– Но только если вы уверены во мне…
– Конечно, мы уверены.
– Это такая ответственность – все семейные деньги. – Парис нервно посмотрела на них, ее шелковистые черные волосы упали на ее полное беспокойства лицо. Что, если ей это не принесет удачи, несмотря на их великодушие? Нет! Обязательно принесет… Она в этом уверена.
– Не беспокойся, Парис, – сказала Индия ласково. – Деньги твои, безо всяких условий. Если захочешь потратить их на разгульную жизнь – дело твое, мы ничего не хотим знать об их дальнейшей судьбе. Без условий, ладно?
– Без условий, – повторила Парис. Она отдаст им долг, когда добьется успеха, а она всегда верила, что сможет сделать это. Тогда она позаботится о них обеих – так поступила бы Дженни.
– Вы не пожалеете об этом, – пообещала она.
– В таком случае, пора. – Индия подала знак рукой двум охранникам, бездельничавшим на полосе морского берега перед окном. Они занимались тем, что бросали гальку по волнам. Но гальку сносило к дому.
– Хорошо, – со вздохом заметила она, идя к двери, – да будет так.
Она повернулась для того, чтобы в последний раз оглядеть прелестную комнату. Белые диваны были примяты там, где они только что сидели, а пепельницы и пустые стаканы в беспорядке оставались на столах. Большие окна обрамляли серо-голубой океан и безоблачное небо.
– Лучше сказать, до свидания, – с надеждой прошептала она.
Парис и Венеция тоже бросили па комнату последний долгий взгляд. Сейчас казалось немыслимым, что через недолгое время, думала Парис, немного обшарпанный, немного усталый, этот дом увидит кто-то чужой, предполагаемый покупатель.
– Я не смогу пройти в спальню Дженни, – прошептала Венеция.
– И я тоже. – Парис отвернулась и пошла прочь.
– Хотела бы я знать, что же толкнуло се… – сказала Индия, глядя на дверь, оставшуюся у них позади, – ради чего Дженни отправилась в свой последний путь? Чтобы упасть в Каньон Малибу? Хотелось бы верить, что здесь простая неосторожность; конечно, Дженни отправилась на свидание с неким новым мужчиной…
– Нет! Ее повело романтическое настроение, желание полюбоваться сиянием полной луны над океаном. – Венеция была уверена в этом.
Парис молчала. Или, может быть, думала, пока они уходили прочь из родного дома, что то была поблекшая кинозвезда, чья красота увяла и чья карьера шла под уклон, а безалаберная жизнь уже не имела будущего, если не считать дна Каньона Малибу.
Молодой служитель на стоянке автомашин, на Родео, выглядевший так, будто бы он проработал на спасательной станции на побережье Зума-Бич, звякнул ключами Рори Гранта и победоносно улыбнулся ему. Однажды он тоже непременно станет таким же значительным, как и тот; все могло случиться, вы же знаете, это же Голливуд.
Рори прогуливался по улице, поглядывая на свое отражение в витрине магазинов. Выглядел он хорошо, как стопроцентный американец или, может быть, как стопроцентный калифорниец: парень с волосами, как бы случайно длинноватыми, как бы случайно выгоревшими от солнца и упругими, подстриженными так, что он мог небрежно провести по ним рукой обаятельным жестом, известным миллионам зрителей; выгоревшие голубые джинсы, теннисные туфли «Найк», дорогостоящая итальянская рубашка для игры в поло от Джерри Маньяни и свитер Миссони с завязанными рукавами, небрежно наброшенный на плечи.
Он не был уверен относительно свитера: знают ли люди, что это Миссони и что это почти страшно дорого? Возможно, он выглядел бы богаче в простом синем кашемире или свитере от Армани? Какого дьявола, свитер обошелся недешево – больше, чем его отец зарабатывал в месяц, больше, чем многие люди зарабатывают в месяц. Он снова посмотрел на свое отражение в витрине магазина… Ты выглядишь хорошо, Рори, действительно хорошо, ты – как суперзвезда, почти. Вот об этом он и хотел поговорить с Биллом.
Билл ждал за столиком в кафе «Родео». Он прождал двадцать минут и рассчитал, что Рори опоздает ровно на полчаса – так у них обычно бывало, когда они достигали некоего градуса успеха; по достижении этого момента можно было приблизительно вычислить любого. Было известно, что некоторые становились вдруг вежливыми и беззаботными, но так случалось редко.
– Как дела, Билл? – Рори признавал различные приветствия через всю комнату. Он плюхнулся на стул напротив Билла.
– Очень хорошо. – Это походило на недовольство, Билл мог понять это, придя сюда. В неулыбчивом приветствии Рори звучала хмурость.
– Салат, – сказал Рори официантке, – авокадо, креветки. – Вели им добавить ростки кукурузы и немного проросших зерен пшеницы. И «перрье». – С тех пор, как Дженни посадила его на диету, доведя его вес от ста шестидесяти пяти до ста пятидесяти мускулистых фунтов, Рори проявлял заботу о том, что он ест. Жаль, подумал Билл, что он не столь внимателен к тому, как заказал. Это постоянное фырканье не к лицу новейшей телезвезде.
– Ты бы исключил кока-колу, Рори, – посоветовал он. – Угробишь связки.
– Мы здесь не для того, чтобы говорить о моих связках, – огрызнулся Рори, оглядывая комнату, чтобы посмотреть, кто сидит рядом. – Мы здесь затем, чтобы поговорить о деньгах.
Да, все было именно так. Недовольство жалованием.
– Ну, и как насчет этого?
– Недостаточно, вот как насчет этого. – Рори повертел в руках крошечную золотую ложечку, висящую на цепи вокруг шеи, свою единственную драгоценность. Рори был настроен против часов «Ролекс» на том основании, что каждый, как ему казалось, имел их, а те, кто не имел, покупали дешевую копию. Он ожидал, что часы-браслет войдут в моду следующими, поэтому он еще будет первым.
Девушка наконец поставила перед ним салат. Он одарил ее своей широкой улыбкой, и она отметила, что у него действительно великолепные зубы.
– Послушай, Рори, они повысили тебе оплату, ты теперь получаешь тридцать тысяч долларов за эпизод. На такие деньги грех обижаться. – Билл улыбнулся, а Рори свирепо посмотрел на него поверх салата.
– Мало. Я звезда этого шоу, без меня все вылетит в трубу. Все эти женщины – женщины, Билл – в других шоу получают больше, чем я.
Он говорил правду, он действительно был звездой шоу, но шоу еще не получило широкого признания. Все остальные – «Династия», «Даллас» – длились годами.
– Они заслужили это, Рори, все они заплатили свои долги в самом начале.
– Да. Хорошо, ну а я не намерен ждать долго. Ты можешь передать им от меня, Билл, что я не появлюсь на съемках в следующем сезоне, пока не получу пятьдесят тысяч долларов за эпизод. – Он пожевал ростки кукурузы, желая получше распробовать. – Я говорю всерьез, Билл.
Добрая улыбка все еще не сходила с лица Билла, но он не на шутку рассердился. После всего того, что он для него сделал, парень собирался загубить дело теперь только потому, что не может немного подождать. Слишком рано он проявляет жадность.
