Вдох. Выдох.
Вдох. Выдох.
Ты не сможешь избегать встречи с ним вечно.
С этой мыслью я поднимаю руку, чтобы постучаться в дверь, но внезапно та открывается, едва не лишая меня равновесия.
Пошатнувшись, я упираюсь взглядом в широкую грудь и уже через секунду сталкиваюсь с ледяным безразличием серо-голубых глаз.
— Какие-то проблемы?
Его греховно-низкий голос звучит, как обычно, безразлично. И я ненавижу то, как реагируют на это мои щеки.
— Чудакова, у меня нет времени играть в гляделки. — Он грубым движением поправляет ворот рубашки и запонки, после чего бросает взгляд на наручные часы.
Мне приходится приложить все усилия, чтобы заговорить с ним. И, черт возьми, это действительно сложно, в особенности из-за того, с каким равнодушием он дышит в мою сторону.
Козел! Он вообще знает, насколько это неприятно?
Айдаров снова бросает на меня взгляд, теперь сквозящий раздражением, и я быстро облизываю губы, умоляя язык пошевелиться:
— Эм-м... — Прочищаю горло, — Сусанна Валерьевна попросила забрать документы и отвезти ей.
Он разворачивается, даже не предлагая мне войти, и, подойдя к столу, берет синюю папку, а после несет ее мне, чтобы вручить.
— Спасибо, — только и удается выдавить мне до того, как в его кармане звонит мобильный. Айдаров тут же отвлекается, отвечая на входящий и оттесняя меня в сторону, когда выходит из своего кабинета и закрывает дверь перед моим носом так, словно меня и нет здесь.
— Да. Сегодня. Отправил по почте. Нет. Я уже говорил…
Низкий командный голос Айдарова стихает, по мере того как он идет к выходу . А я так и стою с прижатой к груди папкой и гудящим сердцем, пока смотрю в спину удаляющемуся боссу. Поправочка. Мудаку.
Значит, будем делать вид, что ничего не было? Отлично. Может, так даже лучше. Но это не точно. Потому что горькое чувство прямо сейчас царапает мое горло.
В таком подавленном и растерянном состоянии я отвожу долбаную папку Сусанне Валерьевне, теряю несколько часов в пробках и с трудом дорабатываю остаток дня, выслушивая еще с десяток сплетен от Нины. Затем плетусь на стоянку и сажусь в машину. И именно в этот момент телефон в сумке вибрирует. Несколько секунд я пытаюсь игнорировать любопытство и все же беру его в руки. Только ничего нового не вижу.
Костик: «Ты поговорила?»
Костик: «Что он сказал? Отказал, да?»
Костик: «Не молчи, малыш».
Малыш.
Закатив глаза, бросаю телефон в сумку и вставляю ключ в замок зажигания. Мне срочно нужно добраться до дома, принять душ, открыть бутылку вина и забыть об этом дне, как о страшном сне. Как и обо всех предыдущих, в которых присутствовал Айдаров.
Глава 30
— О, хвала богам! Я дозвонилась до своей дочери!
Мои губы трогает слабая улыбка.
— Привет, мам, — выдыхаю на автомате, растирая пульсирующий висок двумя пальцами. — Прости, забыла вчера перезвонить. У меня завал на работе, ты же знаешь…
Нина машет рукой, привлекая мое внимание, после чего постукивает пальцем по наручным часам, мол: «Время обеда». А затем говорит почти беззвучно:
— Тебя ждать?
Закусив губу, хмурюсь и мотаю головой, одновременно слушая мамины нотации на тему отдыха.
— Возьми мне один эспрессо, — шепчу я вполголоса, на что Нина демонстративно затыкает уши, делая вид, будто не слышит меня. Такая милая. И кстати, она не теряет попыток втянуть меня в гущу интрижек коллектива, но я пока держусь в стороне и горжусь собой.
— Алевтина! — недовольный возглас мамы возвращает мое внимание к нашему телефонному разговору. — Ты со мной или где?
— Да, да, мам, я все слышу.
На другом конце провода раздается тяжелый вздох.
— Я думаю, тебе стоит взять отпуск, милая. Нельзя так изматывать себя. Может, все-таки папа поговорит с Петром Семеновичем?
Че-е-ерт… Прикрываю глаза и втягиваю полные легкие воздуха. Неужели папа так и не рассказал ей?
