— Ничего, — с трудом выговариваю я, изображая полное безразличие. Тем не менее, ответил я слишком быстро, а они не так наивны, как я полагал.
— Я имею в виду, ты же не переспал с ней и не бросил? — добавляет Крис.
— О, чёрт, так ты сделал это? — заключает Грифф. Их вопросы звучат отрепетированными. Мы слишком близки, чтобы не видеть друг друга насквозь. — Это верный способ испортить любые деловые отношения, Фокс.
— Нет. Ну, технически, я… то есть… Всё не так! — Моё разочарование закипает. — Я забочусь об этой девушке. Она чертовски удивительная. Если бы вы только могли увидеть то же, что и я…
— Не думаю, что ты позволишь нам увидеть то, что ты видел у Кэт, Фокс, — смеётся Грифф.
Я смотрю на него с неприкрытой враждебностью, которую Крис, к счастью, улавливает до взрыва. Грифф, как всегда, шутит, и обычно я не обращаю на это внимания, но внезапно мне хочется избить его до полусмерти. Его… и любого другого мужчину, что осмелятся переступить черту.
Я не хочу, чтобы кто — то прикасался к Кэт так же, как я. Когда речь заходит о ней, существует только один мужчина… и это я.
Крис шутливо бьёт меня кулаком, успокаивая горячий нрав. Он откашливается и тянется к небольшой папке на столе. Протягивает её мне. Пока я читаю записи, он говорит:
— Мы всё проверили, Фокс. Её список экстренных контактов на работе. Её квартира пуста. Телефон отключён. Мы связались с каждым из её ближайших родственников. Ничего. Она уехала… и никто, кажется, ничего не знает. По крайней мере ничего, что они готовы рассказать.
Грифф делает шаг вперед, встревая в разговор:
— Что ты будешь делать? Как собираешься найти девушку, которую никогда по — настоящему не знал?
Я закрываю папку и отбрасываю её в сторону. О, но я знаю Кэт. Я знаю её лучше, чем многие могут себе представить. Я знаю её гнев, касался её слёз. Видел её закалённую жёсткую сторону… и её мягкость…
Можно с уверенностью сказать, что я знаю Кэт Лексингтон.
Моя Кармен Сан — Диего нашла во мне свою пару: две души, ищущие свой рай. Кажется, я всю жизнь искал рай. Которого на самом деле нет.
Но вот блаженство есть.
Рай — это физическое место, фантастический мир; блаженство — это состояние разума. И самое близкое к этому, что я когда — либо ощущал, это когда я рядом с Кэт, касаюсь Кэт, ощущаю… Кэт.
И всё же, в некотором смысле, сама Кэт — мой рай. Она так приблизила меня к экстазу, как никто другой… и не позволила мне к этому вернуться.
Она — мой запретный рай.
А теперь она ушла, исчезла. Забрала свои вещи и сбежала, как я и боялся. Только теперь мои «вещи» больше, чем просто материальные; я хочу, чтобы она вернулась и восстановила того, кем был Тревор Кэссиди.
Он понимал то, что всегда было недоступно Брендону Фоксу. Он понял, что рай — это совершенство, единственное место, где чувствуешь себя как дома.
Я хандрил последние полтора месяца, бросив лучших друзей делать грязную работу. Я заставил их обыскать всё, смотреть вверх, вниз, вбок: спереди и сзади. Они никогда не найдут её.
Но Тревор может.
Моё возбуждение зашкаливает. Я знаю, где она будет. Я практически выпрыгиваю из своей кожи от предвкушения. Быстро прощаюсь с Крисом и Гриффом, едва пожимая им руки и хлопая по спинам, прежде чем кинуться к своему кабинету.
Крис, Грифф, даже Брендон, не поймут. Кэт не дура, и она профи в навигации. Она, наверное, оббежала их кругами и вышла на три шага вперёд. Они этого никогда не предвидели бы.
Как только я захожу в кабинет, направляюсь прямиком к рабочему столу, хватаю ноутбук и заказываю билет в один конец до Теннесси.
***
За то короткое время, что я провел в волонтёрском штате, я стал одержим своими часами.
Одиннадцать минут и двадцать две секунды в центре проката автомобилей. Тридцать шесть минут езды до города. Ещё две минуты на перестройку маршрута.
И вот я стою перед домом.
Четыре минуты. Четыре долгих минуты.
