– Так оно и есть. В полнолуние туда заглядывает луна.
– А как ты думаешь, духи, которые жили в том доме, они… переселились в этот?
– Да, – не колеблясь, ответил Толя. – Они частенько устраивают хороводы. – Он нахмурился. – Среди них есть и злые, но ты их не бойся. Я умею ими управлять.
– Знаю. – Она слабо улыбнулась. – Ты стал мужественным и… красивым. Я всегда мечтала иметь такого отца. Мне кажется, у меня никогда не было отца. Этот Анджей… он все что угодно, только не отец. Странно, правда? Я даже ухитрилась – ненадолго – влюбиться в него… Наверное, потому, что мы с ним очень похожи. Знаешь в чем?
Толя смотрел на нее не отрываясь, весь отдавшись этому новому чувству нежности, любви, восхищения, сострадания. Он делал над собой усилие, чтобы вникать в смысл ее слов.
– В чем? – спросил он, испытывая интерес не к тому, что она рассказывает, а как.
– Нам с ним кажется прекрасным только то, что не сбылось. Еще мы не умеем ценить, когда нас любят. Хотя потом об этом сожалеем. Франко любит меня больше жизни.
Она вздохнула и обессиленно вытянула руки.
– Поспи, – сказал Толя. – Сейчас поезд тронется. На небе вот-вот появятся звезды. Те же самые, что светили нам…
Он замолчал, решив, что Маша заснула.
– Нет, ты рассказывай, а я буду дремать под твой рассказ. Мне очень, очень интересно знать, как ты жил эти годы.
Толя открыл было рот, но вдруг понял, что Маша спит уже на самом деле. Во сне у нее было такое юное, прежнее лицо… Толя едва сдержал слезы.
Когда в купе вошла проводница с бельем, он приложил к губам палец и сказал совсем тихо:
– Заснула. Пускай спит. Она такая… слабая и худая.
– Сестра? – шепотом спросила проводница.
– Откуда вы знаете? – удивился Толя.
– Вы очень похожи. Хотя она намного младше вас.
Проводница постелила Толе на верхней полке и, приветливо кивнув, вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
Поезд останавливался на каких-то станциях и полустанках, и фонари освещали Машино лицо. Потом мчался дальше, рассекая, как чудилось Толе, звездную тьму и спеша соединить искусственно разделенные точки. «Из пункта А в пункт Б…» – пришли на ум слова из школьной задачки.
Толя беззвучно рассмеялся и затряс головой. Он никак не мог поверить, что Маша с ним.
…Когда он услышал в трубке ее слабый голос – на какое-то мгновение лишился дара речи.
– Прошу тебя, приезжай за мной. Скорей, – сказала она и расплакалась.
Через час он уже был в пути.
И все шло словно по маслу – успел на последнюю «Ракету», достал билет на ближайший самолет, в Москве сразу же схватил такси.
Маша спала, когда он без стука ворвался в роскошный люкс. Навстречу ему поднялась высокая красивая девушка с распущенными по плечам светлыми волосами и улыбаясь протянула руку. Она сказала что-то по-английски, но Толя не вникал в смысл ее слов – он вглядывался в лежавшую на диване женщину, в ее до боли родное лицо. Оно расплывалось перед глазами, превращаясь в тающие в воздухе светлые круги. Девушка теребила его за локоть, и наконец он повернул к ней голову.
– Вы говорите по-английски? – спросила она, и, когда Толя кивнул, сказала, медленно выговаривая каждое слово: – Вы должны увезти ее отсюда как можно скорей. Я дам вам денег.
– У меня есть деньги, – ответил он, снова поворачивая голову в сторону дивана, на котором спала Маша. – Господи, я не верю, что это она.
– Я ее сестра Сьюзен. – Девушка тоже смотрела на Машу. – Я, как и она, американская подданная. Я могла бы увезти ее домой, в Штаты, но она не хочет. Она хочет уехать к вам. – Девушка понизила голос до шепота и сказала, наклонившись к Толиному уху: – За ней следит КГБ. Они выкрали ее и поместили в психиатрическую клинику. Но она совершенно здорова. Вы сможете обеспечить ей уход и нормальное питание?
– Да, – ответил Толя по-русски и тут же поправился: – Yes, of course.
Девушка улыбнулась и вдруг, обняв его за плечи, прижалась к его груди. Он смотрел на ее светлый затылок, от которого исходил незнакомый ему запах. Наконец, осторожно положил ей на спину руки.
– Ты и мой брат тоже… Как страшно жить в этом мире… Господи, береги ее… Она так мне дорога, – шептала девушка, обжигая его грудь горячим дыханием.
– Сберегу, – сказал Толя. – Не беспокойся, сестра. Все потихоньку наладится.
Потом в номер принесли роскошный ужин и шампанское. Толя никогда в жизни не видел таких красивых, похожих на цветочные клумбы блюд, но ему не хотелось есть, хотя с утра не было во рту ни крошки.
– Ешь, – велела девушка. – А она пускай спит. Во сне многое забывается. Ей нужно многое забыть.
Толя послушно взял в руку вилку, пригубил бокал с пенящимся вином. Но он чувствовал, его что-то распирает изнутри. Казалось, останься он сидеть на месте, и это что-то взорвет его тело, разметав на мелкие кусочки.
– Что с тобой? – спросила девушка. У нее были красивые и добрые глаза.
– Эхма! – шепотом воскликнул Толя, положил вилку, допил бокал и вдруг пошел колесом по ковру. Потом лег на спину, задрал ноги, рывком завел их за голову и перевернулся на грудь. Все это он проделал совершенно бесшумно.
– Браво! – девушка беззвучно захлопала в ладоши. – Теперь я знаю наверняка: все будет в порядке. Ты хороший. Но тебе обязательно нужно поесть.
И тут Толя заметил, что Машины веки вздрогнули и она открыла глаза.
Одним длинным прыжком он очутился возле дивана, встал перед ней на колени, хотел что-то сказать, но не смог, вместо этого откуда-то из глубины его существа поднялся стон-вопль радости.
– То-ля, – произнесла нараспев Маша, повернула к нему голову, медленно, с трудом подняла свою тоненькую, как спичка, руку и коснулась пальцами его щеки. – Милый, милый, милый…
Он вдруг просунул под ее спину обе руки ладонями кверху, поднял ее невесомое тело и понес к столу, держа впереди себя на вытянутых руках.
– Сьюзен, мы очень проголодались, – сказал он, мешая русские слова с английскими. – Hungry. Ясно?
Он усадил Машу к себе на колени и, подхватив на вилку хрустящей картошки, поднес к Машиному рту.
Они скорее развлекались таким образом: съела Маша совсем немного. Сью все это время смотрела на них возбужденно блестевшими глазами.
Потом Маша тихо заплакала. Толя стал утирать ей слезы и что-то шептать на ухо.
Сьюзен ушла в спальню, легла поверх покрывала на кровать и стала смотреть в потолок. Но ее влекло в ту комнату, где остались Толя с Машей.
Они сидели рядышком на ковре, вытянув ноги и оперевшись спинами о диван. Маша смеялась. Увидев Сью, повернула к ней голову.
– Он говорит, что я буду спать на семи перинах в кровати под балдахином. А еще у меня будет ручной петух, ученый кот и… Нет, Толька, ужей я боюсь – ужа заберешь себе. – Она шутя шлепнула брата по ноге. – Да, а вход в мансарду будет стеречь большой лохматый пес.
