После обеда Алекс показал Кире свою комнату. Там было несколько фотографий. Что-то в них показалось Кире странным. Комната, в которой человек вырос, обычно содержит в себе отражение всех этапов его взросления. Хоть маленький кусочек, но остается от каждого периода. В комнате Алекса было много фотографий детского и подросткового возраста, были игрушки тех лет, а потом — пробел. Словно не жил он здесь до последнего времени. Никаких следов его юности. Только одна мятая фотография в рамке, где он сидит в обнимку с парнем довольно потрепанного вида. Да и у самого Алекса вид был, как у уличного бродяги. Кира пригляделась к этому снимку — на нем у Македонского был какой-то безумный взгляд, беспокойный, горящий, лицо — худое, с заострившимися чертами, во всей позе чувствовался надрыв, словно он готов вот-вот сорваться и прыгнуть с крыши.
— Интересный снимок, — тихо сказала она, оглянувшись на Алекса.
— Да, снимок из далекого прошлого.
— Ну, судя по возрасту, не такое уж это и далекое прошлое.
— А разве дальность прошлого определяется тем, сколько прошло лет?
Кира не ответила. Он прав. Ведь и для нее ее замужняя жизнь, Андрей, сборы за границу, мечты о дипломатической карьере мужа — все это уже кажется далеким прошлым, хотя прошло всего ничего, каких-то два года, отодвинувших весь тот период жизни далеко назад.
— Для меня прошлое отдаляется, когда в нем слишком много боли и ошибок, — сказала она задумчиво. — Хорошее всегда хочется держать поближе, его не отпускаешь, хранишь, цепляешься за воспоминания о нем, даже когда от них остается лишь иллюзия. А плохое прошлое пытаешься забыть как можно скорее, гонишь его прочь, насколько это удается сделать.
— Для меня прошлое — это прошлое, даже если оно хорошее. Его в любом случае отодвигает настоящее. Чем больше мой сегодняшний день наполнен жизнью, тем быстрее летит время.
— Что-то мы сегодня расфилософствовались, — засмеялась она, отгоняя грустные мысли. — У меня к тебе тысяча вопросов, но, боюсь, ты не захочешь на них отвечать.
— Когда-нибудь отвечу. Когда вы тоже будете готовы к ответам.
— Алекс, — медленно проговорила Кира, старательно выбирая интонацию и слова. — Поверь, ты очень хороший парень и нравишься мне, но не стоит приближаться ко мне.
— Почему?
— Потому что… Потому что я тебе не пара. У нас ничего не выйдет. Из тебя и меня не получится «нас», понимаешь?
— Нет, не понимаю. Это не ответ.
— Алекс, но зачем? Зачем нам сближаться? Ради мимолетной связи?
— Я не имел в виду мимолетную связь, — вспыхнул Гуров, — я люблю вас.
— Если бы ты любил меня, то не говорил бы об этом с такой легкостью.
— Это предрассудки. Любовь не надо замалчивать. Когда-то я жил, скрывая все свои мысли и чувства, потом я долго учился жить по-другому. И я не собираюсь молчать.
— Это безумие, — тихо проговорила Кира, — безумие без будущего. Роман на пару лет, в лучшем случае. Зачем тебе терять годы твоей молодости?
— Я собираюсь прожить с вами всю жизнь.
Кира вздохнула. Какая романтика! Аж дух захватывает. Как хотелось бы поддаться на соблазн и окунуть себя в эту сладкую романтическую мишуру. Но что она будет делать потом? Когда привыкнет к этому милому юноше и его восторженной любви, а потом он отдаст свои чувства одной из своих ровесниц и оставит ее у разбитого корыта? Ему не страшно потерять пару лет, он еще такой молодой, но она… Она должна подумать о своем будущем, она не может разбрасываться своим временем, даже если конфетка, которой ее манят, кажется такой сладкой.
— Вся жизнь продлится максимум два года, ну, может, пять, а потом ты станешь сравнивать меня с более молодыми девушками, твоими ровесницами, и сравнение будет не в мою пользу. Ты станешь мучиться угрызениями совести, что разлюбил меня, станешь украдкой ходить налево, жалеть и меня и себя. А потом мы разбежимся, кляня свое ошибочное решение жить вместе. Только я не Анна Каренина, я не стану дожидаться трагедий и драм, я просто не стану даже и начинать.
