возмущённо протянула она.
Леон вытянул шею, чтобы разглядеть меня среди остальных мятежников за столом.
– Как тебе удалось обвести вокруг пальца этих придурков? – спросил он.
Раздался одобрительный гул. На самом деле никому не было интересно, как это произошло. Мятежники были удовлетворены самим фактом: я смогла обмануть островитян. Не дождавшись моего ответа, присутствующие подняли стаканы с напитком, который явно не был апельсиновым соком.
– Обри спасла нашего кэпа!
– Так держать, Обри!
– Молодец, Обри!
– Но я была не одна! Мне помогали Бриджит и…
Не дождавшись конца предложения, присутствующие снова подняли стаканы – уже в честь Бриджит. Она кивнула мне, а потом со слезами на глазах посмотрела на пустующее место за столом. Здесь должен был сидеть Майлз. Я попыталась перекричать толпу возбуждённых людей.
– С нами был и Майлз!
– О, кстати, а где он?
– Он умер…
Леон и бровью не повёл, как и остальные мятежники. Я услышала насмешливый голос:
– Что я говорил? Парнишка здесь долго не протянет!
Я сжала вилку. Аппетит пропал. Я чувствовала, что должна сделать что-то. Я поднялась с места. Все за столом замолчали.
– Майлз был прекрасным другом. Это была его идея – проникнуть на остров, чтобы достать лекарство. Он без колебаний рискнул всем. Спас Бриджит, меня и Дэниела…
Я сделала паузу: слёзы душили, говорить было трудно. В комнате стояла почтительная тишина. Внезапно раздался голос:
– За Майлза.
– За Майлза! – подхватили остальные.
Не было никого, кто не поддержал бы этот тост.
– Прощай, Майлз. Я буду скучать.
В разгар трапезы излишне весёлый Леон обратился к Бриджит:
– Слышал, ты никого не пускаешь к командиру? Что, всё так плохо?
Внезапно за спиной раздался звук: кто-то громко прочистил горло.
– Не терпится от меня избавиться?
Все повернули головы к двери. У входа стоял Дэниел. Он всё ещё был бледен и держался за бок. Но он был жив – потому что Чарльз позволил мне забрать лекарство. Члены фракции повскакивали со своих мест. В очередной раз за столом раздался одобрительный гул.
– Ладно вам, садитесь, – Дэниела такое внимание смутило.
Он сел рядом со мной. Присутствующие принялись сверлить меня любопытными взглядами.
– Что будем делать с Сэмом, кэп?
На скулах Дэниела заиграли желваки. Он сделал пару глотков из стакана и со стуком поставил его на стол.
– Решайте.
Дэниел мельком взглянул на меня, пока Леон готовил всё необходимое для голосования. Он поставил на стол большие весы и корзину с медными шариками.
– Правила всё те же. Левая чаша весов – вечное заточение для Сэма. Правая – высшая мера, которая и положена при…
– Леон!
– Прости. В общем, берите шарики.
Он первым полез в корзину и отдал свой голос, положив шарик в правую чашу. За ним потянулись остальные. Одни члены фракции без колебаний принимали решение, другие метались от чаши к чаше. В толпе я разглядела Герту. Она быстро сунула шарик в левую чашу.
– Бриджит, твоя очередь.
Она потёрла шарик в руке. Я ожидала, что Бриджит будет милосердна, но она отдала свой голос за высшую меру. Перевес был на стороне правой чаши. Дэниел отправил свой шарик в левую.
– Пф-ф. Ничья!
– Не спеши. Обри ещё не голосовала.
Только сейчас я поняла, что слишком увлеклась наблюдением за процессом. Дэниел сам вручил мне шарик, который сохранил тепло его рук. Командир похлопал меня по плечу.
– Ничего не бойся, Обри.
https://redirect.appmetrica.yandex.com/serve/244631157017197555
Я подошла к весам, ощущая на себе пристальные взгляды. И опустила шарик в левую чашу… Показалось, что у меня за спиной кто-то с облегчением вздохнул. Обернувшись, я увидела Герту. Она слегка склонила голову в знак благодарности. Дэниел устало провёл руками по лицу.
– Надеюсь, мы об этом не пожалеем, – фыркнул Леон.
– Что я говорил тебе в прошлый раз? Решения не обсуждаются!
– Прости, кэп. Это у меня вырвалось! Ну, придётся организовать здоровяку еду и воду, да?
– Да. Но сегодня мы не будем это обсуждать, Леон.
Члены фракции начали возвращаться за стол. Дэниел продолжал стоять рядом со мной. Когда все отошли на достаточное расстояние, он, не глядя на меня, тихо сказал:
– Нужно поговорить. Жди меня на балконе.
И вернулся на своё место. Пришлось тихо выскользнуть из обеденного зала. Разгорячённые голосованием мятежники ничего не заметили.
Теперь я вновь могла слышать тишину, которую нарушали лишь приглушённые звуки из обеденного зала. Я взглянула на небо. Оно казалось мне другим – незнакомым и странным. В этом мире что-то неуловимо менялось. Рябь на воде не давала покоя… Не померещилось ли нам? Я поёжилась от собственных мыслей: было страшно, что всё это окажется правдой, но ещё более жутко – что обернётся ложью.
Чьи-то руки легли на мои плечи. Я слышала тяжёлое дыхание Дэниела и не спешила поворачиваться к нему. Он убрал волосы с моего плеча и наградил меня коротким поцелуем. Я подняла руку и попыталась коснуться его лица, но Дэниел легко перехватил моё запястье и одним ловким движением развернул меня к себе. Наши глаза встретились.
– Ты хотел о чём-то поговорить.
– Да.
Его взгляд блуждал по моему лицу. Пальцы всё ещё легко сжимали запястье. Дэниел наклонился к моему уху. Дразнящие губы коснулись виска.
– Спасибо, что спасла меня.
– Это был последний раз! – я глупо хихикнула.
Дэниел повернулся. Теперь он одной рукой держался за перила. Я погладила его по волосам.
– Тебе нужно лечь в постель.
– Позже.
– Дэниел…
– Я должен тебе кое-что объяснить, – он достал из кармана ту самую фотографию. – Там, в реальной жизни…
Он запнулся и стукнул ладонью по шатким перилам, отчего они слегка задрожали.
– Чёрт, почему так сложно…
– У тебя есть невеста? – я нежно коснулась его щеки.
– Да. Наверное, всё ещё есть.
Сначала я хотела закатить ему скандал, обвинив во всех грехах. Следом пришла печаль. А потом… Потом я поняла, что никто из нас не может быть уверен в том, что происходит в реальности. И я взяла его за руки.
– Послушай, Дэниел. Мы с тобой что-то значим друг для друга. Может, в реальной жизни нас кто-то ждёт… Может, я вообще замужем и у меня трое детей! Но у нас есть только здесь и сейчас.
Он протянул руку и приподнял моё лицо за подбородок. Прежде чем поцеловать, Дэниел долго смотрел на меня. Когда наши губы наконец встретились, я обхватила его шею руками, цепляясь за него, словно за спасательный круг. Он был на вкус как горьковатое лекарство. И я знала, что теперь
