Фыркнув от смеха, я ответила:
— Договорились.
Мэйлом я пригласила усатого повара на собеседование на завтра и закрыла ноутбук. Картошка уже хорошо подрумянилась, и я залила ее бульоном из кубиков Магги. Дождавшись, когда бульон закипит, принялась бросать в него мясные шарики. И тут в гостиной раздался до боли знакомый голос:
— Ну вот, так придешь домой после тюряги, а тебя не встречают, не целуют, не любят…
Ноги разом пропали. Вот только что были, и вдруг стали ватными. Я покачнулась и схватилась за стол, чтобы не упасть. Эля буркнула:
— Вернулся братец.
— Злюка ты, — укорила я золовку и, снова ощутив ноги, бросилась навстречу Даниле. Костя улыбался, глядя, как я с размаху вешаюсь на шею любимому мужу и обнимаю, утыкаюсь носом в его волосы… — Как мне тебя не хватало! Представить себе не можешь!
— Могу, детка, — тихо ответил Беркут, обхватив руками мою спину. — Ты мне снилась…
А я сморщила нос. Романтика, любовь — это все, конечно, хорошо! Но запах…
— Знаешь, я тебе сейчас наберу ванну! — сказала бодро. — Ты помоешься, а там и обед подоспеет!
— С огромным удовольствием, — признался он, отстранившись. — Костя, сегодня поедем в больницу, перекуси пока.
— Да-да, мы там с Элей приготовили, — поддержала я мужа. — Я вчера была у Даши, сегодня с тобой поеду.
Ванна, душистая и пенистая, привела Данилу в состояние полного щенячьего восторга. Он разделся за две секунды и нырнул в горячую воду целиком, с головой. Я с трудом удержалась, чтобы не последовать за ним, но здравый смысл взял верх над плотскими желаниями. Еще подхвачу какую-нибудь заразу тюремную! А еще, говорят, на маленьком сроке нельзя в горячую ванну — выкидыш будет. Тройняшками я рисковать не собираюсь. Поэтому, оставив Беркута наслаждаться мытьем в одиночку, я пошла в спальню. В гардеробной взяла большой пушистый халат цвета осеннего питерского неба и белье. Принесла все это в ванную и, сложив на стул, присела рядом с Данилой на край ванны:
— Ну как?
— М-м-м, то, чего мне не хватало в СИЗО почти так же, как тебя, — усмехнулся он. — Адвокат рассказал про твое детективное расследование. Ты умница, детка! Я тебя недооценил.
Взяв мою руку, наклонился к ней, приложился губами. Я чуть было не расплакалась от умиления, но вместо этого съязвила:
— Вообще-то, я тебе сразу сказала, какая я офигительная и ценная находка.
— Каюсь, я забыл про это.
Он фыркнул, а потом снова нырнул, обдав меня пеной из ванны. Вскочив, я воскликнула:
— Ты балбес, Данила Беркутов! Нет, это же надо — самому на себя наговорить, чтобы выгородить сестру, которая не виновата! Я не понимаю, чем ты вообще думал в тот момент?! Мозгами или большим пальцем на ноге?
— Что? — его голова показалась над водой, Данила протер глаза и уставился на меня: — Ты что-то сказала? Тут, под водой, не слышно.
Я вздохнула. Ладно, черт с ним. Поговорим и об этом. Но позже. Сейчас мне очень хочется потрогать его кожу, намылить ему плечи, потереть спинку… И поцеловать по-настоящему.
Примерно через час мы смогли выбраться из ванной. Пообедав отлично утушившейся картошкой с фаршем, Данила решил, что отдых для слабаков, и мы поехали прямиком в больницу.
В машине я прижалась к нему, чтобы ни на миг не расставаться, и мой Беркут шепнул на ухо:
— Адвокат сказал, что мне очень повезло с женой.
— Он прав, — мурлыкнула я.
— Как ты догадалась, что это Тома?
— Все было просто — в завещании все видно. Кстати, ты знал, что у нее с твоим отцом есть сын?
Данила помрачнел:
— Нет, не знал. Папа скрыл ото всех. Не могу понять, почему.
— И я не могу. Что теперь будет с этим мальчиком… Отец умер, мать в тюрьме.
— У него есть родственники, не пропадет.
Я отстранилась, посмотрела на Данилу:
— А тебе не интересно? Ну, я не знаю: встретиться с ним, пообщаться… Нет?
— Почему мне должно быть интересно?
— Ну… Все же родная кровь.
