— Нет, все хорошо. Я скучаю. Расскажи, как там обстановка? Дядя Ваня приезжает?
— Приезжал, когда я был в клинике.
— А сейчас ты где? — в недоумении спрашиваю я.
— Сейчас я за городом. Здесь что-то типа элитного санатория.
— Как ты там оказался? Почему я не знаю?!
Мне не нравится, что мужчины решают все за моей спиной.
— Так надо, Ася, — спокойно отвечает Денис.
Я вообще заметила, что после общения с Баро к Денису вернулись уверенность и стойкий характер. Он уже не в глубокой депрессии. Это, конечно, хорошо. Но я билась над этим долгое время, а Баро хватило одного разговора.
— Это же, наверное, очень дорого…
— Я рассчитаюсь с твоим мужчиной, как только мы вернем наше наследство! — заявляет мне Денис. Такой самоуверенный.
— Да черт с ним с наследством. Лишь бы живы все остались, — выдыхаю я.
— Нет, Ася. Это наше по праву. Родители не для того пахали, чтобы какой-то мудак жил за наш счет! — твердо отвечает брат. — Я лучше отдам долю Баро, чем оставлю все этому шакалу.
Улыбаюсь сквозь грусть. Денис стал мужчиной. Вот что ему не хватало. Сильного наставника рядом, который вправил бы ему мозги. Но, к сожалению, Баро тоже не идеал честности и порядочности. В законопослушных граждан не стреляют.
— Почему ты сразу не сказал мне, что подозреваешь в чем-то дядю Ваню?
— Потому что, Ася… Я понять не успел что к чему, а уже оказался в инвалидном кресле.
— А потом?
— А потом я полагал, что моей жертвы будет достаточно. Но они взялись за тебя.
Вздыхаю в трубку. Мы молчим, но звонок не завершаем.
— Я соскучилась. Увидеть тебя хочу, — признаюсь ему.
— Я тоже, Ася, но пока так надо.
— Понимаю.
— Когда я встану на ноги и это все закончится, мы полетим с тобой куда-нибудь отдыхать, — оптимистично заявляет Денис, а я всхлипываю в трубку. Надежд нет. Тысячу обследований, мнений врачей, и никто не оставил нам ни единого шанса на то, что он встанет на ноги.
— Денис… — кусаю губы.
— Нет, Ася, все не так, как нам преподносили. Здесь я пообщался с одним профессором, и он дает восемьдесят процентов на удачный исход после операции. Да, это мучительная и долгая реабилитация, но шансы велики.
— Правда? — не могу стоять на месте, начиная расхаживать по комнате.
— Правда, Ася. Полагаю, кто-то очень хотел, чтобы я не встал и меньше мешался под ногами, — сквозь зубы проговаривает брат.
— О боже! Это же замечательно! Денис, ты это понимаешь?! Денис! — почти плачу от счастья. Вот откуда перемена настроения у брата. У нас есть шанс. И он реален.
— Да, Ася, понимаю, — усмехается. — Спасибо.
— А мне-то за что?
— За то, что тебя угораздило влипнуть в историю с Баро.
Смеюсь, утирая слезы.
Еще несколько минут болтаем с Денисом и прощаемся. Моя жизнь перевернулась. Я в шоке. Но внутри чувство безграничной благодарности. Черт с этим хозяином жизни, пусть командует. Он все-таки много сейчас делает не только для меня, но и для Дениса.
Только Баро нет… Уже несколько дней. Я не знаю, где он. Он не звонит и не пишет. Спрашивать у Амалии не решаюсь, но что-то мне подсказывает, что ее тоже не оповестили. Мне и легко без него, и одновременно что-то гложет. Пусть будет! Пусть командует, подчиняет, навязывает свою волю. Но пусть не пропадает. Мне, и правда, неожиданно страшно за этого мужчину. В него стреляют, в конце концов. Это его реальность.
Прохожусь по спальне. Не могу больше сидеть в комнате. Мне душно здесь, нечем дышать, стены давят. Я не привыкла бездельничать и играть роль верной собачки в режиме ожидания. Мой шкаф полон одежды, полки пополнились книгами. На моем туалетном столике нужная мне косметика. Баро просил ни в чем себе не отказывать. Вот я назло ему и развлекаюсь. Гоняю его верного пса Саню в город за якобы необходимыми вещами. На самом деле мне ничего не нужно. Просто не понимаю, как жить в сложившихся условиях.
Выхожу из комнаты. Спускаюсь вниз. Сегодня воскресенье. В доме необычайно тихо. Словно я одна. Прохожусь по гостиной, холлу. Тишина. Даже засранца Бадди нигде не видно. Мой пес очень привязался к ребенку и постоянно крутится возле Давида. Да, я ревную собаку к ребёнку. Но Давид привязался к Бадди. Он воспринимает его как лучшего друга, гуляет, разговаривает с ним, кормит, покупает много разной ерунды: от косточек до игрушек. Так трогательно. Не могу отнять это у ребенка. Я вообще заметила, что мальчик одинок. Не знаю, с кем он общается в школе, но дома Давид постоянно что-то учит, занимается с репетиром, отрабатывает приемы в единоборстве. У него совсем нет времени на простые детские радости.
Иду на кухню. Обычно в это время Амалия готовит обед, но на кухне только Давид. Он стоит на стуле и пытается что-то достать с верхней полки. Бадди сидит рядом и наблюдает.
— Что ты делаешь? — интересуюсь я.
— Хочу сделать маме чай. Банку не могу достать.
Подхожу ближе, заглядываю в шкаф.
— Какую именно?
— С синей крышкой.
Достаю ему банку. Мальчик слезает со стула. На столе уже стоит пресс, на плите кипит чайник.
— Давай помогу, — предлагаю я, наблюдая за мальчишкой. Как он похож на Баро. Маленькая копия. Только еще не ожесточен.
— Нет, я сам, — упрямо открывает банку, насыпая какие-то травы в пресс. Мужчина. Самостоятельный. Усмехаюсь.
— А где мама?
— Она болеет сегодня, — грустно сообщает мне ребенок.
— Сильно болеет?
— Как всегда, — пожимает плечами. — Ей нужно отдохнуть, восстановиться. Иначе она попадет в больницу. А я не
