говорю я. – Прошу тебя, оставь меня в покое. Пожалуйста.
Он смотрит на меня все с тем же отчаянием, затем подходит и протянув руку, стирает с моей щеку краску. Я ежусь от его прикосновения. Он не должен так меня касаться. Мы предали друг друга. Мы вываляли в грязи все то, что между нами было.
– Хорошо, – сдается он. – Думаю, нам нужно это время. Завтра я улетаю в Филадельфию на четыре дня. Буду один, – с нажимом добавляет он. – Береги себя. – перед тем как выйти, он добавляет очень тихо: – Я люблю тебя, пчелка.
Это добивает меня. За ним закрывается дверь, а я падаю на пол, в очередной раз давясь собственными слезами.
* * *
Мне удается прийти в себя лишь на следующий день. Я снова остаюсь дома одна и начинаю перебирать все события нашей совместной жизни и морально себя готовить к тому, что это точка. Мы не сможем простить друг друга. Не после такого.
Наверху я разбираю свой книжный шкаф и из одной из книг выпадает лист. Дрожащими руками я беру его в руки. Я совсем забыла о нем. О списке, который я составила когда-то. Это была наша ссора. Самая крупная до всего этого. Я слишком резко высказалась о его матери, а в ответ Калеб резко сказал о моем последнем рисунке. Он не хотел этого. Я знаю. Но тогда я решила, что наверняка рисование – это лишь хобби, тянувшееся за мной из детства. Это ведь просто детские рисунки, ничего больше.
Так он сказал. Так сказала его мать за несколько месяцев до этого.
Я была так обижена, но потом Калеб извинился и сказал, что так не думает. Я поверила ему. Он действительно так никогда не думал. Почему, когда мы злимся, мы говорим то, о чем даже никогда не думали? Зачем в порыве злости мы намерено причиняем боль любимому человеку? Просто зачем? Как это вообще работает? Как выключить эту функцию или хотя бы поставить фильтр?
Этот список похож на один из многих моих детских рисунков. Мне было важно написать все то, чего он никогда не узнает. С каждым разом список пополнялся, пока я о нем не забыла. На обычном листе бумаги разбросаны нелинейные акварельные мазки кисточкой. С правого бока изображена мультяшная девочка из моей головы. У нее черные волосы до плеч и красная клякса на лбу. По центру написано черным карандашом: «Все, чего ты никогда н узнаешь». Это была своего рода терапия. Я все еще привыкала к семейной жизни. Чтобы снова не сказать что-то обидное со злости, я решила написать все то, в чем никогда бы не призналась Калебу. Естественно этот список связан только с ним.
Я читаю первый пункт и вспоминаю, когда я это написала.
я часто плачу
Мне бы до сих пор не хотелось, чтобы он знал, что я часто плачу. Не знаю, может просто потому что я истеричка? Или потому что не хочу показывать свою слабость собственному мужу? Меня могло обидеть многое, и я просто выплескивала свои эмоции в слезы. Я не страдала тогда, просто поплакать не всегда связано с чем-то тяжелым и грустным. Иногда это просто способ освободиться от эмоций. Которые, допустим, сегодня мешают уснуть.
мне снится Том Харди
Я смеюсь над этим пунктом. Мне и сейчас он может присниться. Калеб не станет ревновать, это уж точно. Тем более к актеру, но все же, ну да, не стоит ему это знать.
я испортила твою любимую рубашку
Этот пункт тоже вызывает улыбку. Я так ненавидела его синюю рубашку с этими ужасными белыми манжетами. Она ему совершенно не подходила, но Калеб как назло ее любил. Однажды я намеренно забросила ее в сушилку очень надолго и якобы забыла. В итоге она села, и Калеб ее выбросил. Без этой рубашки жить стало намного легче.
ненавижу твоих коллег
Их я и правда ненавидела. Они мне напоминали Билла и Ко, с которыми он познакомил меня, когда мы учились в колледже. К тому же из той компании даже была какая-то часть. «Хохолок» – на самом деле его тоже зовут Билл, Билл Байерс – работал какое-то время в компании Калеба. Затем он переехал в Лондон. Уже позже появился Исайя, затем Джозеф.
Так что сейчас этот пункт не совсем актуален.
иногда я хочу, чтобы ты был хоккеистом
Моя любовь к хоккею никогда не умирала. Я до сих пор слежу за «Питтсбург Пингвинз» – самой лучшей командой в мире. Да, и иногда я предавалась детским мечтам, представляла Калеба в хоккейной форме, я бы следила за ним по телевизору и распивала дорогое вино с другими женами хоккеистов в специальной ложе на трибунах. Это всего лишь невинные фантазии не более.
не люблю тосты с кинзой
Я их до сих пор просто ненавижу. Но по глупости однажды ляпнула Калебу, что тоже люблю кинзу, и так и не представилось случая признаться в обратном. Это то, что бы мне хотелось оставить от него в тайне. Что-то типа самоутверждения, что мол я приношу себя в жертву ради идеального брака.
Бред конечно, но он тоже вполне себе безобидный.
мне нравится, когда тебе грустно
Это тоже больше не актуально. Больше мне это не нравится. Но тогда мне нравилось это по какой-то странной для меня причине. В тот момент Калеб уже начал больше времени проводить на работе. Я все понимала, он расширял компанию. Но мне было одиноко, я скучала по нему хотя и была занята своим творчеством. Но мне постоянно хотелось к нему прикасаться. А когда он глубоко задумывался над чем-то или, когда даже болел, он казался таким грустным и в те моменты всегда шел ко мне. Зарывался в моих волосах и прижимал к себе. Я обожала его меланхолию.
я больше не рисую из-за
