Он не слышал, как комнату заполонили люди, как повсеместно началась какая-то возня, только понял, что Юли перед ним больше нет. И почувствовал такой нестерпимый страх, что захотелось кричать во всю силу легких.
Но и этого он тоже сделать не мог. Просто не хватало сил.
ГЛАВА 41
Дэн опустился на колени и наткнулся руками на Юлю ровно в тот момент, когда включился свет. Первое, что бросилось ему в глаза — неестественно бледный цвет лица. И кровь рядом, на полу. Много крови.
Порция кислорода застряла в глотке. Воронцова не имела никакого права умирать. Только не так, не сейчас. Это после, лет через семьдесят, он даст ей уйти, когда и сам станет немощным стариком, а теперь — нет.
— Переверни ее. Задело, что ли? — процедил сквозь стиснутые зубы отец, присевший рядом.
Что происходило кругом, Дэн не знал. И знать не хотел. Ему было на это, в общем-то, насрать. Лишь бы только с Юлей все было в порядке, остальное он как-нибудь переживет. И эту историю с новоявленным дядей — в первую очередь.
Только сейчас, когда перевернул Воронцову на спину и наскоро окинул ее взглядом, заметил, что отец ранен.
— Твою мать. Серьезно? — выдохнул он, прикладывая пальцы к шее Юли.
— Нет. Царапина. Миха подлатает. А она, видимо, в обморок хлопнулась. Еще бы, столько девочка пережила.
И Дэн вдруг почувствовал совершенно идиотское желание запрокинуть голову и расхохотаться. Нервы сдавали, он уже переставал владеть собой.
— Наверное. Я на воздух ее вынесу.
Он подавил в себе неуместные потребности заржать и, подхватив Юлю на руки, уточнил у отца:
— Точно все нормально?
— Да. Как она в себя придет — уезжайте.
— Что ты собираешься делать?
— Просто уезжайте и все.
Дэн огляделся. Комната уже опустела, а он даже этого не заметил. А в доме воцарилась тишина. Зловещая, нехорошая, обступающая со всех сторон. Переспрашивать дважды он не стал — все, что задумал отец, было понятно и так. И все же не мог не прибавить:
— Может, сдадим его куда?
— Ага, чтобы он потом выбрался и тебя грохнул? Или сына твоего, например. Или дочку. Нет. Я сказал — уезжайте сразу, как только Юля в сознание придет.
И Дэн ушел. Испытывая чувство, что все делает правильно и такое уродливое ощущение освобождения, что от него по телу дрожь шла, как будто от электрических разрядов.
— Дэ-эн… — простонала Воронцова, когда Лебедев спускался с крыльца. Открыла глаза и дернулась, пытаясь высвободиться.
— Ч-шш! Я тут, рядом. Все хорошо.
— Что случилось?
Он усадил ее на скамью и сам присел перед Воронцовой на корточках. Она все еще была бледной, но, слава богу, уже пришла в себя. Только в потемневших глазах такой страх, что Дэна снова перетряхнуло.
— Все хорошо. Все живы. Ты цела?
— Да. Да, кажется. Тебя не задело? — Она подалась к нему, но покачнулась. Отец был прав — по вине их семьи она пережила столько всего, что оставалось только удивляться, как отделалась обмороком.
— Нет. Все нормально. Мы сейчас уедем отсюда, окей?
— А этот… Меркулов?
— Он ведь тебе ничего не сделал, пока я ехал сюда?
Теперь Дэна окатило ледяной волной страха. Пока он добирался к Меркулову, Юля находилась здесь одна. И один Господь ведал, что они с ней тут творили.
— Нет. Нет, ничего. Мы просто… ждали.
— Хорошо. А теперь… сама дойти до машины сможешь?
— Да. Только увези меня отсюда.
Столько доверия было в этих ее словах, что у Дэна защемило сердце. Его девочка закрыла его сегодня собой. С этой мыслью как-то нужно было свыкнуться, потому что Лебедев знал — никто и никогда ничего подобного бы для него не сделал. Ни одна баба, которые были в его жизни до Юли, даже, наверное, ни один друг. И это понимание разлилось по венам чем-то противоестественно приятным. Потому что так не должно было быть. Это он должен задницу рвать, чтобы только с Юлей все было хорошо. И он должен лоб себе расшибить, но обеспечить ей и ее родным безопасность.
