Только мысль об этом заставила мой желудок сжаться. Я ненавидела майонез и то, что с ним подают: яичный салат, салат с тунцом, даже яйца со специями.
— Это отвратительно.
— Я знаю.
Он произнес это с гордостью.
— Я никогда бы не побил это, даже если очень постарался.
Я ума не приложу, что за человек такой, который получает удовольствие от постоянных состязаний. А Декстер держит пари по любому поводу, не важно — подконтрольны они ему или нет. В недавние фавориты вошли Спорим На Четвертак Следующая Машина Будет Голубой Или Зеленой, За Пять Баксов Я Приготовлю Что-нибудь Съедобное Из Консервированной Кукурузы, Картофеля Фри и Горчицы в Кладовке, и, конечно же, Сколько Штатов Ты Сможешь Назвать Пока Та Женщина В Химчистке?
Лично я назвала двадцать. Декстер был на девятнадцатом, и был близок ко взрыву мозга.
— Калифорния, — сказал он, наконец, бросая нервный взгляд на дверь химчистки, где женщина говорит с кем-то за прилавком.
— Уже говорил, — отвечаю я.
— Висконсин.
— Монтана.
— Южная Каролина.
Дверь открылась: это была она.
— Игра закончена, — говорю я: — Я выиграла.
— Не выиграла!
Я поднимаю пальцы, которые загибала.
— Я обошла на один, — сказала я: — Плати.
Он начинает рыться в карманах, вздыхает, затем подтягивает меня ближе, обнимает за талию и зарывается лицом в шею.
— Неа, — говорю я, положив руки ему на грудь: — Не работает.
— Я буду твоим рабом, — шепчет он мне, и я чувствую, как по спине пробегает холодок, затем быстро отряхиваюсь, напоминая себе, что каждое лето у меня есть парень, тот, кто ловит мой взгляд после того, как школа заканчивается, и обычно все длится до поездки на пляж, куда мы отправляемся всей семьей каждый август. Единственная разница сейчас заключается в том, что я еду на запад вместо востока. И мне нравится думать об этом, таким образом, используя компас, что-то каменное, что останется неизменным еще долгое время после того, как я уйду.
Кроме того, я уже знаю, что у нас не будет долгих отношений. Он уже такой неидеальный, проявились все его трещинки и изломы. Я могу только вообразить, что за крах стоит за всем этим, глубоко в основании. Но, тем не менее, все еще сложно сохранять голову ясной, после того, как он поцеловал меня в июле, когда вместе с этим идет соревнование внутри меня.
После всего, кажется, что у нас все еще есть время.
* * *
— Вопрос в том, слышал ли он уже Речь? — спрашивает Джесс.
— Нет, — отвечает Хлоя.
— Вопрос в том, спала ли ты с ним уже?
Они смотрят на меня. Это не грубо с их стороны — спрашивать, конечно же: обычно это было общеизвестно — общее предположение. Но сейчас я колеблюсь, что расстраивает.
— Нет, — наконец говорю я. Задержка дыхания — шок! — произнес кто-то, затем тишина.
— Вау, — сказала Лисса, в конце концов. — Он тебе нравится.
— Это не важно, — говорю я, не опровергая это, что вновь порождает молчание и обмен взглядами. В Местечке заходит солнце, я чувствую, как легко волнуется подо мной трамплин, наклоняюсь назад, вытягиваю пальцы по прохладному металлу пружин.
— Ни Речи, ни секса, — подводит итог Джесс. — Это опасно.
— Может он другой, — предполагает Лисса, помешивая пальцем свой напиток.
— Все одинаковые, — говорит ей Хлоя. — Реми знает это лучше, чем любая из нас.
Это напоминает о моем строгом следовании плану, касающемуся отношений, и лучшие друзья следят за сроками, словно набрасывая заголовки, детализируют мои отношения. Речь обычно следует как раз тогда, когда фаза безрассудного романтичного забавного-нового-парня доходит до точки кипения. Это был мой способ нажать на тормоз, медленно уйти, и обычно требовал от меня отстранить Кена, кем бы он ни являлся уже в моей жизни, со словами подобными этим: эй, ты действительно мне нравишься, и нам весело вместе, но, знаешь, я не могу воспринимать все серьезно, потому что я уезжаю на пляж/ действительно собираюсь сосредоточится на школе осенью/ только переживаю расставание и не готова к долгим отношениям. Это была летняя речь: зимняя/праздничная была похожа на нее, только необходимо было вставить я собираюсь кататься на лыжах/ собираюсь сосредоточиться до выпускного/ последнее время загружена семейными проблемами. И обычно парни принимали это двумя способами. Если я им действительно нравилась, типа носи-мое-кольцо-люби-меня-всегда, они ускорялись, что было хорошо. Если я им нравилась, но они хотели притормозить, увидеть границы, они кивали и с достоинством говорили, что чувствуют то же самое. И я могла перейти к следующей ступени, которая — и я этим не горжусь — обычно включала переспать с ними. Но не сразу. Никогда сразу, никогда больше. Мне нравилось наблюдать, как появляются новые трещины, и избавляться от тех, с чьими недостатками я не могла бы долго мириться, т. е. более шести недель, которые обычно завершались фазой забавного-нового-парня.
Тогда мне было легко. Нет, я была разборчивой. Видите? Большая разница. И, кроме того, что-то было не так с Декстером. Когда бы я ни старалась вернуться к заданному пути, что-то меня останавливало. Я могла бы поговорить с ним, и он бы выдержал разговор. Я могла переспать с ним, и он был бы в порядке — более чем в порядке — и с этим тоже. Но где-то глубоко в подсознании что-то подсказывало мне, что может он и не будет, может, он будет думать обо мне хуже или что-то вроде того. Я знаю, это было глупо.
И, кроме того, мне некогда. Вот в чем дело, правда.
Хлоя открыла бутылку воды, сделала большой глоток, затем добавила глоточек из крошечной бутылочки с бурбоном.
— Что ты делаешь? — спросила она меня.
— Просто наслаждаюсь, — ответила я, делая большой глоток диетической колы Зип. Казалось, что сказать это было легко, просто побродив в моих мыслях.
— Он тоже уезжает в конце лета, знаешь ли.
— Тогда почему ты не скажешь ему Речь? — спросила Джесс.
— Я только, — я потрясла стаканом. — Я еще не думала об этом, если честно.
Они посмотрели друг на друга, делая из этого выводы.
— Мне кажется, он действительно милый, Реми. Он хорошенький.
— Он неуклюжий, — проворчала Джесс.
— Он продолжает наступать мне на ноги.
— Может быть, — сказала Хлоя, словно ее только осенило, — У тебя просто большие ноги.
— Может быть, — ответила Джесс, — Тебе следует заткнуться.
Лисса вздохнула, закрыв глаза.
— Девочки. Пожалуйста. Мы говорим о Реми.
— Мы не обязаны говорить о Реми, — сказала я. — Мы действительно не обязаны. Давайте поговорим о ком-нибудь еще.
На секунду наступила тишина: я отпила еще немного своего напитка, Лисса закурила сигарету. Наконец Хлоя произнесла:
