова возвращается караулить меня, сидя то в машине под окнами, то под самой дверью.
С опаской ожидаю штурма, но он молча ждёт.
Под дверью он оказывается, когда прорывается в подъезд с кем-то из жильцов дома. И на него уже смотрят косо. Но он упёрто продолжает нести свою вахту.
Еду приходится заказывать онлайн через курьера, чтобы не дать повод поймать себя на выходе из подъезда. На улицу носа не показываю.
На четвёртый день не выдерживаю.
Снова вижу в глазок, сидящего под дверью мужа.
Пора поговорить. Душа моя разодрана в клочья, но пока что в нашей истории многоточие, а надо набраться сил и поставить точку.
Набрав в лёгкие побольше кислорода, резко распахиваю дверь.
Ник с тихим ругательством падает спиной на порог. Прямо к моим ногам. И раньше я бы оценила такой жест судьбы, а сейчас лишь болезненно ноет там, где раньше порхали бабочки. Лежит и смотрит снизу вверх взглядом побитой собаки.
Ч-чёрт!
Только не смотреть в глаза, чтобы не дать слабину. Он этого не заслуживает.
Отвожу взгляд в сторону и глухим потухшим голосом произношу:
- Заходи, хватит мне соседей пугать.
Муж встаёт, отряхиваясь. Снова устраивается на полу, закрывая за собой дверь и опираясь на неё спиной, но уже со стороны квартиры.
Стою поодаль, смотрю на него. От тоски по нашим счастливым временам хочется завыть в голос. Я ещё никогда не была такой окрылённая, как в те дни. И с такой вершины больнее падать. Порой мне хочется, чтобы этого периода в моей жизни не было от слова «совсем».
Конечно, это жизненный опыт. Но какой ценой он достаётся… Невыносимо…
Он изучает меня в ответ.
Оба молчим. Нам обоим плохо…
От вида взъерошенного сиротливо устроившегося на полу Соболевского в горле образуется ком, мешающий говорить. Вот вроде за четыре дня уже настроилась, подготовила речь. А сейчас опять слетаю в эмоции, как лавина с горы, сметая всё разумное и адекватное на своём пути.
Поднимаю взгляд к потолку, не давая слезам пролиться. Снова приглядываюсь к мужу, пытаясь понять, как начать разговор. Может он сам сделает первый шаг?
Но Ник молчит. Жадно смотрит на меня. И молчит.
Неряшливо одетая одежда, взлохмаченные волосы, красные воспалённые глаза.
Как-то не похож он на равнодушного козла, что хотел просто попользоваться моей гениальностью.
Однако, внешность обманчива.
- Марьяшь, пойдём домой. – Раздаётся скрипучий неузнаваемый голос Ника. – Я спать без тебя не могу. Есть не могу. Работу забросил.
Из меня вырывается нервный скрип… Была попытка усмехнуться, но горло выдаёт лишь воспалённые молчаливыми четырёхдневными терзаниями всхлипы.
- Не можешь, потому что спать надо не в машине или под моей дверью, а дома в своей постели, Соболевский.
- Как я буду спать там, если вы здесь?
- Не волнуйся, я не стану препятствовать твоему общению с ребёнком. Мы взрослые адекватные люди. Я не хотела с тобой разговаривать, потому что мне нужно было время всё переварить… осмыслить.
Ник устало вздыхает, и, упираясь затылком в дверь, прикрывает глаза.
- И чего ты там напереваривала?
- Тебе не стоит переступать через себя и жить со мной. Если… - Мой голос срывается. Саднит так, что лёгкие горят. Кажется, что я не воздух вдыхаю, а ядовитые пары. Но собираюсь с силами и продолжаю. – Если тебе нужна моя помощь в бизнесе, то я помогу. Достаточно просто попросить. Не нужно обмана, интриг за спиной, втираться в доверие. Достаточно просто обговорить условия, и я выполню заказ, как для любого другого клиента. Мне несложно.
