Моя нижняя часть тела напряглась, и я толкнулся в скользкую руку.
— Мне нужно тебя трахнуть, — сказал я ей. Сейчас.
— Да. Сделай это, — сказала она, задыхаясь. — И не останавливайся.
— Боже, мой член такой твердый. И ты такая мокрая, и такая тугая, и ты принимаешь его так глубоко…
— Я чувствую тебя, — прошептала она. — Мне нравится, как ты двигаешься, как ты заполняешь меня, как твое тело ощущается на моем. Я люблю твой большой, твердый член внутри меня, ты входишь так глубоко, что мне хочется кричать.
— Продолжай говорить.
Мое тело было на грани, кожа гудела, мышцы были напряжены. Я слушал ее голос и позволял ее словам, ее дыханию и воспоминаниям о ее маленькой сладкой киске, сжимающейся вокруг моего члена, приближать меня к разрядке.
— Я люблю, когда ты груб со мной. Когда ты говоришь мне, что делать. Когда ты берешь все в свои руки и заставляешь меня чувствовать, что я бессильна перед тобой. Когда ты трахаешь меня так сильно, что я даже не могу дышать, и все, чего я хочу, — это почувствовать, как ты кончаешь. Я хочу все до последней капли. Дай мне это, — призывала она.
Слышать, как она становится жадной и требовательной, было так чертовски горячо, что я не выдержал.
Выкрикивая цепочки проклятий, которыми мог бы гордиться любой морской пехотинец, я взорвался на всю свою обнаженную грудь и живот толстыми, горячими, пульсирующими лентами.
После этого я услышал ее задыхающийся смех. — Ты все еще там?
— Думаю, да. Мышцы моего живота отказывались разжиматься. — Черт. Это было так горячо.
— Было. Но я все еще хочу, чтобы ты действительно была здесь.
— Я знаю. Я тоже. Наверху что-то стукнуло. Я сделал паузу и прислушался. — Черт. Надеюсь, я не был слишком громким.
Она вздохнула. — Я тоже.
— Дай мне минутку. Я тебе перезвоню.
— Хорошо.
Бросив телефон на кровать, я пошел в ванную и привел себя в порядок, затем натянул джинсы, надел футболку и поднялся наверх, чтобы проверить детей.
Все трое крепко спали, но Милли, очевидно, пошевелилась, и сбила книгу с тумбочки. Должно быть, я услышал, как она упала на пол. Подняв книгу, я тихо вышел из ее комнаты и спустился к себе.
Я перезвонил Фрэнни. — Привет, извини. Просто хотел проверить, как там дети.
— Все нормально. С ними все в порядке?
— Они в порядке. Я сел на свою кровать и выдохнул. — Но мне нужно быстро принять душ и подняться в комнату Уинни, хотя я, наверное, буду спать там на полу, потому что ее кровать очень маленькая.
Она сочувственно рассмеялась. — Бедняжка. Я бы сказала тебе, что в моей кровати много места, но это, наверное, не поможет.
Я застонал. — Нет, не поможет.
— Ну, место рядом со мной твое в любое время, когда ты сможешь прийти.
— Спасибо. Хотел бы я знать, когда это будет.
— А как насчет ночи свадьбы? — с надеждой спросила она.
— Да, тогда мои предки будут здесь. Это возможно.
— Не волнуйся, я не буду на это надеяться, — быстро сказала она. — Это просто идея.
— Мне она нравится. Я выдохнул. — Дай мне посмотреть, что я могу сделать.
— Хорошо. Она зевнула, затем хихикнула. — Ты утомил меня.
— Вот здесь я пошучу о том, какой у меня большой член.
— Это не шутка, — сказала она. — И я буду думать об этом каждую ночь, пока снова не смогу получить тебя.
— Ты действительно хочешь помучить меня, не так ли?
— Да. Она мягко засмеялась. — И нет. Я просто хочу быть с тобой, вот и все. Я знаю, что это совершенно ново, но мне очень приятно.
— Да.
— Так что прости меня, если я немного увлекаюсь. Я так давно испытываю к тебе эти чувства, что едва ли помню время, в котором ты не заставлял мое сердце биться чаще.
— Правда?
— Правда. Но я была уверена, что ты видишь во мне только ребенка.
