нее аллергию на латекс. В тот вечер мы тусовались в гостиной, деля друг с другом купленную навынос еду в картонных коробках и предаваясь давно забытым детским воспоминаниями под шумок смешных телевизионных реалити-шоу, где знакомились пары, над которыми мы весело хохотали.
Слава богу, она не злилась на меня из-за той затруднительной ситуации, в которую попала. Не то чтобы это действительно случилось по моей вине. Я старался обеспечить нам безопасность, используя презерватив, и, безусловно, не намеревался навредить ей.
Пройдя по комнате, мама направилась к тому месту, где я стоял. Подходя ко мне, она вытирала руки о комбинезон.
– Я люблю тебя, Кэннон. – Встав на цыпочки, она чмокнула меня в щеку.
– Я тоже тебя люблю, мама.
Возможно, глядя со стороны, этого нельзя было сказать, но даже когда я заезжал к ней на пятнадцать минут, это много значило для нее. Боб как владелец бизнеса проводил много времени на работе, и я знал, что мама чувствовала себя одинокой. Между мной и ею всегда существовала особая связь. Несмотря на мое скромное воспитание и трудности, через которые мы прошли, она никогда не переставала поддерживать меня, никогда не переставала верить, что я способен на большее. С течением времени и я каким-то образом начал верить в это. Я был обязан ей всем.
Посмотрев на часы, я увидел, что мой обеденный перерыв почти окончен.
– Мне нужно возвращаться в больницу.
Она кивнула, потом похлопала меня по плечу.
– Приезжай на ужин в воскресенье. Я приготовлю твое любимое блюдо.
Не в моих правилах было говорить ей, что мясной рулет с двенадцати лет не был моим любимым блюдом или что ее стряпня была похожа на дожидающийся своего часа сердечный приступ. Я просто кивнул.
– Тогда до скорого.
Накинув куртку, я направился к выходу из эксцентричного одноэтажного кирпичного дома, где жили они с Бобом, и вышел на прохладный осенний воздух.
Теперь я чувствовала себя неловко рядом с Кэнноном. Он видел меня в самом неприглядном свете, и, хотя ситуация оставляла желать лучшего, он так профессионально взялся за дело, что я почти не задумывалась об этом. И он был прав. Как только я приняла лекарство, все быстро прошло, и теперь я снова была как новенькая.
Кэннон на протяжении всей недели был так мил и внимателен, что мне почти не хотелось разрушать его иллюзии насчет того, что я по-прежнему нездорова. Мы не разговаривали об этом, что меня вполне устраивало. Не думаю, что я смогла бы без всякого стеснения сказать: «Теперь моей промежности гораздо лучше». То есть лучше всего было вообще ничего не говорить.
Каждый вечер мы вместе ужинали, мы готовили поочередно, и он убирался на кухне, пока я выгуливала Энчиладу. Жизнь текла в размеренном ритме, вечером мы вместе смотрели телевизор, до тех пор пока не приходило время ложиться спать, когда мы обнимались и расходились по разным комнатам.
Но в этот вечер я была уставшей. Было половина одиннадцатого, когда мы легли спать, и я целый час лежала, не в силах заснуть. Я знала, что чашка теплого молока поможет мне уснуть, но я не хотела молока. Я хотела Кэннона. Хотела испытать те чувства, которые только он мог вызвать у меня.
Набравшись смелости, я встала с постели и на цыпочках пошла по коридору. Энчилада побрел следом за мной.
Очевидно, Кэннон спал под одеялом, лежа на боку. Его дыхание было глубоким и ровным. Я приподняла одеяло и забралась на кровать рядом с ним.
– Пейдж? – спросил он низким сонным голосом. Перевернувшись на спину, он посмотрел на меня.
– Мне приснился дурной сон. – Это была ложь. Я была возбуждена. И я надеялась, что он тоже.
Он раскрыл свои объятия, и я примостилась рядом с ним, положив голову ему на грудь и зацепившись одной рукой за его талию. Его сердце у меня под ухом стучало ровно и громко, и меня окружал его мужской запах.
Кэннон тяжело вздохнул, ласково убирая волосы с моего лица.
– Ты теперь со мной. Ты в безопасности.
– Спасибо, – прошептала я в темноте.
Сунув одну руку под одеяло, я положила ее ему на живот, почувствовав под своей ладонью его напряженные мышцы. Мое сердце бешено билось, кровь стучала у меня в ушах. Я знала, чего я хочу, знала, что мне нужно сделать первый шаг, но я ужасно боялась быть отвергнутой. Кэннон мог бы отказаться, а если бы он это сделал, я была бы уничтожена. И не потому, что я была возбуждена, а потому, что я жаждала физической близости того рода, которую мы испытали в прошлые выходные.
Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить нервы, я повела руку ниже. Я ощутила широкую резинку его трусов, и мои пальцы, проскользнув под нее, замерли. Легкие Кэннона под моей головой раздулись, и он натужно выдохнул. Никто из нас не произнес ни слова, и мои пальцы стали опускаться ниже до тех пор, пока я не нашла его член, который уже начал приходить в состояние эрекции.
– Ты в этом уверена? – спросил он.
– Только если ты тоже хочешь меня.
– Я был бы гребаным сумасшедшим, если бы не хотел тебя. Ты – совершенство, принцесса.
– Хорошо, тогда мы заключили соглашение. – Я забралась на него, обхватив его ногами и глядя, как он улыбается.
– А ты чувствуешь себя лучше? – хрипло спросил он, когда моя нежная промежность прикоснулась к его теперь уже твердому члену.
– На сто процентов.
Я раскачивалась, прижимаясь к твердому гребню в его трусах, сдерживая стон. Этим я заслужила еще одно жадное мычание, и его руки обхватили меня за талию.
– Господи, Пейдж.
Просунув руки мне под майку, он прижал ладони к моей груди. В темноте его лицо казалось сосредоточенным, и я чувствовала себя бесстыдной, грешной и о-какой-искушающей. Сняв через голову майку, я бросила ее возле кровати и увидела, как его взгляд упал на мою грудь, словно его глаза притягивало магнитом.
Он нежно поглаживал, и ласкал, и сжимал меня, пока я извивалась на нем. В эту ночь я даже не нуждалась в прелюдии. Я пришла сюда готовой, но Кэннон, разумеется, не знал об этом. И даже если он догадывался, он не собирался скупиться и обращался со мной должным образом.
Я крутила бедрами над его восставшим членом. Было до того приятно тереться о его теплую плоть, что у меня кружилась голова.
Приподнявшись
