Это заставляет меня смеяться, но не потому, что это смешно, а потому, что он упомянул об этом — как будто я не могла сказать, что от него пахло мылом и небольшим дополнительным усилием.
Алкоголь ударил мне в голову — я совершенно невесомая. Но алкоголь — это не то, что заставляет меня запрокидывать голову назад, не то, что заставляет меня сдерживать тихий стон, когда Роуди целует чувствительную кожу рядом с моим правым глазом.
Когда он прижимает свой нос к моему и целует его кончик, мои глаза закрываются. Ресницы трепещут, когда его мозолистые руки касаются моих бицепсов, большие пальцы гладят мою ключицу.
Я знаю, что будет дальше, и хочу этого.
Хочу этого больше, чем чего-либо, что я хотела за очень долгое время.
Диванные подушки продавливаются, когда мы наклоняемся друг к другу дальше, моя грудь нежно трется о его грудь через тонкую рубашку. Я благодарна ему за это, наслаждаясь его теплом и твердостью.
Затем…
Его губы прижаты к моим, легкий поцелуй едва касается моих губ. Это горячая, обжигающая форма пытки.
Мое сердце бьется так быстро, колотится в груди так сильно, что я слышу его в ушах, отдувающееся эхом с каждым вдохом.
Ба-бум, ба-бум, ба-бум.
Роуди колеблется, ожидая, чтобы действительно поцеловать меня, его проницательные зеленые глаза блуждают по моему лицу. Губам. Волосам. Я тоже откидываюсь назад, чтобы изучить его лицо, гадая, что он видит, когда смотрит на меня. Изучаю его расширенные радужки и пухлую нижнюю губу. Его скулы и легкую щетину на щеках.
Такой красивый и серьезный.
— Чего ты ждешь, Стерлинг? — шепчу я.
— Даже не знаю.
Умеренным толчком я толкаю его крепкие плечи, заставляя его откинуться на подушки, расставив ноги и уперев руки в бока.
Я не знаю, что на меня нашло — вероятно, сексуальное подавление, но я обнаружила, что оседлала его широкие бедра, сидя своей задницей прямо на его толстых бедрах, как будто имею право быть там.
Мои нетерпеливые ладони лежат на его груди, разглаживая гладкую ткань его рубашки, каждое сухожилие в его теле под моими пальцами. В моей власти, когда я прижимаю его.
— Руки за голову, — шепчу я ему на ухо, водя носом вверх и вниз по раковине, его волосы щекочут мои ноздри.
Он повинуется быстро и без возражений, сцепляя свои большие мужские руки за головой и сплетая их вместе. Его бицепсы выпирают, они белее, чем все остальное тело, вены синие и выступающие.
Я провожу кончиками пальцев по чувствительной коже, наслаждаясь ее мягкостью. Насколько сильны и крепки мышцы. Твердые. Мои ладони скользят по плоти Роуди, по его подмышкам и вниз по грудной клетке.
Он тяжело дышит, извиваясь подо мной.
— О чем ты больше всего мечтаешь?
— О тебе.
Хороший ответ.
Я целую его шею, чуть ниже подбородка.
— Какая у тебя лучшая физическая особенность? — шепчу я.
— Мои… — Он сглатывает, раздумывая. Есть так много вариантов. — Мои руки.
Я согласна. Я целую плоть его мощной подмышки.
— Если бы тебе дали шанс стать невидимым на один день, что бы ты сделал с этой способностью?
— Я… — начинает он. Глотает. — Я бы провел его, наблюдая, как ты ходишь голая.
— Ты думаешь, я целый день хожу голая? Боже, что за выдумки.
Тем не менее, целую место рядом с его глазом, где он нежен, целую линии его смеха.
Его глаза расширяются, когда мои руки обхватывают его лицо, пальцы сгибаются за его головой.
Роуди так чертовски очарователен; я хочу съесть его. Такой огромный, что моя пятифутовая пятидюймовая фигура кажется такой миниатюрной у него на коленях. С моего места в первом ряду, мои пальцы касаются его подбородка, поглаживая вверх по небритой щетине. Над пухлой нижней губой.
— Сделай это, Скарлетт. — Его пальцы сжимают мою талию, подталкивая меня вперед, умоляя поцеловать его в губы. — Черт возьми, сделай это уже.
— Перестань командовать. Я займусь этим.
