О своей «альма-матер» харьковчанки отзывались с любовью и иронией. Рассказывали байки о студенческой жизни, хохмы-предания.
— Есть легенда, что в 42 году немцы заминировали здание Университета, — рассказывала Лена. — Взрыватель должен был сработать, как только в здание войдет девственница. И до сих пор мина не взорвалась.
Саша улыбалась снисходительно: точно такую же байку рассказывали практиканты из Киева, а еще раньше — из Львова. Видимо, на Украине очень популярной была тема отсутствия студенток-девственниц.
Полевой сезон получился богатым на юморные истории.
Но не обошлось и без происшествия, едва не закончившегося трагически.
Ночью начальника разбудил испуганный голос Лены:
— Николай Антонович! Николай Антонович!!
— Что, — пробормотал спросонья Ярошевский, — что такое?
— Оксану скорпион укусил.
— Где? Какой скорпион?.. Что за черт…
— Николай Антонович, скорее, — жалобно позвала студентка. — Ей плохо.
Начальник встал, чертыхаясь вполголоса, надел штаны. Саша тоже поднялась, накинула на плечи куртку-штормовку, пошла вместе с Николаем в палатку студенток.
При свете фонарика лицо девушки, лежащей на раскладушке поверх спального мешка, выглядело жутковато: смертельно бледное, в глазах читался не просто страх — ужас. Руки у Оксаны мелко дрожали, перекошенный рот судорожно хватал воздух. Саша не на шутку испугалась: на ее памяти скорпионы жалили людей не раз, но никогда она не видела, чтобы укус так действовал на человека.
Начальник нахмурился.
— Куда укусил? — спросил он Лену.
— В локоть, — ответила студентка, тоже насмерть перепуганная.
Николай осторожно взял Оксану за руку, приподнял.
— Ой, больно! — прохрипела несчастная.
Николай нагнулся, вгляделся — на локте едва заметная точка и небольшая припухлость. Повернулся к Лене.
— Где он? Вы его видели, этого скорпиона?
Лена замотала головой.
— Нет.
— Как это получилось? — обратился начальник к укушенной.
— Не знаю, — с трудом произнесла Оксана. — Я спала… Чувствую — боль. Думала иголка воткнулась… Ой, мне плохо.
Девушка наклонилась, ее вырвало.
Николай засопел, озабочено, стал светить фонариком на пол и стенки палатки.
— Осторожно. Ничего здесь не трогайте, — сказал он Саше и Лене. Сунул фонарик в руку жене, вышел. Пошел будить Алишера.
Шофер, поднятый среди ночи, был взъерошен и напуган не меньше Саши и обеих студенток.
Оксану усадили в кабину, туда же сел начальник.
— Давай, Али-баба, гони.
Жене Николай сказал:
— В райцентр ее отвезем. Ты забери пока студентку в нашу палатку.
— Коля, ты думаешь, это был не скорпион? — спросила Саша, до сих пор не справившаяся с волнением
— Не знаю, — жестко ответил Николай. — Только без паники, пожалуйста.
Грузовик рванул с места.
В ту ночь Саша со студенткой уже не ложились. В палатке им было страшно, мерещились всюду ядовитые гады, подкрадывающиеся в темноте; просидели до утра на открытом месте, негромко разговаривали, успокаивали друг дружку, как могли.
Николай с шофером вернулись ближе к обеду. Весь лагерь ждал их с тревогой.
— Оксану в больницу положили, — сказал начальник. — Я так и думал: каракурт ее укусил. Ей укол сделали — у них там сыворотка антикаракуртная… Вроде бы, лучше ей. Успели вовремя.
Палатку студенток тщательно осмотрели и обнаружили в углу черного паука с большим круглым брюшком.
— Он, гад! — определил паука начальник.
Сам Николай раньше с каракуртами дела не имел, но видел, не раз, на картинках. Чтобы убедиться, паука он аккуратно придавил и поместил в стеклянную банку с крышкой.
— Отвезем, покажем спецам: там, при поликлинике противокаракуртный центр.
Начальник велел проверить досконально палатки, осмотреть вещи, постели.
Всё перетряхнули. Перебили всех, попавшихся на глаза пауков, даже абсолютно безобидных сенокосцев, а заодно и насекомых, не успевших вовремя унести ноги.
Окончательно справиться с поселившимся в них страхом, геологи смогли, только покинув проклятое место.
Саша еще долго засыпала с трудом, вздрагивала от малейшего шороха. Обижалась на мужа, похрапывающего себе, оставив, как ей думалось, жену наедине с ночными страхами. Она нервной стала, дерганой.
Не только несчастье, случившееся с Оксаной, было тому виной — Саша уже несколько недель пребывала в «интересном» положении, проще говоря, забеременела.
1
Название «Памир», или, как теперь говорят, бренд, очень популярно в республике. В Душанбе делают холодильники «Памир», местная футбольная команда «Памир» прорвалась в высшую лигу. Есть ресторан «Памир», гостиница и кинотеатр, еще есть сигареты «Памир», а также вино — любимый напиток местных алкашей (и дешево и сердито).
— Никуда он от вас не денется, Памир этот. В будущем сезоне поедем все, — пообещал приятелям Цай.
Не соврал. Второй полевой сезон Шведов с Трофимовым провели на Крыше мира.
Дорога на Памир была втрое длиннее, чем в Карамазар, и выматывала, соответственно, втрое. Сразу за Калайхумбским перевалом начиналась погранзона, то и дело останавливались на постах — проверка документов.
Трасса вилась вдоль Пянджа. На противоположной стороне — афганский берег. Мрачный, какой-то, сразу видно — чужой. Того и гляди из-за скалы выглянет рожа моджахеда и ствол снайперской винтовки. Говорят, такое здесь случалось.
Заграничный берег представлял собой почти сплошную скальную стену — подножье Гиндукуша. С нашей стороны берег более пологий, и симпатичнее: абрикосовые сады, зелень посевов, даже цветочные плантации (цветы шли как фармакологическое сырье).
Хорог, памирская «столица», оказался на удивление приятным городком, с тихими тенистыми улицами, укрытыми от горного солнца пирамидальными тополями и платанами; без обычного азиатского шума-гама, рева репродукторов, суеты и толкотни.
К «уазику», остановившемуся возле универмага, сразу же подошли двое местных мужиков, стали спрашивать водку. Объяснили: здешнее начальство (козлы!) объявило ГБАО (официальное наименование памирского региона) «зоной трезвости», и спиртное теперь можно купить только у шоферов и разного приезжего люда.
— Не, мужики. Откуда!? — отмахнулся от мучеников сухого закона Цай.
Ящик вина имелся у геологов: знали, что едут в «сухую зону». Но не для того везли, чтобы всем подряд раздавать. Что тогда самим останется?
Еще через день добрались до райцентра Мургаба, лежащего посередине Памирского тракта.