— Мам…
— Ну что ты мамкаешь, Аль? Взяла бы билет и прилетела к нам. Между прочим, бабушка очень расстроилась, что ни один из ее внуков не смог вырваться к ней на юбилей! Да и к тому же ты там совсем одна, а тут все родные, солнце, свежие фрукты и море! Ты со своим иммунитетом должна хотя бы раз в год летать на море, а не задыхаться круглосуточно в офисе!
— Мам, тут такое дело…
— Что опять? — она восклицает, прежде чем я успеваю закончить. — Новый объект? Кроме тебя, некому взять его? Всех денег не заработаешь, милая, а здоровье не купишь…
— Петр Семенович продал фирму, — выпаливаю, чтобы наконец остановить мамин энтузиазм. И у меня получается.
Пауза затягивается, но я слышу какой-то шорох в трубке, тихий вздох и только потом мама продолжает бесцветным тоном:
— Как продал?
Сердце предательски пускается вскачь. Я столько времени оттягивала разговор с мамой, надеясь, что папа возьмет эту проблему на себя, и вот сюрприз — она даже не в курсе, что Петр Семенович оставил свой пост.
— Ну… — пытаюсь подобрать слова, — вот так.
— Ох, ну уж нет, Алевтина Александровна. Теперь ты просто так не отделаешься, и я не отстану, пока ты мне все не объяснишь! Я чувствую, здесь что-то не так!
Конечно, не так! Петр Семенович банкрот, а я теперь заложница ситуации, в которой мне приходится плясать под дудку самого Сатаны! Но, разумеется, я не говорю ничего из этого.
Прочистив горло, вспоминаю про маму на другом конце провода.
— Надеюсь, ты сидишь сейчас?
— Ради всего святого, Алевтина! — сокрушается мама.
Ладно, ладно…
Оглядываюсь по сторонам, боясь, что меня могут услышать, но, к счастью, почти все сотрудники ушли на обеденный перерыв. Поэтому я облизываю пересохшие от волнения губы и, набравшись смелости, выдаю на одном дыхании:
— Айдаров выкупил нашу фирму.
Тишина. Секунда, две… три.
— Петр Семенович продал компанию Айдаровым? — в каком-то неверии переспрашивает мама. Прикусываю нижнюю губу.
— Угу.
Ну… когда-нибудь это же должно было всплыть.
— Папа знает?
Хороший вопрос, мам.
— До этого момента я была уверена, что папа знает, — бурчу я и, взяв ручку, начинаю нервными движениями рисовать в блокноте геометрические фигурки.
— Хотя неудивительно, что Петр ничего не сказал твоему отцу, — мама усмехается с горечью. — После того как они оба прошли через конфликт с Айдаровым-старшим, это удар ниже пояса.
На другом конце провода снова воцаряется пауза, а я не рискую ее нарушить, поэтому кусаю нижнюю губу и маниакально штрихую ромб. Я уже знаю, что планка настроения мамы опустилась ниже нулевой отметки. Так что сладких речей мне можно больше не ждать. И я убеждаюсь в этом слишком быстро, когда слышу упрек в ее голосе:
— И когда ты собиралась рассказать мне?
Ну вот!
— Я серьезно! Почему ты молчала?
Бросаю ручку на стол, и под отчаянный стон подпираю лоб ладонью:
— Мам, ну что ты начинаешь?
— Это я-то начинаю? — возмущается она. — Думаешь, фамилия Айдаров случайным образом нарисовалась в фирме, в которой ты работаешь? Я, конечно, очень хотела бы в это поверить, но черта с два! — Оу, мама опускается до ругательств, а это очень, о-о-очень нехороший знак. — Я поверить не могу! Этот старый засранец до сих пор не может оставить в прошлом давно решенный конфликт?! Между прочим, его сынок причастен не меньше тебя! Может, стоило все-таки упечь его за решетку?
Зажмуриваюсь от одного только воспоминания.
— Ма-а-ам… прошу, хватит.
— Я знала, что возвращение Хакима не сулит ничего хорошего! Он, наверное, тоже теперь занимает какую-то должность в фирме своего папашки?
— Вообще-то… это Хаким и выкупил нашу фирму.
— Ах, вон оно что! Ну как же. Хаким, значит. Выкупил целую фирму, — повторяет с явной подозрительностью. — Я, конечно, могу быть наивной, но не в этом, милая! Без своего отца он бы вряд ли провернул и треть задуманного!
— Если честно, мне плевать. Я просто делаю свою работу.
