Сильная крепкая рука опускается к моей крошке. Кладу голову на мужское плечо.
И тихая колыбельная в мужском исполнении начинает витать вокруг.
Вдруг опора за моей спиной резко исчезает, и я падаю в темноту. Изо всех сил, прижимаю к себе мою малышку. Только не бойся, моя милая. Я здесь! Мама рядом!
Темнота раскрывается перед моими глазами, словно пасть дикого животного и сильнейший порыв ветра старается вырвать из моих рук кричащего ребёнка. Я сильнее прижимаю ее к своей груди. Я не отдам тебя! Никому! Только держись! Только будь со мной! Плач ребенка сливается с моим криком ужаса.
И я падаю в пустоту. Мои руки пусты.
- Пить… – то ли шепчу, то ли думаю я.
- О! Очнулась! Моя ты хорошая! – мягкий голос рядом.
Моих губ касается трубочка, я пытаюсь сделать глоток.
Теплая нежная рука поддерживает мой затылок. Опускаюсь на подушку и наконец вижу перед собой молодую женщину в форме медсестры. Ее большие ясные глаза смотрят на меня с таким участием.
- Где я? – разлепляю засохшие губы.
- В реанимации, - осторожно говорит медсестра, - Уже четыре дня…
- Четыре? – я пытаюсь пошевелиться.
- Лежите! - в ее голосе появляются нотки беспокойства.
Малышка! Моя малышка! Мои руки еще помнят тепло ее крохотного тельца, мои губы ощущают сладость ее пальчиков. Где она?
Мои руки блуждают по плоскому животу.
- Мой ребенок, - шепчу я с ужасом, - что с моим ребенком?
- Вам нельзя волноваться! - красивые пухлые губки моей собеседницы поджимаются. - Сейчас позову врача…
- Что с моим ребенком? – холодея спрашиваю я и вижу, что медсестра отводит глаза.
Нет! Нет! Только не это!
- Я не могу вам ничего сказать. Мне нельзя. Но вы только не волнуйтесь! Сейчас врач освободится…
- Я не могу ждать врача! – мое тело подается вверх, но крик лишает меня остатков сил, я падаю на подушки. - Не могу ждать… Каждая секунда пока я не знаю правды… Это ужасно… Понимаете?
Я сойду с ума, если не узнаю правды! Неужели она не понимает?!
Моя собеседница бросает короткий взгляд на входную дверь и в нерешительности теребит край своей фирменной футболки.
- Я не врач! Меня вообще могут уволить, - быстро шепчет медсестра, - вдруг я скажу что-то не то…
- Прошу, все что вы знаете… Пусть даже плохое… - мои дрожащие пальцы цепляются за ее руку.
Пусть самое страшное, но узнать сейчас, а не находиться в этих долгих муках незнания.
- Вы потеряли много крови, - мягко начинает она, - Но… Но вроде как угроза выкидыша миновала. Только пусть вам доктор все расскажет. А меня не выдавайте, пожалуйста. Я тут еще на испытательном сроке, а правила строгие. Давайте еще попьем.
Я жадно делаю глоток воды, ощущая, как влага растекается по моему сухому горлу.
- Больше пока нельзя, - медсестра убирает поилку от моего лица, - Сейчас позову Марка Антоновича!
Девушка быстро выбегает из палаты и мой взгляд начинает скользить по зеленым стенам помещения.
Я лежу в небольшой комнате. Жалюзи на окне колышутся от ветра.
Мои тонкие пальцы скользят по белой простынке. Замечаю, что в венах двух рук вставлены катетеры. На левом предплечье крепится какой-то механизм и провода тянутся к большой странной машине в углу комнаты.
Неприятное чувство.
И дико хочется пить. Я провожу кончиком языка по шершавым губам. Скорей бы пришел врач и все мне объяснил. Что произошло и как я тут оказалась.
Как я тут оказалась?
Медсестра сказала, что я тут целых четыре дня. Какой кошмар! А как же моя работа? Ладони сжимают тонкую простынь, но я тут же разжимаю пальцы. Нечего! Справятся без меня. Пришло время подумать только о себе.
Моя малышка! Я видела во сне девочку. Я уверена! Маленькую, сладкую девочку!
И рядом был мужчина. Я точно это помню. Пытаюсь вспомнить видела ли я во сне его лицо… Нет, только голос. Но мне было так хорошо с ним, так спокойно.
Это может быть только один человек! Только мой Леша.