Смотрю вдаль, за горизонт, на другие дома на улице. Волны тепла проникают в воздух, покрывая глухой переулок размытой дымкой.
Ожидалось, что тут будет прохладнее, чем во Флориде, из — за более северного расположения. Я словно поднялся на седьмой круг ада. Похоже, в это время года теннессийская жара просто изнуряет. Я превращусь в лужу ещё до того, как она откроет дверь.
Моя футболка промокла насквозь, шорты сползают. Она может игнорировать меня весь день, я никуда не уйду.
Снаружи припаркована машина, так что я знаю, что дома кто — то есть. Смотрю на часы и вижу, что идёт пятая минута.
Капелька пота стекает по моему лицу и падает на кроссовки. Дверь резко открывается, стирая остальные капли. Кондиционер омывает меня через дверь. Это восхитительно. Всё, чего я хочу — войти.
Она постукивает ногой по полу, словно в какой — то смешной сценке, но голос грубый, без какой — либо вежливости, и весьма недружелюбный.
Она говорит без намека на приветствие:
— Твои друзья уже звонили сюда.
Медленно киваю:
— Знаю.
— Не особо люблю гостей в такой час. Если бы ты хоть немного знал меня, то пришёл бы позже.
Я не могу подобрать слов:
— Мне… жаль?
— Да, — отвечает она. — Тебе и должно быть. Обычно я смотрю на людей из окна, чтобы они могли меня видеть. По — прежнему не открывая дверь. Что касается тебя, я просто решила дать тебе немного попотеть.
Наконец обретаю дар речи:
— Ты имеешь в виду в буквальном смысле, конечно. — Указываю на свою мокрую одежду.
— Чёрт возьми, да, — восклицает она, и в её ледяных голубых глазах появляется блеск. Она на мгновение замолкает, изучая меня. Перестаёт постукивать ногой.
— Ты выше, чем я ожидала… — произносит она. — Прости?
— Ты же знаешь, мне не стоит тебя впускать.
Я поджимаю губы и киваю:
— Должно быть, Кэт рассказала тебе, да?
Она откидывает свою белокурую челку в сторону, щурясь на меня:
— Она сказала, что, если божественно красивый мужчина подойдёт к двери, не впускать его задницу. К счастью для тебя, я не особо люблю следовать правилам. — Она отступает в сторону, указывая на гостиную. — А теперь тащи свою потную задницу сюда.
Я поднимаю бровь, но ничего не говорю. Если это её способ приветствия, то я возьму от этого всё, что смогу.
Сестра Кэт, Елена, такая же миниатюрная, как и она сама. Я прохожу мимо её крохотной фигурки в дом, зависнув прямо за порогом, когда она закрывает дверь.
Она такая же грубая, как и Кэт, и эта мысль заставляет меня улыбнуться. Там, где у Кэт пышные каштановые водопады волос, у Елены платиновый боб. Их черты совсем не похожи… за исключением этих удивительных голубых глаз. Они просто убивают.
Елена запирает за нами дверь и проходит к кремовому дивану.
— Не сиди своей потной задницей на моём диване, — предупреждает она меня. — Вон тот стул подойдет.
Стул, на который она указывает, едва ли можно назвать подходящим. Кажется, он предназначен для наказания, а не поддержки. Она плюхается на диван, открыто глядя на меня. Я понимаю, что меня посадили на место «подсудимого».
Осторожно опускаюсь на крохотное сиденье, вытирая лоб рукой, пока пытаюсь придумать, что сказать. Мне сложно сопоставить милое, белокурое лицо сестры Кэт с её резкой речью, исходящей из таких блестящих, как жевательная резинка, розовых губ.
Её юмор сухой и отталкивающий. Остроумие — одни сарказм и язвительность. Она одета как королева выпускного бала, но общается словно байкер. Её остроты, вероятно, заставили бы обычного парня сбежать, но, к счастью, я хорошо знаком с женщинами Лексингтон и готов намного лучше.
Я сжимаю руки вместе, сгорбившись.
— Послушай, Елена, я не хотел втягивать тебя в это, но у меня правда нет выбора на данный момент. Я искал Кэт повсюду. Есть… кое — что, что я должен ей сказать. Вообще — то, много чего. И именно поэтому я здесь. Я… я…
Делаю паузу. Кто я вообще? Несколько секунд сижу молча, подыскивая нужное слово. Тяжело вздыхаю, когда нахожу. Чёрт. Я знаю, что хочу сказать; просто чертовски боюсь это сделать.
