— Можно принимать в любое время. Дозировка не имеет значения, — произнёс он, чуть отстраняясь. Ему было мало. Он жаждал обладать ею, любить, привязывать к себе. — С перерывами на ужин, уколы и сон.
— Соблазнительно. Гарантируешь выздоровление? — спросила Слава, имея в виду излечение от кошмаров и прошлой жизни, в которой уже ничего нельзя исправить. Она знала, что рано или поздно Юрий поцелует её, потому что всё к этому и шло. Его отношение с первого дня меньше всего напоминало дружбу. Влечение — да, но не дружбу.
— Увы, в сердечных делах гарантии дать сложно, но мы сделаем всё возможное, — нежно произнёс он, лаская взглядом. — Укол или ужин?
— Укол, потом ужин, — вздохнула она, поняв, что продолжения чудесного поцелуя не случится.
— Правильное решение.
Расцепив объятия, Юрий отстранился и помог устроиться на кровати в одиночестве. Неприятный холод вызвал дрожь, но девушка промолчала. В душе родилось стеснение, похожее на стыд. Ей казалось, что она предлагает себя, лишь бы найти средство от вечной боли потери, забыться. Чувствительный укол напомнил о том, что за всё в жизни надо платить.
— Полежи немного, — виновато сказал Юрий, закутывая девушку в одеяло. — Станет легче. Макароны будешь?
— Буду, — буркнула Слава.
— Хорошая девочка.
Вечер прошёл спокойно и по-семейному тихо. О поцелуе вслух никто не вспоминал, но оба думали о нём и той неге, что захватила в плен. Слава с облегчением поняла, что может передвигаться самостоятельно и пользоваться правой рукой, спокойно держать вилку и чистить зубы зубной щёткой. Вчера и это выглядело подвигом. Пока девушка умывалась, хозяин квартиры сменил постельное бельё, проветрил комнату, прибрал на компьютерном столе, выбросив использованные шприцы, ампулы и салфетки.
— Зови, если что, — предупредил он Славу, когда она пришла в комнату.
— Хорошо.
На том и расстались, не досказав всего, что вертелось в мыслях. Слава стянула надоевшие спортивные штаны с вытянутыми коленками, выключила свет и забралась в кровать. Шея не возражала. Прохладное бельё приятно пахло. Тишина старательно убаюкивала, но сон не приходил. Мешали приятные воспоминания о тёплом дыхании.
«Вот жук. А ещё другом прикидывался. Ну, какой из него друг, если он так роскошно целуется? Решил доказать, что жена друга — это любовница? — припомнила Слава. — Вот ведь. Прав искуситель. Между нами не может быть дружбы. Я хочу, чтобы он был рядом. И он не друг моего мужа. Я предаю Егора? Видимо, да. Но так хочется тепла».
Признание окатило сначала холодным потом, а затем опалило жаром. Одиночество больше не привлекало. Душа требовала тепла, тело поддакивало. Поворочавшись в постели около часа без сна, Слава осторожно поднялась с кровати и поплелась на кухню. Привычка запивать кошмары ледяной водой никуда не делась. Ей не мешала чужая территория.
— Куда пошла? — донеслось из соседней комнаты, едва девушка прошелестела мимо по коридору.
— Пить, — тихо ответила она и остановилась.
— Зачем встала? Могла попросить, — Юрий в момент оказался рядом.
Очертания его тела едва проглядывали в полумраке. Слава скорее ощущала его, чем видела. Сердце принялось энергично приплясывать, отбивая чечётку.
— Думала, ты спишь, — шепнула она.
— С тобой уснёшь… — немного раздражаясь, ответил мужчина. Руки тянулись обнять и не слушались приказа вести себя пристойно. — Иди в постель. Я принесу тебе воды.
— Хорошо…
Они разошлись в разные стороны, обуреваемые одинаковыми желаниями. Слава вернулась в свою комнату и послушно забралась в постель. Мучила уже не жажда, и даже не больная шея. Противную песню завыло чувство вины. Назидательный голос в голове вещал, что счастья ждать нечего, впереди мрак и одиночество, тоска по разбившейся вдребезги любви, беспросветная вдовья доля.
— Эй, не плачь, — шепнул мужской голос. Тёплое дыхание коснулось щеки. — Уже не хочешь пить?
— Нет. Прости. Это бессонница.
— Ты боишься спать, — уверенно произнёс Юрий, присаживаясь рядом на край кровати. Он протянул руку и стёр слезинку, скатившуюся к носу, погладил по голове. — Однажды всё пройдёт.
— Когда? — вздохнула Слава.
