– Узнаю ваш блистательный стиль. Но только он не поможет избежать нам неприятностей. Зато притягивает их получше магнита.
– Стиль, Андрей Арнольдович, это и есть сам человек. Уберите у него стиль и человек исчезнет. Останется только тело. Я знаю, некоторым это вполне достаточно. Но я не принадлежу к их числу. Хотя, кто знает, может быть, и напрасно.
– Я вижу, вы не хотите меня понимать, – с горечью произнес Плющинов. – Я долго откладывал этот разговор. Даже надеялся, что его удастся избежать. Но, по-видимому, он назрел.
Вот оно и произошло то, что она предвидела, эта минута настала.
– Давайте поговорим. Только предупреждаю, назревшие разговоры самые взрывоопасные и мало результативные. Так что имейте в виду.
– Вы очень сложный человек, Лера. Я иногда думаю, смог ли бы я быть вашим мужем.
– Мне иногда кажется, вы думаете об этом излишне часто, Андрей Арнольдович.
Лицо директора центра с космической скоростью покрылось пунцом. Лера поняла, что он понял, что она поняла, что он разоблачен. Но нисколько не жалела о своей несдержанности, она решила, что они оба выговорятся по полной программе. Иначе недосказанность будет еще долго висеть над ними.
– Предположим. А что тут удивительного? Вы необыкновенная женщина.
– Хотите сказать, что в этом моя вина?
– Я знаю, что мне за вами в словесном поединке не угнаться, – почти пожаловался он. – Но это не меняет суть дела.
– Наконец-то мы с вами добрались до сути.
– Если бы… Мне кажется, нам с вами до сути так далеко.
– В таком случае, расставание нам долго не грозит.
– Если бы, – хмыкнул Плющинов. И вдруг стал очень серьезным. – Послушайте, Лера, ответьте только честно, за кого вы себя принимаете?
– Если отвечу честно, вы не поверите.
– Поверю!
– Ни за кого.
– А вот в это никогда не поверю.
– Видите, я же предупреждала, не поверите. Я просто не вижу смысла в том, чтобы считать себя кем-то. Да и зачем, всегда найдутся люди, которые дадут определение, кто ты есть. Я делаю лишь то, что считаю правильным. Для меня это самое важное. Видите, как легко.
– Я понимаю, следовать своим путем – это очень благородно. Но неужели вы полагаете, что вы открыли новое направление в науке?
– Опять не поверите, но до этого мне нет никакого дела.
– А диссертация? – спросил Плющинов тоном, словно бы пригвоздил Леру к позорному столбу.
– Я ее обязательно напишу. Она уже наполовину готова. В ней я подведу итоги своей работы. Все остальное зависит уже не от меня.
– У вас нет шансов ее защитить. Вашу диссертацию, как грешницу, забросают камнями. Никто не согласится видеть в вас нового пророка. Если хотите чего-нибудь достичь значительного, надо идти к цели постепенно, отвоевывая один плацдарм за другим. А не напролом. Кому нужны новые гении? Никто не желает их иметь рядом с собой. А если возникает подозрение, что он может появиться, его постараются утопить в помоях. – Плющинов помахал жалобой. – Эта бумажка – полнейшая ерунда. Но если кому-то понадобится, она может стать мощным орудием большого калибра. А у меня есть предчувствие, что если вы будете продолжать в том же духе, ей очень скоро дадут ход. Мне точно известно, что такие намерения существуют.
Лера задумчиво смотрела перед собой. Она чувствовала важность сегодняшнего события для дальнейшей своей судьбы и умом понимала, что для нее было бы лучше пойти на уступки, согласиться с тем, что говорит Плющинов. И тогда директор центра сразу же бы почувствовал огромное облегчение, ни на что большее он не рассчитывал. Ему-то на все наплевать, лишь бы его организацию никто не трогал. А что происходит внутри него – это уже дело второстепенное. Но в том-то и загвоздка, что какая-то неведомая сила, словно мощный порыв ветра, несет ее в другом направлении. Так трудно пойти на компромисс, согласиться с тем, с чем она не согласна. У нее это никогда по-настоящему не получалась. Что делать, глупый характер, а она его заложница.
– Некоторым пациентам мои методы хорошо помогают, – сказала Лера.
Плющинов с возмущением посмотрел на Леру. Он ожидал от нее совсем иных слов.
– Полагаете, они станут свидетельствовать в вашу пользу?
– Может, кто-то и станет.
– Не надейтесь, зачем им светиться? И даже если кто-то решится, толку не будет. Все будут внимать только тем, кто свидетельствует против вас.
– Но почему?
Директор центра молчал подозрительно долго, то ли искал ответ, то ли собирался с решимостью его произнести. И едва он произнес, Лера поняла: второй вариант.
– В вас очень легко влюбиться, но очень трудно любить, Лера. А такие люди вызывают особенно большое неприятие. Гораздо лучше, когда все наоборот.
– Вы хотите сказать, что есть люди, которых любят, но в которых не влюбляются? И они вызывают максимальную симпатию.
– Именно это я и хочу сказать, дорогая Валерия Валерьевна.
Лера не без уважения посмотрела на своего собеседника, высказанная им мысль оказалась для нее неожиданной, раньше об этом она не думала. Но это не помешало оценить слова Плющинова по достоинству. Правда, на общую тональность разговора это не могло уже повлиять.
– Сожалею, Андрей Арнольдович, но значит, я из тех, в кого влюбляются, но не любят. Себя не переделаешь.
– Напрасно, иногда я бы настоятельно посоветовал.
А сейчас как раз тот момент.
Лера наклонилась слегка вперед.
– Конечно, если очень постараться, себя можно переделать. Но только что останется после переделки? Этого может не хватит на дальнейшую жизнь… Извините, но я в такие опасные игры не играю.
– Как я понимаю, вы играете в еще более опасные игры.
– Чем опасней, тем увлекательнее игра.
– Не уверен, что увлекательнее, но уверен, что опаснее. С моей точки зрения, вы идете на неоправданный риск.
– Что поделать? Героическая натура…
– Честно говоря, думал, что мы с вами сумеем договориться.
– Я всегда готова с вами договариваться.
– Но только на ваших условиях, – усмехнулся Плющинов.
– Что же мне делать, паковать вещи?
Лера увидела, как колеблется директор центра, предложение было заманчивым. Внезапно на его лицо легла тень.
– Это мы всегда успеем. Я разговаривал сегодня с управлением здравоохранения округа, они намерены провести у нас проверку по жалобе. Не только вас, весь центр. Так что уйдете вы или нет, налета инспекторов нам не избежать.
