— Нет, что вы, — пролепетала Катя, — я же не знала…
— Теперь знаете, — отрезал мужчина. — Я все понимаю, хобби, все такое. Но это не ее хобби и быть им не может. Я постараюсь ее увлечь какими-нибудь интеллектуальными развлечениями. Смысл ей терять время на танцы, если она никогда не сможет танцевать?
— А если просто смотреть? Если она все-таки будет приходить?
— Она часто плачет дома, — тихо сказал Михаил Петрович. — Особенно после ваших конкурсов. Говорит, что хочет такие же платья, как и у девочек. А иногда пытается повторять движения дома. Ничего не получается, конечно, она падает. И снова плачет. Как-то мне надоело на это смотреть, — он резко развернулся и вышел из зала. Катя вернулась на сцену, где стояли притихшие девочки. Они ничего не слышали, но смотрели настороженно — сурового папу Ани знали все.
— Продолжаем тренировку, — слегка дрожащим голосом сказала Катя.
— А что он сказал?
— Что Ане пока не надо ходить к нам на тренировки, иначе она пропустит прием лекарств. А ей это нельзя делать. Так что не зовите ее пока, хорошо?
— Хорошо.
— Ну, все, начинаем сначала и под музыку. Встали! Готовы?
Анюты не было видно до конца года. Но на следующий год она снова сидела в зале. Катя была очень рада ее видеть, но она помнила про Михаила Петровича.
— Анют, а папа что скажет? Он же был против, чтобы ты сюда ходила.
— Он был против, потому что я забывала лекарства принимать. Но теперь я взрослая, уже в четвертом классе, — гордо ответила девочка, — я больше не забуду. — Она смотрела на Катю такими умоляющими глазами, что та не смогла сказать ей «нет». Аня заняла свое постоянное место в первом ряду. Девочки были довольны — так тренировки проходили гораздо веселее, потому что у выступающих всегда был благодарный зритель.
Катя не могла отделаться от мысли, что страсть к танцам часто приходит к совершенно неподходящим для этого людям. Вот как желание танцевать могло существовать в хрупком болезненном теле Ани? Откуда ей знать, что такое стоять на сцене и чувствовать себя звездой? С начала года у Кати появилось навязчивое желание вывести Анну на сцену, но она не знала, как это сделать.
Однажды вечером она, как всегда, смотрела танцевальные ролики дома, чтобы назавтра принести на тренировку что-то новое. Павлик и Танюшка бегали по комнате. Павлик услышал задорную музыку из маминого ноутбука и стал пританцовывать. Тане уже было три года, и что такое танцы, она хорошо знала, так что она начала повторять за братом.
— Нет! Не повторяй! — мальчик взял сестру за руки и вывел в центр комнаты. — Ты просто стой вот так и хлопай. А я буду танцевать!
Таня послушно стояла в центре комнаты и хлопала танцующему брату. А иногда пыталась ему подражать, вскидывая ручки. И тут Катю осенило — совсем не обязательно исполнять акробатические номера на сцене, чтобы тебя оценили. Можно просто красиво стоять. И делать, что можешь.
На следующий день она звонила папе Ани, без труда раздобыв его номер у классного руководителя девочки.
— Алло, простите, что беспокою. Вы знаете, что ваша дочь снова ходит к нам на тренировки?
— Знаю, — буркнули на том конце провода. — Ее не удержать. Истерики ей противопоказаны, приходится отпускать.
— Вы знаете, у меня возникла мысль, что ее можно выпустить на сцену, — Катя прислушалась. В телефоне долго висело гробовое молчание.
— Вы с ума сошли? — прохрипел мужчина.
— Да нет! Я не заставлю ее прямо танцевать до упаду! Я поставлю ее как бы для фигуры танца и дам что-то делать руками несложное…
— Я запрещаю, — твердо ответил Михаил Петрович. — И если узнаю, что она хоть раз вышла на сцену, подам на вас в суд, — он бросил трубку.
Катя вздохнула — что за упертый мужик! И пошла в зал. Для тренировки было еще очень рано, зал должен был быть совсем пустым. Но Аня уже была там. Она стояла на сцене, крепко сжимая в руках костыли.
— Ты как туда забралась? — удивленно воскликнула Катя, красочно представляя, каким образом и за какое время девочка преодолевала семь крутых ступенек на своих хилых ножках.
