— Что читаешь? — Он наклонился, чтобы посмотреть название. — Это «Вог»?
— Да! Что в этом плохого?
— Просто я не думал, что ты похожа на девушку, которая читает такие журналы.
— Я похожа на девушку, которая читает «Вог». Весьма. На самом деле я только один раз подписалась, потому что они обещали три коробки шоколада первым двум сотням подписчиков. Но я всегда мечтала стать девушкой с обложки «Вог».
Я оглядела свою экипировку. Да… Мечтать не вредно.
— Итак, что ты делала на Риверсайд-авеню? — Сэм взял журнал и начал его рассеянно листать.
— Ничего. Ходила к другу.
— Дэниелу Глассу?
— Может быть.
— Значит, к Глассу. — Он помолчал и добавил: — А ведь он живет один.
— Да, один. Я выгуливаю его собаку.
— У него уже есть, кому ее выгуливать. Бойкая девушка по имени Джуди.
Вот гад!
— Молодец, навел справки. Но вообще-то, тебе пора, мне нужно работать.
— Для «Мира DVD»?
— Да, люблю, знаешь ли, просматривать дома музыкальные каталоги, и все такое.
Я подошла к столу и запихнула компромат о посещении дома Дэниела в ящик. Потом повернулась и задвинула ящик задницей, поймав при этом взгляд Сэма. Мне показалось, что лед в наших отношениях растаял. Но это было только одно мгновение, а потом между нами опять выросла глухая стена.
— Я должен сообщить об этом.
Боже мой! Ни в жизнь больше не открою дверь, не посмотрев в глазок.
— Почему?
— Это моя работа.
— И что же это за работа, если не секрет?
— Я детектив.
Я так и обомлела:
— Но почему ты следишь за мной? В этом городе наверняка найдется что-нибудь посерьезнее, чем мои мелкие делишки.
— Конечно, но доложить все равно придется.
Я сложила руки в жесте подчинения и пошла на кухню.
— Хочешь чаю? Кофе? Воды?
— Кофе был бы кстати, — сказал Сэм, барабаня пальцами по подлокотнику. Может быть, он тоже нервничал, но из-за чего?
— Хорошо. У меня даже печенье есть.
Я принесла пачку печенья и кинула ему на колени. Красивые колени.
— Итак, рассказывай, почему ты следишь за мной.
— Ты приходила к Нилу. Думаю, неспроста.
— Ты ошибаешься. То, что я навестила Нила, не имеет ничего общего с тем, чем я теперь занимаюсь, — сказала я, в очередной раз покривив душой. (Хотя это и была ложь, но не то, о чем подозревал Сэм.) — Я не торгую наркотиками.
— И все-таки, что же ты замышляешь? — спросил он, уминая печенье и все еще притворяясь, что читает журнал.
Я расставила чашки, принесла кофейник и оперлась ладонями о край стола:
— Сначала скажи, почему ты так решил.
— Потому что сегодня я был у тебя на хвосте, но мне помешали.
Я понуро смотрела в чашу с фруктами на кухонной стойке, в которой начали медленно гнить мандарины.
— И что?
— Сегодня я следовал за тобой до Риверсайд-авеню, пока кто-то не позвонил на пост и не сообщил о скрывающемся в засаде злодее, то бишь обо мне. Обнаружила меня соседка, какая-то мамаша-неврастеничка.
Я покатилась со смеху:
— Тебя застукала мать Пенни? Тебя? Копа? Когда ты следил за мной?
— Да, забавно, — проговорил он низким голосом.
— И тебе пришлось еще как-то выпутываться и объяснять, как ты там оказался, да?
— Точно. И вот что я тебе скажу — я видел, как ты прокрадывалась в дом на прошлой неделе, притом несколько раз. Что ты там делала? Прятала наркотики, ворованные вещи? Ты всегда выходила с пустыми руками.
Я вздохнула и призналась:
— Упаси боже! Я не воровка. Я просто проверяю бой-френда одной девушки. Она считает, что он ей изменяет.
— А он изменяет?
— Я так не думаю. Хотя там есть кое-что подозрительное.
— Та тощая кляча?
Я даже привстала:
— Ты ее тоже видел?
— Да, несколько раз.
Ничего себе! Как же я следила за домом, что не заметила, что Сэм там был?
— Но где ты прятался?
— В белом «фольксвагене».
— О, а я-то думала, что это какой-то студент…
Мы молча жевали.
— Похоже, печенье — твоя любимая еда, — наконец сказал он с намеком на улыбку, что было уже хорошо.
— Как и твоя, мне кажется.
За окном смеркалось, и я щелкнула включателем. Я знала, что у меня красивая улыбка. Давным-давно, когда я была юная и смешливая, у меня было много парней. Теперь я не такая юная и не так часто улыбаюсь. Да и парней у меня нет.
Я обернулась к нему с ослепительной улыбкой (как мне казалось):
— Еще кофе?
— Спасибо, — сказал он, озабоченно нахмурясь. — У тебя болит голова?
— Да нет. С чего ты взял? — сказала я, проходя на кухню.
— Ты морщишься.
— Разве? — удивилась я и попробовала слегка расслабить мышцы лица.
Он не отвечал.
— У меня есть вино. Не желаешь стаканчик? — крикнула я уже из кухни, с мажорными нотками в голосе.
— Нет, спасибо.
Ну и пошел ты к чертовой бабушке!
Я открыла бутылку красного, которое Джози принесла несколько месяцев назад. Улучив момент, пока Сэм, перекладывая мои журнальные кипы, отвернулся к окну, я поправила лифчик, чтобы грудь была повыше, и намазала на руки чуть-чуть крема, пахнущего розами.
— И все-таки выпей… — Я постаралась, чтобы это прозвучало томно и лениво.
Мы помолчали. Как раз когда я подумала, что хорошо бы поставить что-нибудь из джаза, Сэм заговорил:
— Вино, действительно, хорошее. Знаешь что, обещай, что дашь мне знать, если что-то случится.
— Случится где?
— В доме. Ты сказала, что там что-то нечисто. Если это так, мы должны знать об этом. Ты скажешь мне?
— Ладно.
— Ну, вот и хорошо. Я доверяю тебе, но наблюдаю за Нилом. Там тоже не все в порядке. — Я заулыбалась, но он продолжил: — Но знай: если я услышу, что ты нарушаешь закон или делаешь какие-нибудь глупости, я намотаю тебя на леску, как тунца.
— Как тунца?
— Ага.
Так, надо не забыть затариться хорошим вином — на всякий случай. В будущем может пригодиться для переговоров.
Он встал, положил журнал на груду других и стряхнул крошки с брюк. Я принялась собирать кофейную посуду. Для девушки нет лучшего занятия, чем работа по дому. Тогда она выглядит добропорядочной и потому, надо надеяться, законопослушной.
Обернувшись от дверей, Сэм улыбнулся:
— А все-таки ты не читаешь эти журналы. Ты не больше похожа на девушку с обложки «Вог», чем я.
Я сложила все в посудомоечную машину и излишне сильно хлопнула дверцей. Потом вышла к нему в крошечную прихожую.
— Я ведь знаю, что ты замечательная врунья. Но не знаю, можешь ли ты различать добро и зло.
— Черного и белого не сущее…
— Знаю, есть только разные оттенки серого. Ты так говорила еще в школе.
— Я так говорила? — удивилась я и хотела небрежно прислониться к стене, но чуть не упала, как бревно.
