– Ты так и не сказал, когда вернешься. Прием.
Стоун бросил взгляд на Эмму и улыбнулся.
– Я вернусь, когда ты перестанешь на меня орать. Прием. – С этими словами он кинул рацию на землю.
– Похоже, он в отчаянии, – заметила Эмма. – Хочешь бросить его в такой непростой ситуации?
– Конечно. Ведь он не раз поступал так со мной. Ты в порядке? – спросил Стоун, увидев, как Эмма тяжело опустилась на песок.
– Просто дрожь в ногах. Наверное, это из-за высоты.
Стоун достал из рюкзака две бутылки с водой, полиэтиленовый пакет с печеньем и протянул их Эмме.
– Сахар должен помочь. Это печенье приготовлено по моему особому рецепту.
Эмма попробовала выпечку и застонала от удовольствия.
– О Боже! Это даже лучше, чем местные виды. Восхитительно! – Эмма взяла еще одно печенье. – В самом деле? Ты сам это испек?
– Ага.
– Ничего вкуснее не пробовала.
Слова Эммы развеселили Стоуна.
– Это самое простое шоколадное печенье.
Да, но если ей хотелось печенья или чего-то другого, она шла в магазин. Духовой шкаф Эмма использовала в качестве хранилища для кастрюль и сковородок, которыми никогда не пользовалась.
– А вот я никудышный повар.
– В таком случае мне повезло, что я не попросил тебя что-нибудь мне приготовить.
Эмма посмотрела на Стоуна и, заметив в его глазах озорные искорки, улыбнулась. Верно. Он не просил ее готовить. Он вообще ни о чем не просил.
Что делало его практически идеальным мужчиной.
Если не считать того факта, что Эмма не искала мужчину и не нуждалась в таковом. Ей вообще никто не был нужен. Нет уж, увольте. Так думала Эмма, слизывая с пальцев кусочки шоколада.
– О господи, это лучше… всего на свете.
Стоун проследил взглядом за движениями языка Эммы, а потом беззаботно улыбнулся.
– В жизни существует не только печенье.
– Верно. Есть еще еда навынос.
Стоун рассмеялся.
– Эй, я не шучу. Проводя на ногах по двадцать часов, поддерживая организм только кофеином, вряд ли станешь воротить нос от «Тако Белл»[4].
– Да, такая работа кого угодно сведет с ума.
– Верно.
– Ты по ней скучаешь?
– Да. – Эмма вздохнула. – Очень.
– А чего тебе не хватает более всего?
– О, это просто. Мне не хватает… – Эмма ошеломленно заморгала, поймав себя на том, что не может ответить.
Стоун вопросительно вскинул бровь.
– Тебе не хватает…
Слишком многого. Но внезапно на исходе восхитительного жаркого дня, когда вместо того, чтобы вдыхать запах лекарств и отвечать на вызовы пейджера и мобильного, она смотрела в глаза Стоуна, излучающие тепло и обожание, и не смогла припомнить ничего.
Ну не странно ли это?
– Мне не хватает… тайской еды, – победно произнесла она.
Ну вот. Хоть что-то удалось придумать. Не столь существенное. Но все же.
Стоун, в глазах которого плясали искорки смеха, покачал головой.
– Это важно.
Да. Важно. Вдруг, не сводя с нее взгляда, Стоун поднялся на ноги – высокий, поджарый, влажный от пота, – и сердце Эммы затрепетало.
– Что ты делаешь?
– Расслабляюсь. Собираюсь поплавать. – Он скинул с ноги кроссовку. – Ты ведь помнишь, кто победил, верно?
О господи!
– Да, но… твой брат показался мне таким расстроенным. Может, нам стоит вернуться?
– Это послужит ему уроком. Ты не ответила на мой вопрос.
– Какой? – спросила Эмма, когда Стоун скинул другую кроссовку.
– Ты проиграла, – мягко напомнил он.
– А, ты об этом дурацком пари? – Эмма судорожно сглотнула, когда Стоун стянул с себя футболку и бросил на землю. Господи Иисусе. При виде его потрясающего торса рот Эммы наполнился слюной. А Стоун тем временем принялся за джинсы. – Стоун?
– Да?
– Ты в плавках?
– Неа.
В глазах Стоуна плясали озорные искорки и читались грешные намерения. И то и другое производило на Эмму неизгладимое впечатление.
– Стоун, ты же не можешь вот так просто…
Он мог. И сделал.
Стоун стянул носки.
– Да, теперь я вижу…
Не обращая внимания на заикающуюся Эмму, Стоун расстегнул джинсы, и та едва не проглотила язык. Она уже видела его без одежды в смотровой. Разглядела почти каждый дюйм его тела. Только теперь на нем не было грязи и запекшейся крови.
Надетые на Стоуне джинсы были достаточно свободными, чтобы женщине захотелось просунуть руку за их пояс и…
– Твоя очередь, – произнес Стоун, прекратив раздеваться.
– Я не собираюсь купаться нагишом.
– Я никогда не понимал в женщинах одного. Вы всегда делаете подобные решительные заявления, а потом идете на попятную. Может, проще вообще ничего не говорить?
Стоун не носил ремень, поэтому, когда расстегнул последнюю пуговицу, его джинсы спустились неприлично низко, и Эмма смотрела на то, что медленно открывалось ее взору.
– Обычно я не делаю решительных заявлений. А уж если делаю, то не иду на попятную.
– Видишь? – улыбнулся Стоун. – Еще одно громкое заявление.
– Я действительно так думаю. Послушай… уже поздно. Мне нужно возвращаться на работу.
– Всего лишь половина восьмого.
– Я ложусь спать примерно в это время.
– Ты сказала, что тебе жарко, – заметил Стоун.
Да. Да, ей было ужасно жарко. Черт возьми…
Губы Стоуна изогнулись в улыбке, способной растопить кого и что угодно.
– Я просто предлагаю тебе решение проблемы, – произнес Стоун.
– Да, – с трудом вымолвила Эмма. – И тут же создаешь другую.
– Какую же? – Стоун невинно заморгал.
– Ты. Голый.
Стоун скинул с себя джинсы, оставшись в темно-синих боксерах, плотно облегающих крепкие бедра. Когда Эмма нашла в себе силы заглянуть ему в глаза, они источали жар.
Раньше ей казалось, что она сильно вспотела. Но теперь…
А потом, не говоря больше ни слова, Стоун вошел в озеро и нырнул, прорезав водную гладь практически без брызг.
Несколько капель, упавших на кожу Эммы, показались такими восхитительными и невероятно прохладными, что она едва не застонала. Черт возьми!
Стоун вынырнул лицом к Эмме. Над водой показалась его идеальная грудь и плечи. Он тряхнул головой, подняв кучу брызг. Стоун посмотрел на Эмму. Его волосы растрепались, по лицу стекали капли воды, а улыбка была столь заразительной, что Эмме стоило большого труда оставаться серьезной.
– Стоун…
– Ты проиграла.
– Да, но…
Продолжая сладко улыбаться, Стоун ударил рукой по воде и окатил Эмму брызгами.
– Эй!
Он вскинул бровь.
Эмма испустила вздох, не зная, гневаться ей или блаженствовать. Ведь вода казалась такой восхитительной.
– Что, если я выпрямила волосы и не хочу их мочить? Что, если у меня макияж?
– В самом деле?
– Нет. И все же…