— Поехали, — кивнул он и, поднявшись на ноги, протянул ей руку, в которую она тут же вложила свои хрупкие ледяные пальцы.
Юля отвернулась и смотрела в окно, а Лебедев сосредоточился на дороге. Не знал, о чем говорить, да вроде и слова были излишни. Главное, что они с Воронцовой были рядом, остальное отходило на второй план. Сейчас ему хотелось только одного — оставить все то, что было, в прошлом и смотаться с Юлей куда-нибудь подальше. Проваляться пару недель на белоснежном пляже и ни о чем не думать.
— Я же так и не добралась туда, куда была должна, — тихо проговорила Воронцова, и Дэн крепче сжал руль. Со всеми этими происшествиями он совсем забыл о том, что Юлю ждали еще и дерьмовые известия. В которых он тоже был замешан. А может, зря он мечтает о несбыточном и гораздо вернее будет избавить Юлю от своего присутствия? Ведь оно принесло ей исключительно негатив.
— Да. Не добралась, — так же тихо ответил он, не зная, что еще прибавить.
— Там ведь все плохо, да?
И Лебедев не знал, что сказать. Соврать? Но для чего? Чтобы позже она узнала плохие новости из уст тех, кому будет насрать, что именно Юля при этом почувствует?
Дэн резко вывернул руль и остановился на обочине. Безлюдная темная трасса, влажная от ледяной мороси, казалась дорогой в ад. Дворники без устали работали, а свет фар отвоевывал у черноты возможность видеть хоть что-то.
- Там все плохо, — просто выдавил он из себя, поворачиваясь к Юле. Она все так же смотрела в окно, словно не было ничего интереснее, чем вот так лицезреть эту мрачную картину, в которой были только уныние и дождь. И только тонкие пальцы, которые впивались в обивку сидения с такой силой, что костяшки на них побелели, выдавали то, насколько она сейчас взволнована.
— Это точно? — выдохнула Воронцова, так и не глядя на Дэна.
— Вероятно на девяносто девять процентов.
— Ясно.
Он не знал, чего ждать дальше. Истерики, слез? Это было самым вероятным. Проклятий, посыпавшихся на его голову? Дэн бы смирился и с ними, понимая, что они заслужены на все сто. Но вместо этого Юля все же повернула к нему лицо и шепнула одними губами:
— Отвези меня к себе. Я больше никуда не хочу. Только Жене позвони и скажи, что все нормально.
И снова у Дэна защемило сердце. Он просто не мог ответить ничего на слова Юли. Только молча кивнул и вернул машину на трассу. Похоже, он задолжал Воронцовой столь много, что не сможет расплатиться до конца своих дней.
ГЛАВА 42
Все это было… на грани. Юля даже помыслить не могла, что когда-нибудь поймет — она не испытывает ровным счетом ничего. Несмотря на те события, в которых принимала самое непосредственное участие. Просто что-то внутри вдруг стало словно бы мертвым, и единственное, что удерживало ее от того, чтобы не упасть в пропасть безразличия, был Дэн.
Она видела, что он терзается мыслями, и примерно понимала, о чем именно Лебедев думает. Наверняка спрашивает себя, не было бы лучше, если бы он просто ее не знал? Не увлекся ею, не искал, не оказался рядом? И у нее самой был абсолютно четкий ответ на этот вопрос: не было бы. Она бы не променяла возможность прикасаться к нему и называть своим ни на один час безликой жизни, которую бы жила параллельно с Дэном.
Сегодня, когда этот Меркулов наставил на Лебедева оружие, Юля осознала, насколько сильно боится. За него, Дэна, ставшего вдруг настолько важным и нужным. Просто закрыть его собой — стало тем единственно верным выбором, который она и сделала. И понимала — если бы вдруг случилось так, что все бы повторилось — она бы точно так же встала перед ним и заслонила собой.
— Пойдем, — мягко позвал ее Дэн, и только тогда она поняла, что они приехали. Лебедев вышел из машины, открыл для Юли дверцу, подал руку, в которую она и вложила пальцы. И тут же ее словно током прошибло. Напряжение того дня, который стал для нее самым страшным в жизни, нашло выход в потребности касаться Дэна. Понимать, что он настоящий, осязаемый. Что к нему можно прижаться и почувствовать, как бьется его сердце.
