И, что самое интересное, не отказаться теперь! Мы же и вопрос про оплату замяли, я даже и оскорбиться теперь не могу! Не на что! Действуем в интересах ребенка, посмотри-ка!
А его намеки на… На мое внимание… Это просто намеки. Может, мне показалось вообще? Голова-то дурная, травок, вон, выпила, каких-то, запросто могла принять желаемое за…
Черт!
Да какое, нафиг, желаемое?
Что за ерунда!
Да я рада до ужаса, что все обошлось, что он совсем не собирается меня преследовать… Что я ему не интересна в этом плане!
Блин, что только что было за помрачение?
Наверно, это просто дикий коктейль из эмоций сработал во вред, показалось всякое…
Надо это все забыть, отпустить и поговороить про то, что нам дальше делать. С Ванькой. И сколько продлится наше сидение тут. Нет, с одной стороны, хорошо, потому что вряд ли найдутся смертники и придут сюда, на территорию Хазарова, забирать его сына.
А с другой…
Моя жизнь, моя работа…
Я хочу спросить про это все, пользуясь предоставленой возможностью, но Хазаров опережает:
— Иди спать.
— Но я…
— Утром все. Иди.
Он опять давит голосом, и я автоматически подчиняюсь.
Сползаю с барного стула, иду к двери…
А Хазаров неожиданно повторяет мой маневр, догоняет в дверях, нависая:
— Провожу.
Ох, нет!
— Не надо, я не заблужусь…
— А я и не думаю, что заблудишься…
— Тогда зачем?..
— Целее будешь…
Я не решаюсь спрашивать более подробно, просто выпрямляюсь и иду к своей комнате, остро ощущая присутствие хищника за спиной. Он пока расслаблен, но взгляд-то жуткий, острый… Нацеленный на охоту.
Пусть мне просто кажется на нерве опять…
Просто кажется…
Глава 36
Темный коридор кажется неожиданно длинным. Просто удивительно, в кухню шла буквально за пару минут, а обратно по ощущениям чуть ли не полчаса…
Наверно, пресловутая Последняя миля в американских тюрьмах такой же длинной видится приговоренным к смерти, идущим по ней…
Ежусь от глупого сравнения, инстинктивно выравниваю спину, чувствуя постоянный внимательный взгляд на открытой шее и затылке. Почему-то припоминается недавнее странное ощущение чужого прикосновения к татушке за ухом, когда заснула в кабинете днем и, проснувшись, увидела Хазарова в кресле напротив…
Сейчас кажется, что он смотрит и туда тоже… Уши начинают гореть, а я — опять злиться. Невольно жестче печатаю шаг, ускоряюсь, прекрасно понимая, что не стоит этого делать, показывать чрезмерную нервозность. Мы, вроде, договорились… И мне никто ничего такого… По крайней мере, я успешно сделала вид, что не понимаю и вообще дура тупая…
Так чего трясет-то всю?
Просто потому, что он за спиной? Что не вижу его лица, не могу контролировать ситуацию?
Проходим боковой коридор, выходящий на веранду, и оттуда, с улицы, слышатся негромкие мужские голоса, смех.
Похоже, гости Хазарова никуда не уехали, продолжают развлекаться на свежем ночном воздухе… Надеюсь, у них хватит ума не привозить сюда женщин… По крайней мере, пока Ванька тут…
Понятно, что даже эти мои мысли — запредельная наглость, потому что мы с Ванькой тут на птичьих правах, особенно я, и хозяин может на своей территории творить все, что ему заблагорассудится, вести себя так, как привык. Но все же…
С улицы опять слышится взрыв смеха, уже громче, судя по всему, гости Хазарова не на сухую сидят…
Главное, чтоб Ваньку не разбудили…
Мы наконец-то подходим к двери в мою комнату, я останавливаюсь, нажимаю на ручку, открывая замок, поворачиваюсь к Хазарову:
— Спасибо…
— Не за что, — кивает он, — дверь запри.
Я и сама хотела это сделать, но сейчас в голову приходит мысль:
— А если Ванька ночью проснется? И в туалет захочет? Или попить? Может, я у него в комнате посплю?
— Не надо, — спокойно отвечает Хазаров, — я прослежу. А ты… Закройся.
— Мне угрожает опасность? — уточняю на всякий случай, чтоб знать, к чему быть готовой.
