вид, что не заметил макияжа и ее свежевымытых волос.
Алина что-то бормочет, приглашает меня к столу, заманивая домашними печеньями, но я вежливо отказываюсь и торопливо возвращаюсь к моей девочке.
– Все хорошо? – улыбается Настя.
– Да, можно сказать, что я выполнил один из пунктов.
– Что за пункты?
– То, что обещал тебе. Остается визит к мамуле.
– А что Нино Антоновна любит? – подается вперед Настя.
– Книги. Мама много читает. Любит криминальные любовные романы. Знаешь такой жанр – страстный детектив?
– Слышала. Тогда звони маме, а завтра поедем покупать ей книгу. Знать бы еще, что она еще не читала…
– Я аккуратно спрошу.
Крупные дождевые капли падают на лобовое стекло и тотчас подхватываются дворниками. Небо пронзают вспышки молнии, сотрясают раскаты грома. Кажется, серые тучи раскраивает стихия. Того гляди, они лопнут и обвалятся на землю. Пахнет озоном и влажной листвой.
– Ну что, малышка, бежим домой? – спрашиваю, когда мы подъезжаем к воротам.
– Бесо, я хотела тебя попросить, – шелестит она побледневшими губами.
– Что случилось, Насть?
– Я панически боюсь грозу. Просто… до чертиков. Я тебе расскажу как-нибудь… Это началось в детстве. Я могу сегодня спать с тобой? Ты можешь не уходить от меня?
– Хорошо. Я хотел переселить тебя в мою комнату. Хорошо, что ты предложила сама.
– А это удобно? Я не помешаю?
– Скорее я тебе, но… С этого дня ты живешь в моей комнате и спишь в моей постели. Под моим боком. И, вообще… ты моя.
– Ладно, – улыбается она и клюет меня в щеку.
Настя
Мама всегда много работала, чтобы обеспечить меня всем необходимым. Репетиторы по английскому и математике, уроки игры на гитаре, книги популярных детских авторов… У меня было все. Маме отчего-то было важно чувствовать свою состоятельность. Она никогда не пила и не курила, но всегда боялась, что меня у нее отнимут… Уж не знаю, с чего она это взяла? Мамуля у меня – самая лучшая на свете. Заботливая, ласковая, дисциплинированная. Не помню, чтобы когда-то видела маму непричесанной или валяющей дурака. Она всегда трудилась, создавая уют в нашем скромном домике, шила, пекла, вязала. Делала все, чтобы я «стала человеком».
Мама задержалась на работе, когда началась гроза. В моем детском воображении раскаты грома походили на рев чудовища, а вспышки молнии – на огненные стрелы. Она застала меня сидящей под столом… Дрожащей, бледной и до смерти перепуганной… Странно, что с моим взрослением, страх грозы не исчез…
– Настюш, как ты смотришь на горячий, успокаивающий душ? – хрипло шепчет Бесо, когда мы поднимаемся в комнату.
– Успокаивающий? – переспрашиваю я.
– Не совсем. Я просто хочу тебя отвлечь. Расскажешь, что с тобой случилось?
– Я осталась в доме одна. Надолго… Ждала маму, сидя под столом. Наверное, глупо держать в себе этот страх столько лет, но… Ничего не могу поделать с собой.
– Хочешь, я найду хорошего психолога? – спрашивает Бесо.
– Я… Я не знаю.
Дождевые струи с силой врезаются в окна, а всполохи молнии распарывают небо. Бесо обнимает меня со спины и мягко, но настойчиво ведет к окну.
– Это просто стихия, Настя. И… Теперь у тебя есть я.
Меня трясет от страха. Не могу принять его слова, какими бы ободряющими они ни были. Чувствуя мое замешательство, Бесо ловко подхватывает меня на руки и несет в ванную. Рывком снимает с себя одежду, дергает пряжку ремня, обнажаясь передо мной… Судорожно тянусь к краю платья, но Бес останавливает меня.
– Я сам, Настен. Люблю раздевать женщин.
– Много у тебя их было?
Вот же дура… Конечно, много. Зачем я только спрашиваю? Он все равно не скажет правду…
– Много, Насть. К слову, я никогда не считал.
Бес расстегивает пуговки на моем платье. Оно бесшумно падает к ногам. И мое сердце – беззащитное и открытое перед мужчиной, падает в пропасть… Твердые пальцы Беса легко справляются с застежкой лифчика, выпуская на свободу груди. Я так и не купила таблетки, черт… Постеснялась просить Бесо заехать в аптеку.
Он стаскивает с моих бедер трусики и включает воду. Забираюсь в кабину, тотчас оказываясь прижатой к холодной стене. Теплые струи стекают по широкой груди Беса, а его руки… Они нагло, по-хозяйски лапают мое тело. Гладят бедра, сжимают ягодицы.
– Какая ты красивая, Настя. Охрененная девочка…
В ответ я что-то бессвязно стону. Обнимаю сильные плечи и неловко касаюсь Бесо губами. Поцелуй лучше слов… Красноречивее и убедительнее.
Его язык нагло исследует мой рот, а пальцы гладят живот. Спускаются ниже, к внутренней стороне бедра, а потом накрывают лоно.
Выписывают круги вокруг напряженного узелка, размазывая влагу, гладят, ласкают, изучают… Пожалуй, даже я сама никогда так себя не трогала… Бес не отводит от меня взгляда, словно пожирает эмоции, безжалостно проступающие на моем лице. Отводит мою ногу в сторону – к угловому выступу – и фиксирует, как ему удобно. Все будто стирается – реальность, мои страхи, стеснение, недоверие… Остается его лицо, словно высеченное из камня, припухшие губы и черные, блестящие глаза. Подаюсь вперед, навстречу его проворным пальцам и отпускаю себя. Целую его губы, подбородок, шею. Царапаю напряженными пальцами плечи, а потом замираю. Прикусываю губу, сосредоточившись на ощущениях. Просто не могу больше ни на что отвлекаться. Ловлю его частое, прерывистое дыхание, бессильно откидываюсь к стене и рассыпаюсь на осколки… Кричу его имя, едва стою на ногах, чувствуя, как волны блаженства разрывают мое тело…
– Бесо-о-о… Господи…
– Да, девочка, вот так…
Мышцы дрожат от заполнившей их слабости, но Бесо подхватывает меня на руки и врезается, удерживая на весу. Заставляет обвить его крепкий торс ногами и почувствовать себя безвольной пушинкой. Кабина жалобно скрипит, пока он меня трахает. Присваивает, держит в крепких руках, сипит сквозь сжатые зубы мое имя.
– Настя… Девочка моя… Маленькая…
Он замирает на миг, разделяя со мной удовольствие. Вода льется на его плечи, рассыпается брызгами на его и моем лице. Мы словно соединяемся жизнями – не только удовольствием… И я привязываюсь к нему… С каждым разом или разделенным блаженством. С каждым днем… И с каждым