Он усмехнулся:
— Родная кровь — это девчонки. Мы с ними выросли вместе, я помню, как их приносили из роддома, как по ночам они орали, пока были маленькие… А в венах пацана может и течет папина кровь, но он мне никто.
Пожав плечами, я отступилась. Его семья. Пусть сам решает, кто ему родной, а кто нет.
В больнице нас ждала отличная новость. Дежурный врач глянул в свои записи и объявил Даниле:
— А Беркутова очнулась. Если так и дальше пойдет сегодня переведем ее в палату.
— Можно нам к ней? — спросил Данила с явным волнением. Врач окинул нас рассеянным взглядом из-под очков и покачал головой:
— В реанимацию? Даже не просите!
— Пожалуйста, доктор, — мой муж полез в карман и вытащил бумажник. Врач нахмурился и уже готов был разразиться гневной тирадой, но я среагировала вовремя. Одной рукой отпихнула кошелек, другой взяла принципиального доктора за локоть:
— Пожалуйста, доктор, не сердитесь на моего мужа. Он весь на нервах, у него отца убили недавно… Пропустите меня к Дарье, мне очень нужно ее увидеть и подбодрить! Я вас уверяю, ей тоже это необходимо! Буквально пять минуточек, я буду тихой, как мышка!
Поупиравшись для порядка, врач все же махнул рукой:
— Ладно уж, подбодрите. Настроение больной очень важно для выздоровления. Вам выдадут халат и бахилы, сейчас… Таня! Проводите девушку к Беркутовой на пять минут.
Медсестра облачила меня не только в халат и бахилы, но и в шапочку, провела по коридору и впустила в палату на нескольких человек, где кровати были отделены одна от другой тонкими шторками.
— Там ваша Беркутова, идите, она проснулась, — напутствовала меня Таня, и я прошла в угол, где под байковым одеялом лежала Даша.
Увидев меня, золовка протянула непривычно тихим голосом, в котором слышалась радость:
— Ева! Как хорошо, что ты пришла… Я тут чуть не померла…
— Ничего, теперь все будет хорошо! — начала я с подбадривания. Потом спросила осторожно: — Ты помнишь, что произошло?
Даша мучительно покраснела и затеребила пальцами край одеяла. Прошептала:
— Помню. Только не говори им… Пожалуйста!
— Дашунь, ты о чем? — удивилась я. — Там Данила со мной пришел, хочешь — его тоже проведут?
— Нет! Нет, не надо… Это хорошо, что ты… В общем…
Она замолчала, сбившись, и я взяла ее за руку:
— Что произошло? Кто тебя отравил? Тома?
Теперь уже удивилась Даша:
— Тома? При чем тут Тома? Нет, это я… Я сама.
— Сама себя отравила? Ой! Господи, Даш, зачем?
Она вздохнула и выдавила:
— Семен…
— Что Семен? Он тебя бросил? Господи, да пошел он… Ну серьезно! Травиться из-за какого-то дерьма!
Даша всхлипнула:
— Он мои драгоценности забра-ал! И уше-ол…
— Скатертью дорога! Нет, стоп! Вот выйдешь из больницы, пойдем в полицию. Нефиг тут, понимаешь… Вернем твои побрякушки!
— Ты не понимаешь… Они все такие. Все одинаковые… А я ду-урочка…
— Дашка! Отставить самокопание и заниженную самооценку! — почти весело сказала я. — Блондинка это не состояние души, а всего лишь цвет волос! Никакая ты не дурочка, просто тебе не повезло в этот раз.
— Ага, и в прошлый, и в позапрошлый…
— А в следующий повезет! Мы тебе такого жениха найдем — закачаешься!
— Ой, не надо, — вяло отреагировала Даша. — Все они одинаковые…
— Ладно, не надо так не надо. Ты, главное, поправляйся, а мы тебя дома ждем.
— Ты Дане не говори, а? — она глянула умоляюще своими большими и в чем-то телячьими голубыми глазами, и я не смогла не пообещать:
— Не скажу. Скажу, что это случайность. Все равно его уже выпустили…
Ляпнула и испугалась: а стоит ли сейчас Даше говорить про Тому? Про завещание?
— Откуда выпустили? — тут же спросила Даша. — Он же был дома!
— Ну там такое было… Недоразумение, в общем. Но не волнуйся, он теперь опять дома и на этот раз насовсем!
— Его оправдали?
— Да. Вашего отца убила Тома.
— Черт… Это точно? Ну да, о чем я… Тома могла, да. Она такая… А почему?