Леша…
Стоило этой мысли промелькнуть в моей голове, как мозг услужливо вернул картинку воспоминания. Перед моими глазами лицо сумасшедшей, ступени лестницы в доме Леши.
Стоп! Что она сказала перед тем, как упала в темноту? Что-то очень важное! Что-то, что напугало меня до смерти… Но что…
Есть какая-то мысль, которая крутиться у меня в голове. Я силюсь поймать ее, но она ускользает.
Мои пальцы холодеют.
Вот я и та сумасшедшая…
Сердце начинает стучать сильнее, и странная штука в углу комнаты начинает пищать.
Вот она спихивает меня с лестницы…
Нет! Я не хочу вспоминать, что было дальше, но я сама откапала в своем сознании эту фразу.
Такую страшную. Такую ужасную! Не честную!
Вот она наклоняется надо мной…
Не надо! Не вспоминай дальше! Пожалуйста!
Вот она говорит…
С моих губ срывается крик. Обида, страх, боль, ужас – все это смешивается воедино, и я начинаю рыдать. Некрасиво. Громко. Я всхлипываю от ужаса и мои пальцы начинают рвать простынь. Крик заполняет все помещение. Мой страшный крик.
Он женат! Женат!!
Как он мог? За что он так со мной? За что?
Глава 41. Глеб
- Во всяком случае это просто хамство, скрывать от тебя, где находится твоя жена. По его между прочим вине! Этот Артемьев должен получить по заслугам. Подумать только, твоя Маринка сбежала к нему, а его жена, столкнула ее с лестницы. Знаешь, я думаю, так Маринке и надо! За все её выходки в ресторане! Это же надо такое учудить! Давид рвет и мечет до сих пор.
Продолжает бубнить мать, когда мы входим в вестибюль больницы.
- Бывшая жена, они давно в разводе, – устало повторяю я.
- Ах, какой он благородный! Не смог бросить до конца эту наркоманку! Впрочем, нам это сейчас на руку.
Разумеется, я всё рассказал матери, как только узнал о развитии событий. Почти все. Не стоит ей знать, с чьей помощью бывшая жена Артемьева пробралась в закрытый поселок.
Правда мне пришлось дождаться пока Ирку отпустят менты, а потом и просто, когда ее отпустит, но в конце-то она мне всё рассказала. Как миленькая. Но информацию я получил с опозданием на пару дней.
Мой план был задуман просто отлично. Шоколадка консьержке - и вот мы знаем, что Артемьев всегда привозит сына в квартиру накануне учебы, чтобы сынок поспал подольше. Хорошо, что Алексей такой предсказуемый отец.
Ну а что работников не будет, и дверь не закрывается – это прям повезло. Изначально я просто думал, что Ира перехватит Маринку в саду или ещё где-то. Это уже была не моя забота. Она получила деньги и должна была отработать.
С лестницей Ирка переборщила конечно. По плану, ей надо было просто объяснить мое жене на пальцах, что Алексей не так хорош, как кажется. Бросил жену, гад такой. Отобрал ребеночка, скотина этакая. А что жена наркоманка и давно вообще бывшая, говорить не обязательно. Тут главное, как рассказать!
Маринка должна была ужаснуться, испугаться, сбежать, ну и вернуться ко мне. Всё!
Я уже заготовил речь с покаяниями и уверениями, что с Ленкой все кончено.
Морщусь при воспоминании о Ленке. Эта дрянь начала визжать как резаная свинья, от моего вопроса, а точно ли бэбик мой и скрылась, хлопнув древью. Второй день не отвечает на звонки. Нечего. И с ней разберёмся.
Сейчас главное разыграть всю ситуацию с Маринкой в свою пользу, чтобы отец наконец отстал.
- Да, да, Марина Рогальская, - уточняет мать в регистратуре, – в реанимации?
Она бросает на меня взгляд, и я пожимаю плечами. О том, что произошло в доме я узнал вчера вечером. Дальше дело техники. Раз упала – то больница, раз больница - то его. Артемьев соучредитель только этой клиники. Всё. Мы здесь.
- Да, как нельзя? – возмущается мать на медсестру, - это же наша доченька любимая! Вот муж её! Что значит нельзя?
Подхожу ближе и облокачиваюсь на стойку.
- Девушка! – бросаю улыбку регистраторше, - мы поняли, что нельзя попасть в интенсивную терапию. Но у главврача проконсультироваться можно? Все-таки жена моя…