— Вы что, ясновидящая?
— Нет, но для того, чтобы предвидеть развитие событий, мне не надо быть ясновидящей.
— Тогда незачем предсказывать мрачное будущее там, где оно может быть светлым. Это от нас зависит, понимаете, от нас!
— Нет никаких нас! — закричала Кира. — Нет. Никаких. Нас. Понимаешь? Есть ты, и есть я. По отдельности. И будущее у нас — раздельное.
Он схватил ее за плечи и поцеловал в губы. От неожиданности она сначала даже не сопротивлялась, а потом стала яростно колотить его по груди.
— Ты с ума сошел! — зашипела она, вырвавшись. — Не смей больше этого делать.
— Почему?
Его взгляд стал похож на тот безумный взгляд с фотографии. Кира отшатнулась.
— Я хочу домой.
Она быстро прошла в прихожую, сняла с вешалки плащ и стала дергать дверной замок. Алекс не вышел из своей комнаты. Кира растерянно оглянулась. Из кухни вышла Груня. Без лишних вопросов она открыла дверь и выпустила Киру. Кира приложила пальцы к губам — они все еще горели. Она выбежала на улицу, взяла ключи из кармана плаща и села в машину. Руки тряслись, и она с трудом попала ключом в замок зажигания.
Когда она подъехала к дому и поднялась на лифте, у дверей на ступеньках сидел Алекс. Кира застыла на месте. Потом подошла и села рядом с ним.
— Чего ты хочешь, Македонский?
— Тебя.
Ответ был так прост и прямолинеен, что Кира невольно улыбнулась. Она обхватила колени руками и склонила на них голову.
— Ты действительно думаешь, что у тебя что-то получится?
— Я думаю, что у нас что-то получится.
Он обнял ее за плечи, и она не пошевелилась. До чего же странные сюрпризы подкидывает жизнь. Забирает одно, дает другое. И поди угадай, где потеряешь, а где найдешь. Почему она должна отказываться от этого нежного, внимательного юноши, смотрящего на нее обожающими глазами? Неужели предрассудки возраста настолько сильны, что она не даст себе даже шанса попробовать окунуться в эти отношения? Она столько лет жила, следуя писаным и неписаным канонам общества, старалась не ударить лицом в грязь, быть идеальной женой, идеальной дочерью, оправдать надежды, сделать карьеру. И что? Что она получила взамен? Да ничего. Женское одиночество и средненькую работу от звонка до звонка без особых перспектив. Кого в этом винить? Да некого. Просто давно пора понять, что нет их — канонов общества. Потому что правила, как жить, невозможно обобщить. Они существуют сугубо индивидуально, на уровне отдельного человека. Если ты счастлив и доволен, то твои законы работают на тебя. Если нет, то гони прочь свои правила, значит, они созданы не для тебя. Они хороши для кого-то другого, а тебе стоит начать жить по-новому. Возможно, именно сейчас Кира может сделать тот самый шаг, который изменит ее жизнь. Почему бы не сделать себе подарок? Даже если это не будет длиться вечно, почему бы не дать любить себя, обожать себя, почему надо лишать себя возможности счастья? Прогонит она его сейчас, и что у нее останется? Ничего. Ничего такого, за что держаться, ради чего возвращаться сейчас в пустую квартиру и захлопывать за собой дверь.
Невозможно постоянно оглядываться на других в надежде, что ты не хуже, что твои старания оценены по достоинству. Никому, по большому счету, нет дела до других. Ну посудачат малость по поводу Кириного молодого друга, ну будут улыбки вслед, может быть, даже зависть. В конце концов, это лучше, чем жалость, преследующая ее после развода. Мужчина с внешностью полубога и трогательной душой предлагает ей свое сердце — разве вправе она отказываться?
— Ты на самолете сюда прилетел? — тихо проговорила она.
— Нет, на такси. Таксист хороший попался.
В это время дверцы лифта открылись, и оттуда выкатилась Кирина полногрудая соседка — Лизавета Юрьевна. Она беспардонно остановилась на лестничной площадке, разглядывая немую сцену.
— Кирочка, ключи забыли? — спросила она, не сводя глаз с Алекса и его рук на плечах Киры.
— Нет, Лизавета Юрьевна, просто вышла подышать свежим воздухом.
