клитора, я невольно прикрываю глаза и закусываю губу, чтобы не застонать. Желание теплой волной прокатывается телу. Я вздрагиваю и выгибаюсь.
— Так ведь лучше? — спрашивает он тоном змея-искусителя, и я киваю, но нахожу в себе силы открыть глаза и напомнить:
— Ты обещал…
— А разве мы спим? — с усмешкой интересуется он. — Но все будет, как ты скажешь…я могу остановиться прямо сейчас… — Его пальцы послушно замирают, и я сразу же чувствую дискомфорт и начинаю возиться, в попытках поймать растворяющееся наслаждение. — Или же… — он выдерживает паузу. — Я могу сделать еще лучше.
Его пальцы нежно двигаются по влажной, скользкой промежности снизу вверх и слегка нажимают на клитор.
— Так ты хочешь, чтобы я остановился?
Большой палец выписывает восьмерки на клиторе, и я снова прикрываю от наслаждения глаза, чтобы шепнуть.
— Нет.
На губах Глеба мелькает улыбка победителя. И он медленно опускает голову, чтобы снова поцеловать мое бедро. В это время пальцы кружат возле клитора, и я двигаю бедрами, мечтая, чтобы он скользнул глубже. Глеб тонко чувствует мои желания и погружает в меня палец. От острого желания я вскидываю бедра ему навстречу и стону в голос, немного откидываясь назад и упираясь руками о бортик бассейна, полностью открываясь для жадных ласк. Палец влажно скользит внутри меня, а клитор пульсирует от желания. Я едва не взрываюсь, когда Глеб накрывает его губами и немного втягивает, а потом слегка отстраняется, нежно проводит языком вверх-вниз так, как совсем недавно скользили его пальцы, которые сейчас внутри меня.
Не в силах сопротивляться, вцепляюсь ему в волосы, а он поддерживает меня свободной рукой под бедра. Его губы исследуют мои складки, и язык чертит причудливые фигуры на клиторе то усиливая нажим и двигаясь все быстрее, заставляя стонать и всхлипывать, то замедляется почти до томительной паузы, во время которой я выгибаюсь дугой и сама прижимаюсь к теплым губам. В движениях порочных и нежных весь мир. Моя жизнь сейчас на кончике его языка, который заставляет умирать от желания и возрождаться вновь.
Меня бьют подступающие конвульсии оргазма, и я сильнее притягиваю к себе голову Глеба и насаживаюсь бедрами на его пальцы. Он двигается во мне с пошлыми влажными звуками, но мне все равно. Губы прихватывают мои складочки, а язык тягуче-медленно слизывает капли влаги с клитора. Глеб обхватывает его губами и начинает посасывать, не прекращая двигать внутри меня пальцами. Я такая влажная, что, кажется, готова вместить в себя его руку, но его движения все равно нежные и осторожные, словно он боится сделать мне больно. Но мне нужно больше, и я начинаю двигаться сама, а он подхватывает мой рваный сумасшедший ритм, проникая глубже и сильнее сжимая губы, иногда даже прикусывая или ударяя языком.
Фейерверк в голове не прекращается, и наслаждение нарастает с каждым порочным движением его языка. Я парю в его руках и лишь изредка вздрагиваю всем телом, когда наиболее острая волна наслаждения застает врасплох. Это не оргазм, который яркой, но короткой вспышкой освещает унылый мир — это нечто большее. Я кончаю в его руках снова и снова. Когда мне кажется, что лучше быть уже не может, Глеб совершает еще что-то упоительно-развратное, и я опять притягиваю его голову, выгибаюсь и кричу. А потом снова и снова, почти теряя сознание от наслаждения и этого умопомрачительного мужчины. Я молю его продолжить и остановиться одновременно. Каждое касание заставляет меня кончать.
Рваные движения бедер, болезненно пульсирующий клитор и его влажный язык — это будет моим самым ярким и самым порочным воспоминанием в жизни. Я не верю, что еще кто-нибудь и когда-нибудь сможет подарить мне такие же ощущения. Глеб отстраняется и, запрыгнув на бортик, поднимает меня, прижимая к груди, и несет на шезлонг, а я даже не могу сказать ему спасибо. В моих мыслях его язык еще во мне, тело вздрагивает, и волны наслаждения до сих пор не утихают.
— Мне никогда еще не было так хорошо, — признаюсь я, а он самодовольно улыбается.
— Тебе будет еще лучше, если дашь «нам» хоть один маленький шанс.
Я улыбаюсь в ответ и качаю головой. Не уверена, что смогу выдержать лучше. И не уверена, что смогу выжить без дозы Глеба Лисовецкого, когда все закончится.
Я не знаю, как себя вести. Не понимаю, что говорить и поэтому принимаю самое очевидное решение. Делаю вид, будто ничего не произошло. Впрочем, Глеб ведет себя так же. Разливает вино по бокалам и предлагает мне креветок. Мы мило разговариваем, обсуждая марку машины, которую он хочет.
— Если машина, то «порш», — уверенно сообщает он, отвечая на мой вопрос
— Кайман? — усмехаюсь я, но он отрицательно мотает головой.
— Не, «кайман» — это для распонтованных придурков вроде Макса.
— А ты не распонтованный придурок? — уже откровенно смеюсь я.
— Я уже вырос. «Panamera Turbo» смотрится солиднее.
— И после этого ты не распонтованный? — кажется, я поперхнусь вином.
— Нет, я практичный.
— Тогда почему не рассматриваешь внедорожник?
— Потому что я езжу по дорогам. Ты не замерзла? — меняет он тему, и я неопределенно жму плечами. — Не особо, но сауну посмотреть хочу.
Я люблю обжигающий сухой пар. Именно так. Температура выше сотни, и сухой воздух.
— Не очень жарко? — обеспокоенно уточняет Глеб, но я блаженно жмурюсь и качаю головой, укладываясь на полог.
— Это в прошлый раз Сашка выставлял температуру, — словно извиняется парень. — Он у нас любитель погорячее. На самом деле финская сауна обычно не такая.
— Я слышала, это называется спорт-сауна. Такое соревнование — кто самый крепкий. Но я действительно люблю именно так, чтобы при дыхании чувствовать горячий пар. Все мысли из головы уходят, расслабляешься.
— Не я все же не фанат, — стонет Глеб, а я блаженно закрываю глаза и говорю. — Если хочешь, можешь идти.
— А ты? Тебе не станет плохо?
— Ну сейчас мне хорошо, так что не переживай.
Глеб уходит, а я какое-то время наслаждаюсь ощущением обжигающего пара, а потом лениво выползаю наружу, стараясь не думать о том, что физиономия у меня сейчас красная, как у вареного рака. С разбегу прыгаю в бассейн и плыву несколько