— Однажды. Однажды ты проснёшься и поймёшь, что можешь жить дальше.
— Когда?
— Я не знаю. Спи. Я буду охранять твой покой. Если тебе станет страшно во сне, я буду рядом. Спи, — Юрий взял её за руку и переплёл пальцы в замок. — Я здесь. Спи.
— Может быть…
Легче не стало, но страх отступил. Слава закрыла глаза, пытаясь вместо мыслей, терзающих разум, сосредоточиться на тепле, исходившем от мужской руки. Оно растекалось от пальцев по ладони к запястью вместе с покоем.
«Держусь за него как за спасительную верёвочку. Не дай Бог оборвётся. Не отпускай, Юр. Не отпускай. Мне бы ночь пережить, да день продержаться. Потом я уеду. Или не уеду. Ничего не получается так, как хочу. Всё через одно место и то неприличное. Егор, что ты со мной сделал? Ты выкачал всю жизнь из меня. Я боюсь жить. Я боюсь дышать. Я всего боюсь», — уплывая в сон, думала Слава.
Юрий улыбнулся, почувствовав, как расслабились её пальцы в его ладони. Случилось то самое доверие, которого он хотел добиться и боялся потерять, а это могло случиться и не только по его вине. Последние события заставляли поволноваться, и отъезд Славы из города — то самое, чего сильно не хотелось, но что было жизненно необходимо. Мужчина знал то, что могло навсегда разрушить хрупкую дружбу. Молчавший вне зоны доступа Жилин объявился ещё утром. Его звонок заставил скрутиться все внутренности в комок. Юрию казалось, что он пропустил удар под дых.
— Спи. Я пока рядом, а дальше как повезёт, — шепнул он, пряча её ладошку под одеяло.
Верный обещанию, он занял дежурное место в мягком компьютерном кресле с высоким подголовником и поддался интригам коварных мыслей. То проваливаясь в сон, то выплывая из него, он чутко прислушивался к дыханию Славу. Едва оно сбивалось, Юрий тут же оказывался рядом, брал девушку за руку, шептал ласковые слова. Так прошла ночь. Кошмара не случилось, а потому девушка проснулась с ясной головой, умеренной болью в шее и в хорошем настроении. Заметив в кресле Юрия, она улыбнулась. Друг сдержал слово.
— Выспалась? — спросил он, открывая глаза.
— Да. А ты позавидовал моей кривошее и решил, что тоже хочешь побездельничать? — с тихим смешком прошептала Слава.
— Может, мне нравится поговорка «Два сапога — пара». Во сколько тебе надо на встречу?
— В десять часов.
— Отлично. Можешь ещё поваляться. Время есть в запасе. Я отвезу тебя.
Юрий резко поднялся с кресла и вышел из комнаты, озадачив Славу. Его сосредоточенный вид, холодный голос и странный взгляд навевали не самые радужные мысли о том, что за время, пока она спала, произошло нечто важное. Радость пробуждения померкла. Слава ненавидела тайны. Их последствия разрушали всё хорошее в жизни. Дождавшись, когда затихнут звуки льющейся воды, приглушённые прикрытой дверью, она поднялась, старательно оберегая себя от резких движений, достала из своего рюкзака чистое бельё и направилась к ванной комнате. Почти два дня без душа превратили потное тело в нечто липкое и противное.
— Твоё полотенце — белое, — донеслось из кухни.
— Спасибо, благодетель, — ворчливо поблагодарила девушка.
— Пользуйся на здоровье.
И Слава воспользовалась. Она застряла под душем надолго. Всё не могла насытиться влагой. Умом девушка понимала, что надо бы ограничиться ополаскиванием, но душа наслаждалась, тело таяло от удовольствия. Маленький праздник непослушания, потворство слабостям. Выйти из-под потока воды она согласилась лишь после деликатного стука в дверь.
— Иду я. Иду. Воды что ли жалко?
Услышав её недовольный голос, Юрий улыбнулся. Он нерешительно потоптался на месте, а потом удалился, внушая себе, что рыбке и без него неплохо. Он бы не прочь потереть спинку или закутать в большое махровое полотенце, однако стойко сопротивлялся соблазну. Чтобы себя отвлечь, мужчина стал усиленно взбивать яйца в миске венчиком. Омлет — одно из немногих блюд, покорившихся его кулинарному таланту. Готовил он скверно, зато с душой. И если сжигал яичницу, то до хрустящей корочки. Поэтому никогда не возражал желанию других людей покормить его чем-нибудь более сложным, чем макароны, и любил ужинать в ресторане.