— Нет, — после паузы говорит Хазаров, — в моем доме тебе ничего не угрожает…
Тогда зачем закрываться?
Но этого вопроса я не задаю, решив, что и без того слишком уж затянулось наше прощание у двери.
Киваю, делая шаг в комнату, и в этот момент в коридоре появляется один из гостей Хазарова, тот самый, что ловил меня в начале вечера, темноволосый мужчина со странным именем Каз.
Он замирает, вглядываясь в нас, затем усмехается и топает в сторону кухни.
Я больше не смотрю на Хазарова, быстро захожу в комнату, закрываю дверь, дисциплинированно щелкая замком.
Оно, конечно, мне ничего не угрожает… Кроме того, о чем подразумевал хозяин дома, приказывая закрыться… И даже не хочу знать, что именно он имел в виду.
После душа залезаю в кровать, думая, что на нерве вообще не усну, так и буду прокручивать в голове разговор с Хазаровым, выискивать в нем тайные смыслы… Но выключаюсь мгновенно, словно тумблер вырубает внутри.
Во сне от кого-то убегаю, кричу даже. И смотрю в черные, невозможно гипнотические глаза Хазарова… Он склоняется надо мной и тихо повторяет: “Сколько стоит твое время? Здесь. В моем доме…”
Вскакиваю уже на рассвете, вся мокрая от пота и совершенно не выспавшаяся. Наверно, это откат от тех странных травок Михайловны, которые я сдуру приняла за чай. Реакция вполне закономерная.
Чутко прислушиваюсь к звукам дома, смотрю на часы.
Шесть утра.
Нормально, организм, несмотря ни на что, режим соблюдает. Мне сегодня, по идее, к семи тридцати на смену…
Старательно отгоняю от себя мысли, какими именно словами меня сейчас проклинает напарница. Ничего, пусть привыкает. Пока новую медсестру не найдут, так и будет впахивать на две ставки.
А новую найти не так просто, работать в реанимации — дураков мало. Да и опыт тут нужен специфический, из терапии или вообще поликлинники не возьмут человека, ее же учить замучаешься. А из других отделений вряд ли кто захочет… По крайней мере, у нас в больнице.
Подставила я, конечно, отделение… И Диму. Так, стоп. Про Диму вообще думать не хочется, слишком осадок неприятный…
В голову тут же приходят вчерашние слова Хазарова о том, что я ложусь с Димой в постель… То есть, выяснил и это про меня, в короткие сроки, причем… Оперативно, что уж… Интересно, почему говорил о нас в настоящем времени, мы же сто лет как расстались?
Эта мысль занимает голову, и, пока делаю все утренние дела, я ее старательно думаю.
В итоге, прихожу к выводу, что Хазаров или кто там собирал для него сведения, поспрашивали моих коллег, последние слухи подхватили, которых в больнице всегда множество.
И про нас с Димой, значит, судачат вовсю… И то, что мы до сих пор любовники, уверены практически все в больнице. Наверно, потому что в машину к нему села в последний раз, прямо на глазах всех коллег.
Кривлюсь с досадой, вспоминая, что Дима-то у нас тот еще ходок, и про его временные увлечения и протоптанную дорожку в ординаторскую только слепой и глухой не в курсе. И, выходит, меня тоже считают одной из тех, кто ублажает нашего героя-любовника в ночные одинокие смены… Противно как. Хотя, ожидаемо, конечно.
Это я особо ничем не интересуюсь, по больнице больше необходимого не шарюсь, некогда, с другими медсестрами чаи не гоняю, опять же, некогда, да и не люблю… А другие-то уже языки наверно стерли по нашему с Димой поводу…
Как-то я об этой стороне не задумывалась даже никогда. Плевать все время было, если честно. Отделение реанимации находится в отдельном крыле, у нас свой вход, полная автомность при необходимости… Лишний раз к нам не любят ходить, только по великой нужде. А Дима, он же в любом случае, не только у нас дежурит…
Всю больницу радует своим присутствием…
Завидный жених… Пусть и глубоко женатый.
И, хоть мне на репутацию всегда глубоко пофиг было, но все же неприятненько…
От таких размышлений ожидаемо портится настроение и крепнет желание уволиться. Страшно, конечно, столько лет на одном месте…
