— Мама, они имели в виду такие риски, как курение и ожирение.
Я заговорил уверенней и посмотрела ей в глаза, чтобы она поняла, что на этот раз я не собираюсь отступать.
— Стресс — это фактор риска, — настаивала она, поднимая свой бокал с вином. Джон, ты можешь мне помочь?
— Стресс — это фактор риска. Я согласен. Мой отец вытер рот салфеткой. — Мы с твоей мамой не говорим, что не поддержим тебя, мы просто хотим, чтобы ты была в безопасности и здорова.
— Фрэнни не ребенок, — сказала Эйприл. — Почему она не может решить сама, что для нее безопасно и полезно? Я думаю, это отличная идея. А что если магазин будет находиться на территории Кловерли? Ты мог бы вложить в него деньги!
— Я не хочу, чтобы он был на территории. Я покачала головой. — Я хочу иметь свое собственное дело в своем собственном месте. И мне не нужны чужие деньги для этого.
— Фрэнни, не глупи, — наставляла меня мама. — Где ты возьмешь деньги на открытие своего дела?
— Это называется банк, мама. Я бы взяла кредит для малого бизнеса.
Она махнула рукой. — Хватит. Ты не будешь открывать бизнес. У тебя и так дел по горло.
— Прекрати! Я уже не ребенок.
Из-за моего резкого тона весь за столом замолчали. Я понизила голос — я хотела звучать спокойно и уверенно, а не обижено и сердито. — Я взрослый человек, и мне пора начать вести себя соответственно.
— Что это значит? Моя мама выглядела немного нервно.
— Это значит, что, возможно, мне нужно переехать и начать обеспечивать себя самостоятельно.
Я не планировала угрожать переездом, но я хотела, чтобы они знали, что я настроена серьезно. Если переезд это то что докажет им это, то я перееду. — Переезжай! — крикнула она.
— Зачем тебе это делать? В любом другом месте тебе придется платить за квартиру.
— В том-то и дело. Какая еще двадцатисемилетняя женщина все еще живет со своими родителями? Я жестом указала на Эйприл и Хлою. — Мои сестры все съехали из дома и погнались за своими мечтами. И даже если эти мечты привели их обратно сюда, это был их выбор. Я хочу чтобы у меня тоже был выбор.
— А что, если мы будем брать с тебя справедливую арендную плату? — предложил мой отец.
— Джон, ты же сейчас не серьезно! Моя мама смотрела на него в шоке. — Мы не будем брать с нее арендную плату.
— Это лучше, чем видеть, как она переезжает, — резонно заметил он.
— Фрэнни, — обратилась ко мне мама, — ты знаешь, что я беспокоюсь о тебе только потому, что очень тебя люблю.
— Я знаю, мама. Но эта любовь стала немного давить. Я чувствую себя пойманной в ловушку. Ты должна немного отпустить меня, хорошо? Ты должна поверить, что я знаю, как позаботиться о себе. Мне нужна свобода, чтобы поступать по-своему, даже если это приведет к ошибкам. Даже если я потерплю неудачу.
И с этим я вошла на кухню на дрожащих от нервов и возбуждения ногах, поставила тарелку на стойку и ушла через заднюю дверь.
Я не планировала делать декларацию о независимости во время воскресного ужина, но я почувствовала себя чертовски хорошо после этого.
* * *
Позже вечером, когда я оделась и легла в постель на простыни, которые не могла заставить себя поменять, потому что они все еще пахли им, я достала свой телефон, чтобы отчитать его за те двадцатидолларовые купюры, которые он засунул мне в карман.
Придурок.
Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Конечно, же. Потому что ты такой невинный. С твоими грязными словечками.
Эй, эти деньги из банки ругательств идут на благотворительность. Я только вношу свою лепту.
Я этого не знала. На какую благотворительность?
Девочки по очереди выбирают каждый месяц. Я думаю, это месяц Фелисити. Обычно она выбирает Национальное географическое общество.
Я не сомневалась.
Я видел камень, который ты ей подарила. Это было очень мило с твоей стороны. Спасибо.
Не за что. А какие организации выбирают Милли и Уинни?
Милли обычно выбирает детские благотворительные организации. Уинни животных.
Я люблю твоих девочек. У них добрые сердца.
Они тоже любят тебя. Они отказались расплетать свои косички в душе. Я думаю, они хотят быть похожими на тебя.
