— А ты меня жить не учи! — буркнул Иван.
— Научишь тебя, как же! — фыркнул Николаев. — Ты вечно в каждом слове подвох ищешь. Тебе ведь самому от своих комплексов тошно, разве нет?
Иван зажмурился и сжал кулаки.
— Вон пошли оба! — закричал он, не слыша собственного голоса. — Хватит меня учить! Делайте карьеру, бегайте по бабам, только меня не трогайте! Почему вы оба до сих пор не можете оставить меня в покое?
— Ваня, Ваня, остынь… — тревожно произнес Томчак, и его негромкий, но твердый голос вывел Ивана из истерики.
Он открыл глаза.
Артем стоял перед ним и глядел растерянно. Кажется, он даже хотел прикоснуться к Ивану, но боялся сделать еще хуже.
— Успокойся, — осторожно обронил Николаев. — На твой покой никто не покушается…
— Сядь, Ваня… — Максим подвинул к ногам Ивана табурет и с силой нажал на его плечи.
Иван сел, в отчаянии скорчился за столом, обхватил голову руками, чувствуя, как его бьет нервная дрожь.
— Извините меня, ребята… — заикаясь, проговорил он. — Извините. Теперь со мной такое бывает…
* * *
Марина дожевала бутерброд и отодвинула от себя чашку и тарелку. Теперь надо встать, взять посуду и отнести на кухню, вымыть ее и убрать. Но делать ничего не хотелось. Будь дома Костя, пришлось бы, подавая положительный пример, соблюдать дисциплину. Но сын, сделав уроки, сразу же убежал к другу, живущему в доме напротив. И Марина, позволив себе проявить малодушие, послала к черту все домашние хлопоты, откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. Больше всего на свете ей хотелось сейчас сгинуть, испариться, исчезнуть… Желательно надолго. Но не тут-то было. Завтра снова на работу, за стол в углу. Снова видеть вокруг себя все тех же коллег, к которым не испытываешь ни капли симпатии, а порой даже и ни капли уважения…
Опять поминутно будет открываться дверь кабинета, и самые разнообразные личности будут входить и выходить, приносить и уносить бумаги, задавать вопросы и отвечать на них, каяться и обвинять, льстить и угрожать, плакать и сыпать матом… Словом, кто на что способен и кто какой способ общения предпочитает. А ей, Марине, все это выдерживать, не показывая своим видом, что двоим из трех посетителей она с мстительным наслаждением вцепилась бы в глотку.
Марину уважали, считали опытным, знающим работником, ставили в пример другим ее выдержку и хладнокровие. Она не то чтобы гордилась этим, но была довольна такими оценками. Они означали, что ее усилия увенчались успехом. Выдержка и хладнокровие стали ее, можно сказать, личным фирменным стилем.
Когда-то эмоциональная, суетливая, не умеющая скрывать свои чувства девушка превратилась наконец в женщину, о которой никто не мог наверняка сказать, что хорошо ее знает. Даже Володя, человек, с которым она в последнее время встречалась так часто, как ни с кем и никогда, много раз сокрушенно допрашивал ее о том, что у нее на самом деле на уме. Но это Марина не доверяла никому.
Она не задавалась целью покорять разборчивые мужские сердца. Просто ей не хотелось больше оказаться перед ними безоружной. Небольшая работа над собой, и Марина перешла из категории тех, кого берут замуж стирать носки, в категорию тех, кем вольно или невольно восхищаются, тех, о ком, наконец, против своей воли задумываются, кого пытаются разгадать.
Как оказалось, для того, чтобы подать себя в таком виде, когда никто не в силах тебя раскусить и проглотить, требуется не так уж и много.
Великолепный Артем Николаев давно дал Марине понять, что какое бы нежное, трепетное и доброе сердечко не трепыхалось под слоем жира, какая бы светлая и умная головка не венчала пышные телеса, толстуха останется толстухой. Может быть, этот урок, а может тяжелая депрессия и нервное напряжение первых лет в роли молодой одинокой мамаши сделали свое дело. Марина совершенно изменилась внешне. Года через два куда-то вдруг делись лишние килограммы, а вместе с ними скованная походка, неловкие позы и вечный страх показаться смешной и нелепой.
Из опыта своей первой любви она вынесла твердое убеждение, что никому и никогда не стоит раскрывать душу. Чем шире раскроешь, тем больше плевков достигнет цели. Не произноси лишних слов, не показывай своего настоящего отношения к чему бы то ни было, и ни у кого не возникнет соблазна повернуть все против тебя. Словом, не будь дурой.
Она стала осторожной и недоверчивой. Десять раз взвешивала свое мнение о человеке, прежде чем приходила к заключению, что именно следует ему рассказать, а о чем он и догадываться не должен.
Она частенько ловила на себе чужие взгляды. Многие лебезили перед ней, осыпали комплиментами, галантными приглашениями и фривольными намеками. В подавляющем большинстве эти ухажеры в ее глазах гроша ломаного не стоили. У Марины Казаковой по-прежнему были высокие запросы. Если человек до нужного уровня не дотягивал, он был неинтересен ей. Если же попадался достойный мужчина, а такие, как ни странно, иногда встречались, Марина никогда не теряла трезвость рассудка. Серьезной привязанности она боялась, а потребности лечь в постель хоть с кем-нибудь, как-нибудь, где-нибудь она не испытывала.
Коллеги судили-рядили, гадали между собой, с каким же таким тайным секс-гигантом втихаря спит их одинокая сослуживица. Они были уверены в существовании такого любовника. Они ни за что бы не поверили, что его нет.
Иногда ей казалось, что она слишком зациклилась на своей первой и единственной неудаче. То ли излишне злопамятный характер Марины был тому виной, то ли ее упрямство, с которым некому было бороться, но мало-помалу Марина стала ощущать себя закоренелой мужененавистницей.
Это ее немного пугало. Как разумная и любящая мать, она должна была восстановить должный баланс в воспитании, но не знала, как это сделать. Как сделать счастливым мальчика, живущего с одинокой матерью. Выйти замуж для того, чтобы Костя вырос настоящим мужчиной? Когда ее боль была еще сильна, такой эксперимент вряд ли имел бы успех. Сейчас, когда остались по большей части лишь неприятные воспоминания, выходить замуж ради сына было уже поздновато.
Знакомые много раз пытались посватать Марину. Женихи попадались разные: худые и пузатые, на «Запорожце» и на «Вольво», с недостроенной фазендой на шести сотках и с немного неоконченной диссертацией, с хорошо подвешенным языком и с похотливым взглядом. Выбрать было из чего. Но все эти странные субъекты, озабоченные и не очень, ничего не смогли пробудить в ее наглухо закрытой душе.
Даже Володя, умный, образованный, трогательно заботливый и такой по-детски беспомощный, не смог отогреть Марину. И уже никогда не сможет.
