Его достала суета сестры из-за этого глупого пикника. Он не понимал, зачем его вообще устраивают. Как будто было что праздновать. Никогда раньше он не испытывал такой тоски. В прошлом году, примерно в это же время, ушел их отец, и с тех пор все становилось только хуже.
Но от Тины он такого не ожидал. Ее ничего не волновало, при условии, что она могла играть на своем глупом синтезаторе, ходить на уроки музыки и общаться с этой вонючкой Маргарет. По ее поведению никто и не догадался бы, что их родители развелись. Она не возражала против происшедших изменений, потому что всегда была маминой-любимицей. Отец ее не интересовал. Он никого не интересовал, кроме Тревора.
Иной раз у Тревора складывалось ощущение, что только он и замечает отсутствие отца.
Солнце отразилось от очков Тины, когда она подняла голову и поправила их, чтобы посмотреть на него.
– Тревор, что ты делаешь?
– Я не Тревор, – ответил он. – Я летучая мышь.
– Ты слишком взрослый, чтобы играть в летучую мышь, – назидательно сказала Тина.
Она всегда учила его, даже чаще матери. Как могла девятилетняя сестра вести себя так, будто она гораздо старше и умнее его?
– Мама сказала, что ты должен пойти в дом.
Он скорчил ей рожу, потому что это был самый простой способ вывести ее из себя. Лицо сморщилось, точно пальцы сжались в кулачки, рот превратился в узкую полоску. Он рассмеялся, почувствовав легкую вину. Раскачался, чтобы сесть на ветку. Он очень долго провисел вниз головой, и теперь она жутко болела. Еще раз взглянув на сестру, он снова рассмеялся. Волосы ее торчали во все стороны.
– Что ты сделала, Тина? Сунула палец в электрическую розетку?
– Заткнись. Готова поспорить, ты с утра даже не принимал ванну.
– А зачем?
– Ты слышал, что сказала мама? Придет мистер Ломбард.
– И что?
– А то, что ты можешь хотя бы умыться?
– Я все равно не хочу, чтобы он приходил.
– Тревор…
– А что такого?
– Я так старалась, чтобы ему понравиться, Тревор, поэтому не порть мне день. Я даже собираюсь что-нибудь сыграть для него на синтезаторе. – Ее брови сошлись у переносицы. – А может, прокручу ему какую-нибудь свою запись на компакт-диске.
Тревор закатил глаза:
– Тина, этот парень – говнюк.
– Нет! – крикнула Тина. – Он оплатил мои уроки музыки.
– Он даже не знает тебя. Неужели ты не понимаешь, что происходит?
– Я знаю только одно: мне нужно решить, что ему сыграть.
– Ничего не играй! – крикнул Тревор.
– Сыграю, потому что хочу!
Кровь бросилась Тревору в лицо.
– Он подумает, что тебе велела мама, тупица. Он подумает, что нравится ей!
– Может, и нравится.
– Он не может нравиться! – заорал Тревор. – Не может. А если отец вернется?
Теперь раскраснелась и Тина.
– Он не вернется, Тревор.
– Обязательно вернется. Приедет на мой день рождения.
– Но только на несколько дней.
– И что? Может, все сложится хорошо, и он останется.
Глаза его сестры сверкали от злости. Она вся кипела. Начала кричать и плакать, так что он едва разбирал ее слова.
– Он никогда не вернется, Тревор! Ну почему это до тебя не доходит? Наш отец ушел от нас! Ушел навсегда!
Он спрыгнул с дерева в тот самый момент, когда на заднем крыльце появилась Келли. И чуть не застонал. Теперь все выглядело так, будто он достал свою маленькую сестричку. Мать всегда ругала его, когда они ссорились, а Тревор считал, что его тут вины не было. Тина побежала к матери.
– Это правда, да? – лепетала она. – Отец никогда к нам не вернется? Почему же мы не можем хорошо относиться к другим людям? Особенно если они хорошо относятся к нам!
Лицо Келли побледнело, когда она гладила Тину по волосам и бросала на Тревора убийственные взгляды.
Ему всегда доставалось, если Тина слетала с катушек.
– Я ничего не делал, мама! – крикнул он, прежде чем Келли обвинила его в том, что он довел сестру до слез. – Она начала реветь без всякой причины.
– Не ври!
К удивлению Тревора, мать не разозлилась, а перевела взгляд на Тину:
– Пойдем, Тина. Нам нужно привести твои волосы в порядок.
Но Тина яростно затрясла головой, потом отпрыгнула.
– Мне теперь без разницы! – воскликнула она. – Мне теперь на все наплевать! – Повернулась и исчезла в доме.
Келли и Тревор, потрясенные, переглянулись.
– Скажи ей, мама, чтобы она вела себя нормально.
Келли скептически скривила губы.
– Нормально? Это как?
Действительно, нормальнее его сестры никого просто быть не могло.
Внезапно ветер переменился, и на Тревора сильно пахнуло духами. А его мать никогда раньше так не душилась. Он посмотрел на ее одежду и обомлел. На ней были красивые шорты. И выглядела она лучше, чем всегда.
– Я переодеваться не буду, – предупредил он ее.
– И ладно. Ты хорошо выглядишь.
Хорошо! Разве она не заметила, что он не помылся и не расчесал волосы? Даже не накричала на него за то, что на нем вчерашняя одежда, а обычно она такого ему не спускала. Теперь он точно знал: что-то затевается.
Она провела рукой по его вихрам:
– О Тине не волнуйся. Я постараюсь ее успокоить.
Она повернулась и вошла в дом, покачивая бедрами. Еще одно изменение. Он погрустнел, думая об этом.
Неужели все это из-за Райли Ломбарда?
Все утро Райли ждал озарения или какого-то другого знака свыше, который бы сказал ему: «Остерегайся этого пикника! Не ходи!» От одного только вида этой счастливой семьи внутри у него все разорвется, он-то знал. Ему следовало избегать таких мероприятий, с каждым годом вызывающих острую боль в груди. Но озарения не пришло.
Поэтому в четверть первого Райли постучал в дверь дома Келли, которую сразу же распахнул мальчик с хмурым лицом. Они подозрительно оглядели друг друга.
– Полагаю, вы – филодендрон, – вместо приветствия сказал мальчик.
Его обозвали растением. Может, это и есть тот самый знак, которого он так ждал? Повод уйти. Но ноги словно приросли к крыльцу.
– Я – Райли Ломбард. А ты, должно быть… Тревор?
– Точно. – Мальчик мотнул головой, приглашая его в дом. – Мама во дворе. – Тревор во все глаза смотрел на него. – Но почему вы здесь? Чтобы повидаться с мамой?
– Э… да… – Райли сглотнул слюну. – Я хотел познакомиться и с тобой, Тревор. Слышал, что ты отлично играешь в бейсбол.
Глаза Тревора подозрительно сузились, и впервые Райли заметил, как мальчик похож на Келли. Волосы, конечно, другие – светлые, жесткие – и глаза серо-синие. Но взгляд, посадка головы, этот скептицизм… все это он уже хорошо знал!
– Я играю в Малой лиге. Мой отец привезет мне на день рождения новую перчатку. Мама говорила вам о нем?