— А я умею! Я часто так делаю, когда никого нет, — похвасталась та. — И спускаться могу, — она направилась назад.
— Подожди! — Катя схватилась за сердце, воображая, как юная авантюристка кубарем катится со ступенек. — Я сейчас подойду, помогу. Кстати, ты ходишь с костылями, а стоять без них можешь?
— Да, — неуверенно ответила девочка. И в ту же секунду отбросила костыли. Катя смотрела, как та стоит, пошатываясь, и как бы держась расставленными руками за воздух.
— Молодец. А ты хорошо стоишь? — Она уже подскочила к девочке и страховала ее.
— Да. Только если не шевелиться. Или только руками осторожненько шевелить.
— Ну-ка попробуй сделать вот так, — Катя поставила руки в исходную позицию, потом перевела во вторую, в третью, пятую, вернула в исходную, ничего при этом не делая ногами. Аня медленно повторила. — Так, получилось. Как себя чувствуешь?
— Классно! — улыбнулась девочка. — Это как танец, да? Ой, — она пошатнулась, Катя тут же ее подхватила.
— Типа того. Стоишь? Давай еще. Попробуем третью позицию. Это вверх, вот так, да. Нормально?
— Шатаюсь, — с усилием произнесла Аня.
— Ладно, хватит для первого раза, — сказала Катя и с ужасом увидела, как в зал врывается папа Ани.
Девочка тут же подхватила костыли, которые ей подала Катя.
— Папа! А я только что танцевала! — заверещала она.
— Ага, я видел, — мужчина старался сдерживаться. — Пошли сюда, спускайся, поехали.
— Но тут скоро тренировка будет, я хочу посмотреть!
— Не сегодня. Мы должны съездить к бабушке. Иди одевайся, я сейчас приду, — он отправил дочь на выход, а сам повернулся к Кате. Та сжалась под его взглядом.
— Извините, я не хотела, она сама забралась на сцену…
— Я же предупреждал вас! — прорычал мужчина.
— Ну и что вы сделаете? — вдруг взъярилась девушка. — Хоть убейте меня, ваша дочь от этого не перестанет хотеть танцевать! Мне ли этого не знать! Да она бредит танцами! Почему вы лишаете ее этого? Это жестоко, понимаете?
— Да что ты понимаешь, глупая девчонка! — тоже заорал Михаил Петрович. — Что ты хочешь? Вывести ее на сцену? Чтобы она еще больше чувствовала свою ущербность? Или что? Ты думаешь, она от ДЦП излечится твоими танцами?
— Нет! Я просто ее понимаю! Когда легче умереть, чем отказаться танцевать!
— Вот она и умрет у тебя на сцене! И как ты будешь жить после этого?
— А как она сейчас живет, вы не думали?
— Как она живет, я и так знаю!
— И что есть хорошего в ее жизни? Вот кроме наших тренировок — что? — Катя смотрела Михаилу Петровичу прямо в глаза, а тот сверлил ее взглядом. — Я просто хочу помочь, — уже тише и спокойнее сказала она. Я зашла сюда, увидела ее на сцене. Она сама туда забралась как-то, понимаете? Я просто попыталась ей показать пару движений. И она смогла их сделать. Ну почему нет-то? Пусть пытается.
— Вы понимаете, что к ней нужен особый подход? Такие занятия должен вести медик, — тоже гораздо спокойнее сказал мужчина. — Она занимается адаптивной физкультурой на реабилитации под надзором трех врачей. Там на нее дышать боятся. А вы хотите заставить ее танцевать.
— Я же осторожненько. Ну, хотите, приходите тоже, посмотрите, подскажете, что да как.
— Не понимаю, зачем лично вам это надо, — мужчина покачал головой и вышел из зала. А Катя с гудящий головой устало опустилась в кресло. Она тоже не понимала, зачем именно ей это надо. Это ведь действительно опасно и для девочки, и для самой Кати, если, не дай Боже, с той что-то случится во время тренировки.
Вскоре на тренировку пришли девочки. Они удивились, что в зале нет их верной подружки, но Катя прервала их размышления.
— Знаете, — задумчиво произнесла она. — У мены есть один план. Но мне очень будет нужна ваша помощь. Я хочу вывести Анюту на сцену.
— Аню? Как? Она же даже ходить не может! — девочки были изумлены.