Оу. Они спят?
Да. Наконец-то. Уинни потребовалось некоторое время чтобы заснуть. Я все еще лежу рядом с ней. Она убеждена, что под ее кроватью живут монстры, поэтому мне пришлось пообещать, что я буду спать сегодня с ней.
Я представила, как он лежит рядом с маленькой Уинни, и мое сердце забилось сильнее.
Бедная малышка. И какой хороший папа. Думаю, тогда я не буду писать тебе ничего грязного.
Подожди, я могу передохнуть. О какой грязи мы говорим? Типа слегка грязное? Или полностью грязное?
Я тихо рассмеялась, отправляя ответное сообщение.
Полностью грязное.
О, черт. Подожди. Я спускаюсь вниз.
Мой пульс начал учащаться. Я не собиралась писать ему ничего грязного, когда взяла телефон, и я никогда не делала этого раньше. Но у меня было много фантазий на его счет, а сегодня я чувствовала себя дерзкой и свободной, словно могла сделать все, что угодно. Прикусив губу, я выключила лампу и сняла футболку. Затем я вылезла из трусиков и поглубже залезла под одеяло.
Если я собиралась сделать это, я собиралась сделать это правильно.
Глава 18
Мак
Я спускался по лестнице так быстро, что споткнулся и чуть не упал лицом вниз. Убедившись, что входная и задняя двери заперты, я поспешил в свою комнату, закрыл дверь и стянул с себя рубашку.
Теперь я один. Ты здесь?
Я здесь. Я бы хотела, чтобы ты тоже был здесь.
Мои джинсы были уже тесными. Я расстегнул и снял их, прежде чем снова лечь на кровать. Затем я позвонил ей.
Она ответила, смеясь. — Я сказала, что буду писать тебе грязные вещи.
— К черту, — тихо сказал я, держа телефон левой рукой, а правой скользя по нижнему прессу. — Если ты собираешься говорить мне грязные вещи, я хочу услышать, как ты это делаешь. Так говори.
Ее смех стал знойным. — Такой властный.
— Тебе это нравится.
— Ты прав. Мне нравится, — прошептала она.
— Где ты сейчас находишься? Я взял свой член в кулак и позволил поднимающейся плоти проскользнуть сквозь пальцы.
— Я лежу в постели. И на мне нет ни кусочка одежды.
Закрыв глаза, я представил ее обнаженной под одеялом. — Почему?
— Потому что каждую ночь, когда я ложусь спать, я представляю, что ты рядом со мной. И что тебе нравится ласкать мою голую кожу.
— Это не все, что мне нравится делать с твоей голой кожей.
Она снова засмеялась, низким и звонким смехом. — Нет. Тебе нравится целовать меня. Я лежу здесь и трогаю все места на моем теле, где я хотела бы почувствовать твой язык.
— Сделай это сейчас, — потребовал я, моя рука теперь двигалась быстрее. — Прикоснись к себе.
— Где? — прошептала она. — Скажи мне.
— К груди. Животу. Твоим бедрам. Твоей киске. Я говорил низким голосом, представляя, как ее руки блуждают по ее телу.
Она застонала, и член в моем кулаке стал толще и тверже. — Это так приятно, — вздохнула она. — И возбуждаюсь просто слыша твой голос.
— Ты мокрая?
— Ты знаешь, что да. Потому что ты трахаешь меня своим языком.
Господи, я чувствовал ее вкус. Я чувствовал ее шелковистую, набухшую кожу на своем языке. Я слышал, как учащается ее дыхание. Я чувствовал, как напрягается и дрожит ее тело. — Скажи мне, чтобы я заставил тебя кончить.
— Мак, — задыхалась она. — Заставь меня кончить. О Боже, вот так. Мне нравится, когда ты делаешь это сначала мягко, так медленно и сладко, как будто не можешь насытиться.
— Да, блядь. Я боролся с собственным оргазмом, который грозил накрыть меня в любой момент.
— А потом ты делаешь это быстрее и сильнее, а мои руки находятся в твоих волосах, и я так сильно кончу для тебя…
Ее слова превратились в мягкие, умоляющие звуки, которые становились все громче и интенсивнее, и я представил, как она лежит с рукой между бедер, ее ноги раздвинуты, а тело пульсирует от удовольствия, когда она произносит мое имя снова, снова и снова.