Никогда бы я не подумала, что буду делать это с ним даже через миллион лет…
— Теперь можешь опустить руки, — великодушно сообщаю я ему, поворачиваясь так, чтобы потереться грудью о его грудь.
Первое прикосновение моих губ к его губам — короткое, стремительное. Мягкое.
Электризующее.
Ошеломляющее.
Обжигающее.
Вздрогнув, я отстраняюсь.
— Ты это почувствовал?
Короткий кивок.
— Да.
Он облизывает свои великолепные губы, все еще приоткрытые в ожидании.
— Сделай это снова.
Его руки сжимают мой зад, гладят по позвоночнику.
Когда наши губы наконец сливаются, я немного теряюсь в нем. Одна маленькая частичка моей души становится душой Стерлинга Уэйда, хочет он того или нет.
Одна из его рук блуждает по моей спине. Вверх по позвоночнику. Вверх по моей шее, растопырив пальцы, погружаясь в мои волосы, в то время как его язык погружается в мой рот, встречаясь с моим.
Другая прочно засела у меня на заднице.
Этот поцелуй…
Шок, дрожь и незабываемые ощущения. Безумие. Божественное мучение.
Я не могу засунуть язык достаточно глубоко в его горло, тело заряжено электричеством, я остро ощущаю пульсирующий член между ног.
Я не буду тереться о его член, я не буду тереться о его член, я не буду…
Слишком поздно. Мои бедра двигаются сами по себе; они ничего не могут с собой поделать, желая его так же сильно, как и я. Его толстый ствол уютно устроился между моих ног, умоляя о внимании, как Роуди умолял о моих поцелуях.
Жадный. Нуждающийся.
Горячие и сексуальные наши языки и влажные губы, погружаясь друг в друга, как будто это единственный раз, когда у нас есть шанс.
Это безумие.
Я хочу сорвать с него одежду и трахнуть его на полу в моей гостиной.
Недели взаимного, сдерживаемого сексуального напряжения заставляют меня дотянуться до подола его рубашки и просунуть руки под неё. С болью и отчаянием ощущая его кожу, мои пальцы скользят по мускулистому, рельефному прессу Роуди.
Он словно был вырезан из мрамора.
Господи, он так подтянут и вырезан во всех нужных местах, что я не знаю, что трогать или гладить в первую очередь.
Жадно. Эгоистично.
Мои руки находят легкую поросль волос на его груди. Я провожу по ним подушечками пальцев; мои ладони эгоистично скользят по твердым мускулистым мышцам его ключицы. Прикасаются к его твердым соскам подушечками моего большого пальца. Лаская скользят по его ребрам.
— Не надо, — предупреждает он мне в рот. — Я боюсь щекотки.
Я такая сволочь. Я щекочу его возле подмышечной впадины.
— Насколько щекотно? — бормочу я, осмеливаясь мучить его.
— Щекотно настолько, что я в трех секундах от того, чтобы поднять тебя и бросить на пол.
Мое дыхание учащается. Поднять меня и бросить на пол? Как интересно.
— Настолько?
Я шевелю пальцем под его ямой, дразня тигра в клетке, практически вызывая его поднять меня и сделать все те гнусные вещи, которые он собирается сделать со мной на полу посреди комнаты.
Сделай это.
Сделай это, я бросаю ему вызов.
Мое сердце ускоряется при мысли, что я никогда раньше не целовалась с кем-то настолько абсолютно мужским, что все парни до него были просто мальчиками.
Роуди мог поднять меня одним движением, как будто я ничего не весила, и я отчаянно хочу увидеть, как он это сделает.
— Ты нарочно испытываешь мое терпение, Скарлетт?
Я киваю.
— Насколько силен твой самоконтроль?
— Прямо сейчас? Дерьмовый.
— Хорошо.
Я приподнимаю подбородок, давая ему возможность уткнуться в него носом. Облизать его, если он захочет.
— Ты хочешь, чтобы я бросил тебя на пол?
Еще один кивок, и мои губы приоткрываются.
— Да.
— Как насчет варианта получше?
Черт возьми, сделай это.
Огромные ладони Стерлинга крепко нащупывают мои подколенные сухожилия, прежде чем его руки сжимаются, и он встает, поднимая меня. Поднимает меня, как будто я невесомая, и обвиваю ногами его талию.
