ботиночек выбивают по полу дробь, сумка на длинной цепочке болтается на боку.
На лице гамма из противоречивых эмоций – растерянность, обида, гнев.
– Так это правда, что ты теперь с … этой?
Преодолев разделяющие нас метры, Дарья сжимает тонкие пальцы в кулак и ударяет аккурат мне в нагрудник. Морщится, чертыхается, дует на стремительно краснеющий участок кожи.
– Ее зовут Кира. Да, мы теперь вместе. Любопытство удовлетворено?
Скептически кошусь на свою бывшую и уже готовлюсь рвануть с низкого старта, когда Даша вцепляется в рукав моего джерси и меняет привычную для нее тактику, пытаясь достучаться до рациональной части меня.
– Расстанься с ней пока не поздно. Не ломай девочку.
– Не пори чушь!
– Никакая это не чушь. Ты лучше меня знаешь – твои родители никогда такую не примут. Хочешь протащить ее через ад?
– Захлопнись. Займись своей жизнью и прекрати лезть к нам.
Чеканю жестко и выдаю напоследок финальное «адьос». В раздевалку влетаю вихрем. Избавляюсь от экипа, попутно устанавливая рекорд по раздеванию на скорость. Так же торопливо принимаю душ и на третьей космической натягиваю штаны с толстовкой.
Обратный путь преодолеваю еще быстрее – земли под ногами не чувствую, словно крылья за спиной отрастил. Ничего в огромном холле не вижу – только хрупкую нимфу с длиннющими золотистыми волосами.
В серо-голубую гладь ее омутов ныряю сразу. Достаю до самого дна, отталкиваюсь, выплываю. И погружаюсь снова, жадно набрасываясь на желанные губы. Зацеловываю Киру до бешеного тремора, охватывающего конечности. Вплавляюсь своим телом в ее. Джемпер синий сминаю.
И проклинаю гребанный мобильник, вытаскивающий меня из этого сладкого помешательства.
– Здаров, бать. С победой звонишь поздравить?
– Нет, сын. Хотел спросить, это правда, что ты бросил Дашу?
– Правда.
Отвечаю односложно и прерываю такой ненужный сейчас звонок. Вообще мобильник отрубаю. Знаю, что отец будет наяривать до талого, а мне не улыбается обсуждать с ним личное. Расписывать сто причин, почему дочка Вершинина не лучшая кандидатура на роль моей девушки. И кривиться от очередной тирады на тему: «Почему мой сын вырос законченным остолопом?».
– Все в порядке, Никит?
– Да. Валим.
Тряхнув башкой, я рисую на роже беззаботную улыбку и настойчиво подталкиваю Киру к выходу. Хочу успеть до того, как вслед за нами в фойе высыплет вся хоккейная команда и начнет приставать с уговорами зависнуть где-нибудь в баре и отметить триумф. И успеваю.
Пересекаю парковку быстрее обычного, заранее щелкаю брелоком сигнализации и рву с места так, как будто за мной гонится десяток легавых. Уповая на блатные номера, пару раз проскакиваю перекресток на красный сигнал светофора и получаю выразительное покашливание со стороны пассажирского сиденья.
Осаживаю себя, но эффект не длится долго. Вскоре я снова превышаю допустимую скорость и выписываю пару крутых восьмерок прежде, чем дать по тормозам и заглушить двигатель.
– Дрифтить по пустому ночному городу – особый кайф.
Не испытывая ни капли раскаяния, делюсь с Кирой мыслями и напористо тащу ее мимо консьержки к лифтам. Здесь, на двенадцатом этаже элитного жилого комплекса я снимаю просторные апартаменты. Здесь нам не будут мешать.
Шаг, другой, третий. Судорожный вдох. И гулкий выдох.
Расстояние до нужной квартиры я преодолеваю на автопилоте. Галантно пропускаю Киру внутрь, но на этом вся моя обходительность заканчивается.
Захлопнув дверь, я толкаю Ильину к стене и вынуждаю ее ухватиться за мои плечи. Адреналин с утроенной силой шпарит по венам, сердце долбит как бешеное, дрожь разбивает конечности.
– Никита…
Полузадушено сипит Кира, пока я сдергиваю с нее джемпер и ловко отщелкиваю застежку бюстгальтера. Нарочито медленно надавливаю на яремную вену и так же плавно скольжу большим пальцем вниз. Ровно на долю секунду замираю у маленького аккуратного пупка и в два счета расправляюсь с молнией Кириных узких темно-синих джинсов.
Теряя жалкие крохи терпения, срываю свою толстовку, спускаю штаны, протаскиваю колено между округлых бедер. Цепенею. Ощущения такие острые, что не передать словами. И не тормознуть хаотично вращающийся огненный торнадо.
Остается только подчиниться стихии и пустить все на самотек. Кусать Кирины пухлые губы. Оставлять метки на ее тонкой шее. Позволять коротким ногтям полосовать грубую кожу. И стирать все, что было «до».
– Никита…
Нестройно выдохнув, наконец, выгибается Кира и замолкает. Отлетаем с ней вместе. Еле на ногах держимся после сокрушительного прихода. Капельки пота катятся по лбу, подбородку, ключицам. Пульс частит, как у спринтеров, финишировавших стометровку. Кости превращаются в желе.
Отлепляемся друг от друга не сразу. Лежащие бесформенной кучкой вещи забываем на полу. Передвигаемся в спальню по беспорядочной траектории и еще несколько часов проверяем кровать на прочность.
Засыпаем, тесно прижавшись друг к другу. Тело к телу. Сплетенные пальцы. Одно дыхание на двоих. Магия, которая истирается с пришествием нового дня.
– Интересно девки пляшут.
Из объятий Морфея нас вытаскивает не будильник и не проскальзывающее в зазор между шторами солнце, ползущее по подушке. Это отец по-хозяйски вваливается в мою берлогу, падает в кресло и назойливо тарабанит по компьютерному столу.
Фиксирует нашу с Кирой плотно сцепленную композицию и брезгливо хмурится. Вынуждает Ильину затравленно опускать взгляд и натягивать простыню до самого подбородка.
– Знакомьтесь. Кира, это мой батя. Лебедев Сергей Дмитриевич.
– Бать, это Кира – моя девушка. Ты как, кстати, сюда попал?
Пытаюсь сместить акценты, но отец не ведется. Хлопает по подлокотнику и поднимается на ноги.
– Сказал консьержу, что у тебя потек кран и ты затопишь соседей, если я не перекрою воду. На телефон-то тебе не дозвониться.
– Да? Разрядился, наверное.
– Пойдем побеседуем, сын.
Батя первым уходит из комнаты, я же следую за ним, попутно обертывая вторую простынь вокруг бедер. Шлепаю на шум, раздающийся из кухни. Вытаскиваю из холодильника бутылку с водой, жадно к ней прикладываюсь, демонстрируя отцу расцарапанную спину, и запускаю обратный отсчет.
Три, два, один…
– Кинуть дочку Вершинина накануне
