Когда они приближались к цели, он велел Саре закрыть глаза, поскольку ее ожидал сюрприз. Хихикнув, она зажмурилась и из экипажа позволила себя вывести за руку. У Вилли был тщательно разработанный план, по которому он предпринял массу предосторожностей с тем, чтобы предварить негодование папаши Эсбергера и Сары, когда они обнаружат, какой именно бизнес он затевает. Механизмы были установлены только два дня назад. Вывеска появилась лишь утром, и так было устроено, что еда и выпивка, поставщиком которых являлся папаша Эсбергер, были доставлены на Рейбурн-стрит в те часы, когда шла церемония в синагоге. Вилли теперь видел результат всех своих хлопот на прошлой неделе: это его первые шаги к последующей славе; еще вчера фронтон был укрыт от взглядов полотнищами. Теперь все открылось и все сияло. Сердце его билось с гордостью; он подал знак, и из внутренней аркады фонограф начал изливать звуки свадебного гимна "Грядет невеста". Некоторые гости, появившиеся раньше других — наиболее незначительные, из числа его бывших сослуживцев по фирме Германна Глэнца — присоединились, громко подпевая, хотя и не попадая в такт пения других и звучания фонографа. И вот тогда Вилли разрешил хихикающей Саре открыть глаза. Ее реакция, однако, была совершенно не той, какую он предвкушал. Она удивилась, конечно, но удивление ее было столь сильным, что она рухнула на колени, и он вынужден был подхватить ее, чтобы предотвратить падение. Взгляд ее выражал то единственное, что может в такой ситуации выражать взгляд порядочной благовоспитанной девушки — лишь смущение, сопровождаемое принужденной улыбкой в сторону свидетелей публичного конфуза.
— Вилли, — пробормотала она наконец, — но это же не пошивочный бизнес.
— Да, — ответил он, совершенно не обеспокоенный ее реакцией и сияя от гордости. — Это "Галерея развлечений" Вилли Сейермана. Лучшая галерея из всех в этом роде.
В это время начали прибывать экипажи с гостями, как раз в тот момент, когда Вилли, специально для фотографа местной прессы поднял свою невесту на руки и держал ее в традиционной позе на фоне "Галереи". Чтобы как-то оправдать выражение ужаса на лице невесты, он стремительно приблизил к камере ее лицо вместе со своим, будто бы в страстном порыве.
А гости все подъезжали. Некоторые забавлялись, обнаружив, какого рода дело затеял Вилли без ведома папаши Эсбергера; другие едва могли скрыть свое ужасное потрясение. Те, что улыбались, невольно начали прощупывать свои карманы в поисках мелкой монеты для игры с автоматом. Один гость — член городского управления — определял мощь своего кулака, а его супруга, успевшая, судя по всему, хлебнуть до брачной церемонии, вступила на площадку автомата, измеряющего вес, и когда на циферблате показались цифры — а они говорили о весьма солидном весе, — это послужило сигналом для вспышки веселья, распространившегося по всей "Галерее". Несколько фонографов в разных концах играли одновременно: свадебный марш, таким образом, вынужден был конкурировать с "Любовной песнью Готтентота", в другом конце звучало "Я возвращаюсь домой в темноте", еще дальше — "Плесни-ка мне, а я плесну тебе"[9] и другие модные песенки. На стенах, среди бесчисленных афиш и листов с правилами игры с машинами, висели цветные изображения, рекламирующие движущиеся картинки, которые можно было посмотреть здесь же, в щелки кинетоскопов. Одна из таких афиш, написанная размашистыми буквами, гласила:
Восхитительный Кинетоскоп!
Движущиеся картинки, сфотографированные в Жизни!
Опустите никель в щель — поверните ручку вправо — и вы увидите, как
ПУЭРТОРИКАНОЧКИ РАЗВЛЕКАЮТ СОЛДАТ ДЯДЮШКИ СЭМА[10]
Тут же висело изображение того, что более подробно можно увидеть в кинетоскопе. Три кокетливо улыбающиеся девушки в больших шляпах и в платьях, которые они предположительно должны снять, дабы остаться в своих натуральных костюмах. Один из солдат дяди Сэма в кепке с козырьком обнял одну из девушек, ту, что была в середине, за талию и намеренно пялил глаза на ее шею в области затылка, пока другие девушки смотрели на него поверх своих развернутых вееров.
Один из молодых людей, из служащих Германна Глэнца, уже бросил свой никель в щель и — под аккомпанемент грубых подшучиваний со стороны сослуживцев, толпящихся вокруг, — ознакомился с тем, как именно развлекают южанки солдат дядюшки Сэма.
— Ну и дела! — пробормотал он, когда повернул рукоятку автомата. — Ну и дела! Блеск! Просто не верится!
Когда просмотр закончился, он нахмурил брови, делая вид, что истощен тропическими девушками, которых сейчас увидел, и громко сказал:
— Хорошо еще, что Вилли успел жениться. С такими возбуждающими штучками, вроде этой, девушке просто опасно было бы находиться рядом с ним.
Возле другого автомата висело нечто вроде предуведомления, которое так и называлось:
"ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ:
Эти двигающиеся картинки не должны смотреть люди моложе восемнадцати лет или люди, слишком быстро сексуально возбуждающиеся. Это было публично осуждено священником и названо им "лирикой скотопригонного двора" из-за того, что главные герои слишком долго целуются. Дирекция "Галереи развлечений" не может согласиться с подобным мнением. Итак, мы даем публике возможность пораскинуть собственными мозгами и решить, каковы установленные нам нормы демократии. Спасибо!
Вилли Сейерман, владелец"Эта надпись попала на глаза Эду Сейлеру, и он читал ее вслух, веселя окруживших его девушек. Одна из девушек от смеха чуть не сложилась вдвое. Официанты с самого начала приема разносили в неограниченных количествах довольно крепкий пунш, теперь начали разносить и деликатесные кушанья от папаши Эсбергера. Невеста стояла со своей лучшей подругой, еще более некрасивой, чем Сара, и смеющейся резким, полузадушенным хохотом, напоминающим скорее выкрики того рода, что издают нервные женщины, напуганные павшей на них тенью проходящего поезда или внезапно вырулившим на дорогу велосипедистом. В этом случае полузадушенность была даже как-то к месту, поскольку девушка вскрикивала довольно часто, почти непрерывно, но вскоре, именно благодаря придушенности, этот странный смех стал восприниматься частью основного гула голосов. Сара косилась на подругу и улыбалась, высматривая, не видно ли отца, и спрашивая подходивших к ней с поздравлениями, не видел ли кто его. Кто-то сказал, что видел, как ее батюшка подъезжал в экипаже с комиссаром полиции. Вилли в это время сновал между гостями, спрашивая, хорошо ли они проводят время, не нуждаются ли в чем, и вручал им рекламные карточки своего заведения. На их неистовые расспросы о том, где молодые думают проводить медовый месяц, он бойко отвечал:
