Пол, маленький, тихий и необычно заинтересованный, наклонился вперед:
— Может быть, для нее вязание — убежище от реальной жизни? Я имею в виду, что существуют люди, которые таким способом защищаются от окружающего мира. Дез говорил об этом. Что скажешь, Роуз? Ты считаешь наше отделение местом, где можно жить не неся ни за что никакой ответственности? Ты чувствуешь себя здесь в безопасности?
Роуз начала плакать, неуклюже вытирая лицо грязной, неопределенного цвета пряжей. Я подумала, были ли ее нитки когда-нибудь белыми и как долго эта женщина вязала из них нечто, а потом распускала.
— Это неправда. Ну скажите же им, доктор Мартин! Скажите им, — причитала она. — Я не хотела ехать сюда, меня прислали!
Мартин не смотрел на нее.
— Действительно, Роуз? — Он смотрел на меня. — Ты знаешь, сестра Лин была с нами целый день. У нас у всех было время составить свое представление о ней. Лин сможет нас получше узнать, если мы расскажем ей свое мнение.
— Нет! — вырвалось у меня. — Пожалуйста, нет.
Эми повернулась ко мне:
— Не позволяйте им смущать себя, сестра. Такое было и со мной! Мартин прав, всегда лучше начинать с самого трудного. Кроме того, такие беседы полезны.
— Хорошо, — сказал Мартин. — Итак, Роберт?
— Я думаю, она умна, но не слишком наблюдательна. Вчера у меня вылетело несколько слов, которые она обязательно должна была связать с Роуз, но сестра не обратила на них внимания. Она все еще не понимает, как сильно мы все здесь зависим друг от друга. Может быть, это делает ей честь?
— Тогда ты сам нам их скажи, — предложил Мартин.
— Я обмолвился, что Роуз напоминает мою маму. Но пока я не готов говорить об этом. Сейчас эта тема не совсем уместна, и я буду обсуждать ее с Дезом.
Мартин кивнул:
— Хорошо. Тони?
— Мне кажется, сестра Лин готова учиться. Придя сюда, она не стала притворяться, будто все знает. А ведь некоторые так делают. Она добрая, но может быть слишком мягкой с людьми, которые этого не заслуживают.
— Понятно. Додо?
— Жалоб нет.
— Полли, ты еще не уверена, да? Кети? Кто-нибудь еще? Нет? А что думаешь ты, Роуз?
Роуз склонилась над вязаньем:
— Я не хочу ничего говорить, доктор Мартин. Я не хочу никого раздражать.
Мартин откинулся на спинку стула:
— Неплохое начало, сестра Лин. Но не поздравляйте себя. Вам и дальше будет нужно зарабатывать хорошее отношение.
— Постараюсь, — тихо ответила я. Мое лицо горело. Я бы очень хотела, чтобы они нашли другую тему для разговора.
Возможно, молчаливый Лео почувствовал мое смущение. Он перебил:
— Роберт хотел обсудить изменения в группе А. Я пообещал, что мы затронем этот вопрос. Ты все еще этого хочешь, Роберт?
— Кажется, я передумал, — произнес парень. — Мы можем забыть об этом?
Ян Макбрайт улыбнулся Тони:
— Думаю, у Тони есть для нас сообщение. Видимо, он хотел приберечь его на десерт.
— Предатель, — фыркнул собеседник. — Ну хорошо. Но у меня есть и вопрос тоже… Вот что: у меня было собеседование с редактором «Шрусбери кроникл» и…
Он был вынужден замолчать, потому что все вокруг завопили: «Молодец!» и «Поздравляем, Тони!». А Додо воскликнула:
— Да ты ужасно скользкий тип! Вот что было в письме, которое ты получил сегодня утром! Почему ты нам сразу не сказал?
Меня удивило, что все пациенты, даже Роуз, по-настоящему радовались за парня. Я начала понимать, что им действительно небезразлична судьба друг друга.
— Да, я наконец принял важное решение, — заявил молодой человек, когда все смолкли. — Трех предупреждений вполне достаточно. Я лучше буду терпеть ругань отца, чем позволю ему заставить меня заниматься не своим делом. Я уже потерял четыре года… Но Дез считает, что перед уходом отсюда мне нужно подстричься. Проблема не в моем упрямстве, я не такой дурак, а в моей боязни того, что изменение прически повлияет и на мою личность. А если я потеряюсь и не буду узнавать себя, это не слишком мне поможет на следующем собеседовании. Если я позволю парикмахеру сделать чересчур короткую стрижку…
— Твою проблему легко решить, — предложила Додо. — Ты не пойдешь к парикмахеру. Лучше мы с Полли приведем в порядок твои волосы; мы укоротим их совсем капельку, только чтобы придать им опрятный вид. Они станут чистыми и блестящими. Ты будешь выглядеть так же элегантно, как принц Чарльз, если мы зачешем волосы назад и чуть-чуть побрызгаем лаком, который ты потом легко смоешь. Ну, что скажете?
Полли согласилась. Все одобрили идею Додо, и снова никто не остался равнодушным. Кроме Роуз, которая вела себя настолько неискренне, насколько могла.
— И кстати, — пробубнила дама, — он выглядит как… как наркоман. — Она сморщилась. — И вообще он очень неприятный. У него такой вид, как будто он никогда не работал.
— Ответь ей, Тони, — попросил Мартин.
Тони поправил непослушную челку:
— А почему бы мне и не выглядеть как наркоману? В университете я сидел на амфетамине, чтобы не сбежать. Другими словами, чтобы угодить отцу. Но его шантаж больше на меня не действует, так зачем мне теперь нужны экстази? Довольна?
— Я не хочу это обсуждать, — снова проговорила Роуз.
Вот теперь Тони разозлился:
— Тогда зачем ты вообще завела песню, ты, старый глупый клубок ниток? Я куплю тебе красную огромную деревянную ложку, когда поеду в Шрусбери. Ты чемпион по раздуванию ссор!
— Успокойся, Тони, — спокойно произнес Вудхерст. — Роуз, я отвечу вместо тебя, можно?
Она кивнула и ниже обычного склонилась над вязаньем.
— Роуз сама бы поведала тебе свою историю, если бы умела говорить так же складно, как остальные… У нее был сын. Мальчишка употреблял героин. Это его убило. Ему было только семнадцать. Думаю, этого достаточно. Что, Додо?
— Послушайте, нам всем не хватает наличных. — Девушка искусно сменила тему беседы. — Большинство получает только фунт в неделю, остающийся из больничной страховки. Вероятно, некоторые из нас уже обдумывали возможность подзаработать. Мы можем обсудить, будет ли выгодным делать конфеты и продавать их в общих палатах, или издавать собственный журнал, или вязать свитера, или заняться еще чем-нибудь. Что скажете?
Началась дискуссия, длившаяся около часа. В конце группового занятия Мартин сказал:
— Мне бы хотелось поговорить с тобой, Лео, и с вами, сестра Лин, в офисе. Остальные могут идти. Приближается время ленча.
Я ждала под дверью маленькой комнаты для консультаций, пока он и Лео обсуждали, какие медикаменты необходимы пациенту из группы А. Нардил ему не помогает, объяснил Лео, и они решили от него отказаться. Вудхерст заметил, что больному потребуется около двух недель восстановительного периода, прежде чем они смогут попробовать что-нибудь другое. Лео ворчал, что ему никогда не нравились моноамино-оксидные замедлители реакции, но тофранил нравится еще меньше. Я достаточно знала об антидепрессантах, чтобы согласиться с его мнением.
