Фейн понимающе кивнул и тихо сказал:
— Я сын Лукаса Харвуда.
Он ни в коей мере не собирался поставить конюха в неловкое положение. Просто хотел, чтобы тот знал, кто он такой.
Но, к его удивлению, Эйдан просто кивнул и сказал совершенно обычным тоном:
— Я это знаю.
— Разве мы когда-нибудь встречались?
— Нет.
Эйдан улыбнулся. Что-то промелькнуло ироническое в его улыбке.
— Пожалуй, — согласился Фейн. — И все же…
За их спинами раздался нетерпеливый автомобильный сигнал. Одна из лошадей дернулась и отступила на шаг в сторону. Эйдан схватил ее за узду, и она застыла на месте.
— Спокойно, спокойно, Мандрагора, — сказал Эйдан низким басом, похлопывая лошадь по гладкой шее.
Лошадь посмотрела на него и, казалось, совсем успокоилась. Эйдан отвел животных к краю дороги и презрительно махнул рукой в сторону удалявшейся машины.
— Вот идиот! — пробормотал Фейн. — Скажите, вы еще не устали от человеческого невежества и глупости?
Эйдан промолчал, продолжая похлопывать по шее то одну, то другую лошадь. Фейн некоторое время хмуро наблюдал за ним, не совсем понимая, почему этот человек держится с ним так напряженно. Потом спросил, кивнув на лошадей:
— Они вам доверяют?
— Да, — односложно ответил Эйдан. Фейн улыбнулся, вспомнив, что главный конюх Кейры приехал из Йоркшира. Тот тем временем снова взял под уздцы лошадей и двинулся дальше.
Пройдя несколько шагов, он обернулся и внимательно посмотрел на Фейна. Что ж, сын Лукаса красивый молодой человек. Сильный… Богатый…
Он понравился Эйдану. Хотя и внушал непонятное беспокойство. Несомненно, приезд Фейна в деревню каким-то образом связан с Кейрой. Но каким? Эйдану очень бы хотелось это узнать. А также решить для себя: что теперь делать? Если вообще надо что-то делать…
С небольшого деревянного помоста Кейра обвела взглядом собравшуюся толпу. Солнце хотя уже и не такое теплое, как летом, заливало все кругом радостным светом. Маскарад был в самом разгаре.
Помост окружали веселые ведьмы, люди с головами ящериц и черепах, вампиры и уроды, наряженные в женские платья, хотя на самом деле были мужчинами. Кейра спустилась вниз, держа в руках небольшую серебряную чашечку, и подарила ее десятилетней девчушке, одетой цаплей. Та лишилась дара речи от радости, затем покраснела и бросилась показать подарок своей маме.
Фейн, прислонившись к дереву вишни, наблюдал за сияющим лицом молодой женщины и добродушно посмеивался. Столпившаяся вокруг нее толпа в диковинных одеждах и масках, хлопая в ладоши и громко гогоча, стала постепенно редеть.
Он продолжал следить за Кейрой, как кот за мышью. Но тут прямо на Фейна выскочила молодая женщина, одетая поселянкой в соломенной шляпе, и крикнула кому-то через его плечо:
— А как насчет конкурса лодыжек? Или его не будет?
Фейн обернулся и увидел, что вопрос адресуется другой женщине, сидевшей за прилавком в разрисованной по-восточному палатке под вывеской «Белый слон».
— Почему не будет, Фло? — отозвалась та. — А что случилось с Эрни?
— Он проследовал прямехонько в пивной павильон.
— Серьезно? Ну погоди же! Сесил все узнает!
— Но как же быть? Ведь именно он всегда устраивает конкурсы лодыжек?
Фейн почувствовал, что больше не может оставаться в стороне. Он театрально закашлялся, чтобы привлечь к себе внимание. Обе женщины уставились на него.
— Извините меня, уважаемые дамы, но, может быть, я смогу вам помочь? — неожиданно для себя предложил он.
— Как? — спросила Фло у женщины из палатки «Белый слон».
— Не знаю, — пожала плечами та.
Фейн поклонился сначала одной, затем другой и скромно потупил взор.
— Видите ли, уважаемые дамы, я мог бы, наверное, стать судьей женских лодыжек не хуже господина, пьющего сейчас пиво в павильоне напротив.
Женщина из «Белого слона» критически осмотрела Фейна с головы до ног. То, что он скромно, но со вкусом одет, ей понравилось. Но главное — у него на ногах были ботинки самого высокого качества. А ее маменька, бывало, постоянно твердила дочери, что о мужчине надо судить в первую очередь по его ботинкам.
— Почему бы и нет? — донеслось из «Белого слона».
Подруга тоже внимательно осмотрела Фейна и уверенно сказала:
— Подойдет.
И махнула кому-то платком.
— Мы думали вместо того пьяницы сделать судьей священника. Но он дрожит от страха. Я дала ему отмашку. Так что, приступайте к своим обязанностям рефери.
Неведомо откуда появилась низенькая скамейка, которую тут же окружили марлевым тентом с узким отверстием, достаточным лишь для того, чтобы сквозь него просунуть ногу. Таким образом, лицо и фигуру обладательницы этой ноги рефери видеть не мог.
Тем временем Фло раздавала всем желающим принять участие в конкурсе бирки с номерами, которые они натягивали на икры.
Фейн вошел в матерчатую коробку, сел на скамейку и громко объявил о начале конкурса. Тут же выстроилась очередь. Впереди оказались три явно немолодые женщины. Их возраст выдавали не столько ноги в толстых плотных носках, сколько туфли со шнурками, каких сейчас никто не носит. Однако, к удивлению самого рефери и многочисленных зрителей, лодыжки у них оказались очень красивыми и изящными.
За ними последовало еще несколько дам в туфлях на высоких каблуках. У каждой Фейн внимательно осмотрел лодыжку, ласково погладив ногу чуть выше разрешенного места. Почувствовав недоверчивый ропот зрителей, он выпрямился и сказал:
— Конечно, я не священник и могу ошибаться. Но заподозрить меня в какой-то необъективности было бы несправедливо: ведь я не здешний житель и ни с кем из вас никогда раньше не встречался. К тому же буду видеть только ваши ноги.
Стоявшая в толпе Кейра на мгновение закрыла глаза, моля Бога дать ей возможность ошибиться. Но Всевышний не внял ее мольбе. Уже в следующую секунду Кейра поняла, что этот голос, как и мускулистые руки, с усердием обследовавшие женские ножки, принадлежат Фейну Харвуду. Она уже открыла было рот, чтобы предупредить самозваного рефери против излишних вольностей при оценке лодыжек и вообще женских ног, но тут же спохватилась. Ведь Фейн мог узнать ее голос, как она узнала его. А Кейра совсем не хотела, чтобы он раньше времени увидел ее в длинном ряду претенденток на звание обладательницы лучших лодыжек.
Между тем очередь двигалась быстро. До Кейры оставалось всего три-четыре человека. Она стиснула зубы и почувствовала, как громко стучит ее сердце. А тут еще подвергавшаяся осмотру женщина, мамаша четверых с замиранием сердца глазевших на эту процедуру девочек, усмехнувшись, сказала:
