– Не двигайся. Ты неудачно упала. – Корд нежно коснулся ее спины. – Дев в порядке, – добавил он сразу же, зная, что прежде всего Рейн забеспокоится о лошади. – Где болит?
Когда она попробовала поднять голову, мир бешено завертелся. И Рейн снова уткнулась лицом в грязь. Как только все успокоилось, она вновь открыла глаза.
– Голова кружится. И трудно дышать.
– Скажи, если тебе будет больно.
Держа Дева одной рукой. Корд пробежался по ее телу пальцами удивительно умело и нежно. Закончив, он вопросительно взглянул на нее.
– Все хорошо… – заверила она.
– А выглядишь неважно, – сказал он сурово.
Она осторожно передвинула голову и вздрогнула от боли.
– Ты можешь сидеть? – спросил он.
– Конечно.
Но сесть оказалось гораздо труднее, чем сказать об этом. Голова болит, внутри все скрутило… Когда Корд обнял Рейн, подбадривая, она привалилась к нему.
– Ты готова сесть?
– Конечно. Что же случилось?
– Одна из лошадей сдурела. Наверное, ее укусила пчела. Она испугала другую лошадь, перемахнула через забор и налетела на Дева. Ты оказалась в самом центре.
Дев отогнал лошадь и встал возле тебя, как страж.
Рейн слабо улыбнулась.
– Похоже на Дева. Он становится маленьким защитником, когда я падаю, Корд изумился, услышав такое преуменьшение.
Внезапно она вспомнила, как Корд вышвырнул с ринга одного из ее товарищей по команде, я повернулась к забору так быстро, что удивила Дева.
– Джеймсон! – выпалила Рейн. – С ним все в порядке?
Капитан Джон стоял рядом с Джеймсоном. Лицо наездника было бледным и потным. Казалось, что у него ушиблены, а может, и сломаны плечи.
– У него травмировано плечо, – сказал капитан, наблюдая за Девом.
– А как Шоу Ми? – спросила Рейн.
– Сильное растяжение правой передней ноги. Ничего серьезного, – добавил капитан. – Но Джеймсон не сможет некоторое время ездить.
Она обменялась выразительным взглядом с капитаном Джоном. Соединенные Штаты должны выставить минимум трех участников в троеборье. Четыре – максимум; кроме всего, это дает шанс при неудачном начале.
Если Джеймсон выбывает, один из запасных наездников займет его место. Так что четыре участника есть, но это не та четверка, у которой, по мнению капитана Джона, есть шансы на победу.
Рейн попыталась встать на ноги.
– Что ты собираешься делать? – требовательно спросил Корд и потянул ее вниз.
– Я встаю, – сказала она срывающимся голосом. – Помоги мне – или прочь с дороги.
Он окинул ее долгим взглядом, потом легко поставил на ноги. Она немного постояла, справляясь с головокружением, прежде чем дотянулась до узды Дева.
Корд не отпускал узду.
Рейн повернулась к нему, разъяренная тем, что наездник и лошадь травмированы и многолетний труд всей американской команды конников может пойти прахом.
– Дай мне узду! – зарычала Рейн.
– Я отведу Дева обратно в стойло, – сказал он.
– Нет. Сначала он должен закончить прыжки.
– Дев ни в чем не виноват.
– Я знаю. Но если он не прыгнет сейчас, то потом будет чертовски весело.
– Она права, – вмешался капитан Джон, переводя проницательный взгляд с Корда на Рейн. – Дело в доверии лошади.
– А как насчет наездника? – сухо осведомился Корд.
– Наездники довольно часто заканчивают дистанцию с сотрясениями, выбитыми зубами и сломанными ребрами, – сказал капитан. – Все зависит от местности.
– Дерьмо.
Внезапно Корд оглянулся, выпрямился и забросил Рейн в седло. Потом отпустил узду и ушел с дороги. Он не спускал с нее глаз, пока она вела Дева по кругу. Он видел, как она, превозмогая головокружение, выводит Дева для прыжка.
Хорошо, ты – дочь Блю, упрямая до мозга костей и смелая. Но тебе и в голову не приходит думать об этом. Ты просто честно делаешь свое дело.
Как же в тебе все это уживается – сила и беззащитность, решительность и нежность? Но я ведь никогда не искал легких путей. Тебе придется посостязаться. Малышка Блю.
Впрочем, как и мне.
Дев прыгал как дьявол. Когда он приземлился после третьего прыжка, Рейн резко припала к его мускулистой шее. Не дав ей упасть. Корд оказался рядом и снял ее с жеребца.
– У меня.., легкое.., головокружение, – запинаясь, выговорила она и потеряла сознание прежде, чем услышала презрительный ответ Корда.
– По-твоему, это несчастный случай? – требовательно спросил Чандлер-Смит.
Корд посмотрел вдоль больничного коридора туда, где располагался приемный покой. Подслушивать было некому.
– Девяносто семь процентов.
Чандлер-Смит хмыкнул и запустил руку в густые, изрядно тронутые сединой волосы. С Робертом Джонстоуном тоже на девяносто семь процентов все в порядке.
– Проклятая пчела. Кто бы мог подумать?
– Только скажите – ив радиусе пяти миль от Рейн не останется ни одной пчелы.
– Сообщи мне, когда она будет в норме, – устало обронил Чандлер-Смит.
На столе Чандлер-Смита мигали телефоны, но он не обращал на них внимания. Компьютеры подавали звуковые сигналы, пищали, скрипели и создавали целую какофонию, которой он не слышал.
– Рейн – ваша дочь, – сухо произнес Корд. – С ней все будет прекрасно. Она такая же непробиваемая, как и вы.
– А, ты уже столкнулся с ее упрямством.
– Упрямством? Черт, да миссурийский мул ей в подметки не годится. Она вскочила и проделала все прыжки на своем жеребце, какие собиралась. И только закончив упражнения, потеряла сознание, – сказал Корд. – А может, ей не хотелось услышать мое мнение насчет ее безрассудного поступка. Я собирался сказать, что она сядет в седло только после того, как ее крепкий череп просветят рентгеном.
Чандлер-Смит откашлялся, скрывая смех. Он потер шею, покрутил головой и еще раз взъерошил волосы на затылке. У него выдалась длинная ночь. А предстоящий день будет еще длиннее.
– Я бы хотел оказаться с ней.
Корд закрыл глаза и подумал о бесконечных страшных минутах, когда Рейн лежала ничком в грязи, а он не знал, жива ли она. Но не стал говорить об этом Блю. Тот заподозрил бы, что Корд обеспокоен гораздо больше, чем положено профессионалу…
Он глубоко вздохнул, пытаясь снять напряжение.
– Хорошо, что вас там не было, – сказал он спокойно. – Вы бы рвали и метали. А она удрала бы от вас.
– Малышка Рейн? – Чандлер-Смит засмеялся. – Она просто лапочка. От нее грубого слова не услышишь.
– Вы по-другому запели бы, если бы встали у нее на дороге.
– Нет уж. Мне еще жить не надоело.
Корд улыбнулся.
– Если захотите узнать о ее состоянии, поручите кому-нибудь связаться со мной. Я не буду звонить вам, если не произойдет ничего из ряда вон выходящего.
