Едва начало светлеть небо на востоке, она выскользнула из постели и на цыпочках спустилась в гостиную.
Алекс задремал прямо в кресле. Выглядел он ужасно. Бутылка виски была почти полна, нетронутый стакан стоял на столике. – О, бедняжка, – прошептала она. Курт считался самым ответственным в старой троице – Хай, Вид и Красавчик. Алекс, Гас и очаровательный, слишком серьезный Курт.
Но Ангелина всегда ощущала в Алексе силу характера и чувство ответственности, от которых он казался старше своих лет, даже когда чертыхался после игры, красовался, чтобы сорвать аплодисменты, поливал тренера шампанским или выпивал слишком много пива и распевал грязные куплеты на заднем сиденье старого пикапа Курта.
– Проснись, Алекс, – тихо проговорила она, легко касаясь его плеча, – ты свернешь себе шею.
– Угу…
Внезапно его глаза раскрылись, и он с надеждой уставился на Ангелину.
– Она звонила? Ты что-нибудь узнала?
– Пока нет. Зачем ей звонить среди ночи? Мы услышим что-нибудь утром. А сейчас пошли в постель, Алекс. Когда она позвонит, – Господи, «когда», а не «если»! – ты должен быть бодр и готов ехать за ней, где бы она ни находилась.
– Не могу спать. Нужно выпить. Как она и предполагала, он не смог сделать больше двух-трех глотков.
– Когда допьешь, поднимайся наверх и ложись. Я заведу будильник на семь, и ты успеешь принять душ, позавтракать и быть готовым, когда она позвонит.
Ангелина уже почти не сомневалась, где сейчас Сэнди. Она собиралась позвонить, как только Алекс снова уснет, и если она права, то убьет эту парочку.
Но она может убить их попозже. Сейчас она нужна Алексу.
Пока бледный лимонный рассвет боролся с зарядившим дождем, они молча смотрели друг на друга. Ангелина надеялась уснуть хотя бы на несколько минут и молилась, чтобы это удалось и Алексу. Надо поспать перед тем, что предстояло впереди.
Когда она отвела его в спальню и оставила у двери, он попросил:
– Не уходи. Пожалуйста. Может быть, если поговорим, сможем вспомнить, что упустили.
Они уже сказали все, что могли, но Ангелине легче отправиться пешком на луну, чем противостоять Алексу.
– Тогда дай мне что-нибудь из вещей Сэнди переодеться.
Как и весь остальной дом, его комната была элегантной, но угрюмой, с панелями на стенах, причудливыми восточными коврами и тяжелой мебелью красного дерева, служившей нескольким поколениям Хайтауэров. Переодевшись, Ангелина на цыпочках вошла к Алексу и раздвинула темно-зеленые шторы, чтобы впустить предутренний свет. По какому закону дома благородных господ должны напоминать мавзолеи?
Ее собственное жилище было уродливым белым бунгало, построенным в сороковые годы и сдававшимся бесчисленным жильцам. Меблировка – в стиле дешевых распродаж, но по крайней мере там она не чувствовала себя как в склепе…
Впрочем, пусть Алекс сам занимается своим домом, это не ее проблема. Дело сейчас совсем в другом: сбежала девочка четырнадцати с половиной лет и привычная жизнь полетела кувырком.
Алекс поджидал ее в постели, закинув руки за голову. Есть что-то грешное и чувственное в его подмышках с густыми черными волосами, не к месту подумала она.
Укладывайся поскорее. Сейчас не время для всяких проказ!
Серебристые глаза Алекса стали оловянными, и Ангелина внезапно испытала странную робость.
Она снова собирается спать с ним. Или по крайней мере лежать рядом, что, конечно, могло и не привести к чему-то большему.
В данных обстоятельствах она должна стыдиться своих похотливых мыслей, которые мгновенно наполнили голову, не говоря уже о дрожи, сотрясавшей тело. Дочь Алекса сбежала из дома. Он вынужден обратиться к ней за помощью, а она только и думает о том, как бы забраться в его чудовищных размеров родовую кровать и заняться с ним такой страстной любовью, чтобы он забыл обо всем остальном. Какая же она эгоистка!
Справившись со своим голосом, чтобы скрыть волнение, Ангелина сказала:
– Алекс, с Сэнди все в порядке. Я сердцем чувствую. Она намного разумнее, чем ты считаешь, кроме того, она написала, что будет с другом.
В нерешительности постояв у темно-зеленого кожаного кресла, такого же, как в гостиной, она взяла себя в руки и забралась в постель, как будто в этом не было ничего особенного. Простыни были прохладными и шелковистыми. Его тело – словно печь. Вся в напряжении, Ангелина лежала на спине, сложив на груди руки и стараясь выглядеть естественно.
– Знаю, знаю, она не исчезла бесследно с лица земли. Совершенно очевидно, она скрылась по собственной воле, но, Ангелина, она еще ребенок! Вокруг столько опасностей, о которых она даже не подозревает!
Как только здравый смысл пересилил воображение, оба почувствовали себя спокойнее. Алекс негромко выругался, а Ангелина молча поклялась, что, как только мисс Александра Хайтауэр попадется ей в руки, прочтет этой негоднице трехчасовую лекцию об ответственности перед людьми, не чаявшими в ней души.
Снова ругнувшись, Алекс потянулся к ней. Ангелина могла сопротивляться не больше, чем железо может сопротивляться притяжению магнита. Физически они подходили друг другу, как рука – перчатке. Она всегда знала это – даже когда каждая крупица разума утверждала обратное.
Ангелина прижалась к его плечу и замурлыкала от удовольствия. Он обнял ее через мягкий хлопок простыни и тоже удовлетворенно заурчал. Ангелина засомневалась, кто кому доставляет удовольствие, но совершенно точно знала, что его челюсть была такой же гранитной лишь раз, когда его отца сбил пьяный водитель.
– С ней все будет в порядке, – пробормотал он. – Я разберу весь этот проклятый мир по кирпичику, пока не найду ее, только не знаю, с чего начать!
В его голосе слышались ярость и боль. Он казался воином без поля битвы, рыцарем без дракона, которого нужно сразить.
– И какого черта она не выбрала другой способ самоутверждения? – возмущался он.
– Алекс, я хочу спросить тебя вот о чем, – заговорила Ангелина, пытаясь отвлечь его. – Ты случайно не знаешь, что она имела в виду, когда говорила.., то есть писала в записке о…
– О нас? О тебе и обо мне? – Тембр его голоса, низкого и хриплого от напряжения, отозвался холодком в ее спине, заставил затрепетать все части тела.
О Боже, ну что за создания эти мужчины! – мелькнула предательская мысль. Думают о сексе в последнюю очередь! У тебя тоже есть о чем поразмышлять, Анжела, – о компосте, о навозе, о чем угодно, но не о том, что так тебя занимает в этот момент!
Приложив все усилия, чтобы говорить спокойным, деловым тоном, она произнесла:
– В своей записке Сэнди упомянула, что нам нужна личная жизнь, чтобы в чем-то разобраться. Она написала, ты знаешь, что она имеет в виду. Может, объяснишь?
