которое по доброй воле сама Вика никогда б не пошла и никого не позвала, но Илюха прав, тот факт, что на юбилей школы не позвали самую титулованную спортсменку этой школы, был, иначе и не скажешь, бесстыдством. А по сути, конечно, показательным выступлением от руководства.
— Илюш, я согласна, что это несправедливо, — в третий раз повторила свою мысль на новый лад Домбровская, — но сейчас-то уже что сделаешь? Ты предлагаешь мне лично сходить и попросить приглашение для нее?
— Ну, вообще-то, идея не хуже прочих, — остановился наконец Ландау.
“Наконец-то!”— подумала с облегчением Виктория, а то от этого челночного мотания мужского тела туда сюда мимо ее стола, ей казалось сейчас начнется морская болезнь.
— Он тебе за Леонову же должен чем-то расплатиться? Вот и пусть сделает маленькое доброе дело. Вспомнит о нашей общей радости-Раде. Хотя это ты же ему услугу окажешь, если напомнишь, благодаря кому “Самоцветы” все же на слуху и к не получил с Радки свои административные плюшки? Ну вот ответь мне!
Мужчина плюхнулся на стул напротив Вики и перегнулся, приблизив к ней лицо:
— Попросишь?
Блондинка откинулась в кресле, вытянув длинные ноги вперед, зацепив кроссовком лодыжку мужчины:
— Нет, Илюш, не попрошу, — спокойно ответила она.
— Милочку опять оберегаешь?! На приветственные речи же никто не претендует! — вздернулся Ландау.
“Понеслось”,— только вздохнула про себя Виктория.
Илья питал к их самой популярной и титулованной ученице крепкую привязанность, которую испытываешь к первенцам. Впрочем, не стоит сбрасывать со счетов, что сейчас он уже видел в ней и молодую красивую девушку, которую хотелось опекать чисто по-мужски, но вот это состояние “моего обижают” в каждом педагоге сильно. Особенно, когда речь идет о тех, к кому привязан больше и острее: первых, душевно совпавших с тобой, лучше всех принимающих твои идеи. В Раде для Ильи совпало многое, что сейчас будоражило его и требовало срочных действий.
— Тогда я сам пойду! — вскипел хореограф.
— Сходить ты, конечно, можешь, но во-первых, ты ничего не получишь от этого похода; а, во-вторых, ты Раду-то спроси, она хочет прийти? Тем более на таких условиях, когда за нее кто-то просит? Не забывай, чемпионка у нас девушка гордая, со своими представлениями о правильном и неправильном.
Вика повела носком кроссовка, поглаживая ногу молодого человека, без лишних слов призывая, умерить гнев и общий накал и подключить здравый смысл.
— Да откуда ей знать эти подробности?! — Илья словно нарочно опустил замечание о том, что никто его просьбу не удовлетворит.
— А откуда у нас желтая пресса узнает о том, о чем и знать-то не должна? Найдутся добрые люди, расскажут. Ну, это если, внезапно, будет, о чем рассказать, что вряд ли.
— Да с чего ты взяла, что приглашения не будет? — удивился Ландау.
— Потому что его нет, — Домбровская стукнула кончиками пальцев по столу, — Ты же не думаешь, что администрация могла забыть всерьез о том, что из их стен вышла чемпионка всего и вся?! Заметь, это при том, что они помнят о Милке, которая ровно в той же мясорубке провернулась в тот же фарш, и зовут последнюю чуть ли не главной звездой и почетным гостем. Значит, Радочка у нас нынче официально персона нон-грата. И нас с тобой слушать никто не будет. Тем более нас с тобой, — неожиданно уточнила женщина.
— Это еще почему? — удивился Ланди.
— Потому что это мы запустили шум на весь интернет про предложение от “Липочек”,— спокойно сказала Домбровская.
Так она же отказалась?! — он и правда не понимает, в чем проблема.
— Хайп, Илюша, дело, конечно, благородное, но с эффектом бумеранга. Ахмедов не дурак, но ревнив и самолюбив, а Рада, очевидно, не сразу послала подальше конкурентов, раздумывала. А его, Ахмедова, она послала конкретно, да еще и с помощью масс-медиа, и никого не спросила, — тонко улыбнулась Виктория.
— Так это ж была твоя идея. Интервью. Ты же сама гендира через Макса просила? — стало совсем непонятно.
— На моем месте, Илюх, и ты интриговать научишься. Тем более к моим годам. И даже без моего бэкграунда, — женщина легонько похлопала хореографа по руке и, меняя тему, сказала, — я голодная, пошли пообедаем.
Вика говорила правду психиатру, когда объясняла, что учится на своих ошибках. С Алей ошибка была не только в том, что касалось здоровья, но и в том, что закрутилось после ее ухода вокруг ребенка. Девушку рвали в разные стороны журналисты, федерация фигурного катания, а более всего дражайшая некогда родная для ребенка школа.
Ахмедов рвал и метал в буквальном смысле, чуть ли не требуя силком притащить на лед фигуристку, которая уже вовсю каталась не только на другом катке у другого тренера, а в нескольких тысячах километров, в далеком сибирском городке. У Карена Магометовича летели под откос почти реальные контракты и общие договоренности с правильными людьми на правильные деньги на развитие, завязанные на имени спортсменки.
И что же это получается? Укатила не понять куда, а стало быть и деньги укатили следом. Да даже если и не следом, главное, что “Самоцветам” они точно не достаются. В общем, подайте Алечку сюда и пусть трудится. А любую информацию в СМИ можно откатить назад, объяснив, что “все ошиблись”.
Если бы не характер самой Извицкой, которая могла не только послать, несмотря на нежный возраст, но еще и настоять на том, чтобы даже самые упорные последовали обозначенной дорогой, Ахмедов бы решил свои проблемы Алькиной кровью. Впрочем немало способствовал и новый тренер Алевтины, так защищавший свою спортсменку, что только диву дашься. При этом, конечно, светлый во всех смыслах образ Вики стал гораздо менее светлым, а точнее в устах Ивана Балабанова, серебряного призера олимпийских игр, неоднократного чемпиона мира, несчтенократного чемпиона России, тренер Домбровская превратилась в ведьму, пожирающую младенцев. Зато вопрос с возможным возвращением Али был закрыт. Пообижавшись на борзого коллегу пару дней, Виктория Робертовна пришла к выводу, что Ванька нашел весьма годный способ закрыть тему. Ей осталось только подтвердить, что никакое возвращение невозможно. А Карену Магометовичу принять болезненный удар по планам на государственные и частные деньги.
Милкины покровители, наделавшие много бед, как полагала Домбровская, в одном оказались мастерами — Ахмедова они не обидели, федерации угодили, официально Мила осталась под тем же крылом, под которым была, физически же укатила в дальние дали, но это как раз могло волновать только Викторию, остальным было до лампочки Ильича.
Раде, измученной не только ведрами помоев, лившимися на нее после победы, но сверх того необходимостью отрабатывать за двоих присутственные мероприятия, была оказана “честь” стать