Я фыркнул. — Нет. Я имею в виду, я думал, что ты слишком молода и не подходишь мне, но я помню, как в прошлом году на рождественской вечеринке мне захотелось перекинуть тебя через плечо, отнести в свой кабинет и трахнуть тебя на моем столе.
— Что? — вскрикнула она. — Ты никогда ничего не говорил!
— Что, черт возьми, я должен был сказать? Я спросил, смеясь. — Там были твои родители. И мои дети. И все, с кем мы работаем.
— И правда. Но, черт возьми. Хотела бы я знать. Ты хорошо это скрывал.
— Мне пришлось. Я говорил себе, что хотеть тебя это неправильно.
— Ты передумал? — мягко спросила она.
— Хороший вопрос. Я решил быть честным. — И да, и нет. Я все еще беспокоюсь о том, что подумают твои родители. И я беспокоюсь о том, что произойдет, когда ты поймешь, что я не стою всего того дерьма, с которым тебе приходится мириться из за меня. -
— Что, по-твоему, произойдет? — спросила она.
— Ты двинешься дальше, потому что будешь знать, что заслуживаешь лучшего, — просто ответил я. — И я позволю тебе, потому что я тоже буду знать это.
Я уже знаю это, подумал я.
— Если ты так думаешь, значит, ты плохо меня знаешь, Деклан Макаллистер. Так что, думаю, мне предстоит доказать, что ты ошибаешься.
Я улыбнулся, представив себе как она упрямо наклонила подбородок. — Хорошо.
— Увидимся завтра. Целую.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Пока я был в душе, я думал о том, каково на этой неделе будет видеть ее на работе. Вообще-то, не только на этой неделе, но и в дальнейшем. Будет ли всем очевидно, что у нас есть… связь?
Возможно, с моей стороны было глупо думать, что мы должны скрывать это. Может быть, это тревожное чувство было вызвано усталостью и беспокойством, а не какими-то реальными причинами. Может быть, я позволял своему неудачному романтическому прошлому и чувству вины из за того что мне пришлось развестись затмить возможность этих новых отношений. В конце концов, я все еще был человеком. Мне все еще нужно было общение время от времени. Время от времени я все еще жаждал общения со взрослыми людьми. Фрэнни была сексуальной, веселой и легкой, она органично вписалась в нашу жизнь, и она воссоединила меня с частью себя, которую я потерял — частью, которая не была ничьим отцом. Мне нравилось то, что я чувствовал, когда был с ней.
Но в глубине души я знал, что это не может продолжаться долго.
* * *
На следующее утро, когда я вошел в гостиницу, она подняла глаза от стола, за которым помогала гостям, и улыбнулась мне. Не обычной улыбкой, а мы тайно, блядь, улыбаемся, сопровождаемой озорным блеском в глазах.
И я вернул ее ей. Я ничего не мог с собой поделать. Но я сказал ей и гостям очень формальное "доброе утро", на что она ответила столь же формально, как будто не шептала мне грязные вещи по телефону, пока я дрочил прошлой ночью. Когда направлялся по коридору к своему кабинету я чувствовал себя подростком, который тайком выбрался из ее спальни и не был пойман. В следующие пару дней мы часто обменивались улыбками, но вели себя вполне прилично. Когда мы проходили мимо друг друга в коридоре или холле на работе, мы изо всех сил старались чтобы наши лица ничего не выражали, но иногда я сжимал ее руку или украдкой, если никто не видел целовал ее. Каждый вечер, как только я укладывал детей спать мы переписывались или разговаривали.
Поздно вечером в среду в дверь моего кабинета постучали. Когда я поднял голову и увидел ее, мое сердце заколотилось. — Привет. Как твой день?
— Отлично, — ответила она, прижимая к груди какие-то бумаги. — Есть минутка?
— Конечно. Я встал со стула и обошел свой стол, направляясь к ней. — Проходи. Присаживайся.
Она вошла в мой кабинет, и я закрыл дверь. Затем, прежде чем она отошла бы слишком далеко от меня, я схватил ее за руку, потянул назад и подтолкнул к двери. — Но сначала.
Прижав ее к себе, я накрыл ее губы своими и поцеловал так, как хотел бы поцеловать прошлой ночью, пробуя ее на вкус, дразня ее язык своим, прижимаясь к ее телу. Все, что было у нее в руках, упало к нашим ногам, и она скользнула руками по моей груди. По моим волосам. Обняла меня за шею.
