Рейн поднимает на меня глаза и не моргает. Мне плевать, если она думает, что я переступил черту.
— Что? — спрашиваю я.
— Он просто волновался, — шепчет она.
— Мне всё равно. Он не имеет права, — никто не имеет права — так повышать на тебя голос.
Мы стоим всего в нескольких футах друг от друга, но она не может быть дальше от меня прямо сейчас. Пустота затеняет её и чертовски смущает меня.
— Извини, Рейн, я просто беспокоился о тебе, — раздаётся из динамика голос Кенни, и Рейн качает головой.
— Всё в порядке, Кенни, — она смотрит на меня. — Тебе не нужно извиняться.
Я приподнимаю бровь от её слов и скрещиваю руки на груди.
— Я отправила тебе сообщение днём, — внимание Рейн переключается с меня обратно на телефон, когда она проводит пальцами по экрану. — Дерьмо. Оно не отправилось. Я извиняюсь. Я позвоню маме. — Она выключает динамик и подносит телефон к уху. — Да. Нет, я знаю… — её голос затихает, когда она идёт обратно по коридору.
Какого хрена? Так она будет относиться ко мне за то, что я заступился за неё?
Решив, что она, вероятно, задержится на некоторое время, я иду в её гостиную и закидываю ноги на кофейный столик. Я хватаю пульт, переключаю каналы и останавливаюсь на новостях.
Мэра допрашивают о преступлении в долине и о том, что он делает, чтобы остановить его. Я фыркаю; ничто не сможет остановить это, если они не посадят головорезов и наркоманов. Это никогда не изменится.
— Кенни любит меня и всегда был рядом, — я не слышал ее шагов. Рейн стоит на пороге комнаты, не заходя внутрь. — Он никогда не обижал меня и не обращался со мной плохо. Его гнев был вызван беспокойством.
Я опускаю ноги на пол и упираюсь локтями в бёдра.
— Это не имеет значения, Рейн. Никто не должен кричать на тебя так.
— Он любит меня. Люди, которые заботятся друг о друге, иногда злятся и говорят слова, которые не имеют в виду; они кричат и швыряют вещи, но это не значит, что он не любит меня.
Мои уши навострились от равнодушного тона её голоса.
— Если он кричал, это ещё не значит, что ему всё равно. Во всяком случае, это означает, что он заботится больше всего.
— Рейн, что происходит?
Она сжимает губы вместе, а затем потирает переносицу.
— У меня болит голова. Мы можем перенести встречу?
— Перенести встречу?
— Да. Пожалуй, я пойду спать пораньше.
Я встаю с дивана и встаю перед ней.
— Что ты не договариваешь?
После секундного колебания она поворачивается и машет мне рукой в воздухе.
— Ничего. Я просто устала, Вон.
— Чушь собачья, — я тянусь к её руке, но она отдёргивает её от меня.
— Просто уходи.
— Нет, пока ты не скажешь мне, что происходит.
— О, точно так же, как ты рассказал мне о тех мужиках, которые были в твоей квартире? — она резко оборачивается. — И вроде того, как ты рассказал мне о стопке нераспечатанных конвертов с пометкой «возвращение отправителю» на твоём столе?
Чёрт побери, я забыл их убрать.
— Не пытайся переложить это на меня.
— Кто она, Вон? Кто такая Роза?
Просто услышав её имя, моя кровь закипает. Я не хочу портить хорошие отношения между мной и Рейн своим дерьмом. Я не хочу, чтобы моя грязь испортила её чистоту.
— Почему эти люди с оружием были в твоей квартире? А? Ты, чёрт возьми, ждешь, что я тебе всё расскажу, а взамен ничего не даёшь.
— Ничего? Думаешь, я ничего тебе не даю? — я провожу рукой по волосам и делаю глубокий вдох. — У тебя есть всё, Рейн. У тебя есть абсолютно всё, что я могу дать. Это немного, и я знаю, что… я знаю, что недостаточно хорош для тебя, — я сглатываю комок в горле и продолжаю. — Но это я, — я пожимаю плечами. — Вот кто я такой. Я люблю жесткий секс, детка. Я люблю так чертовски сильно, и я люблю тебя. Прости, если для тебя это ничего не значит, но для меня это всё. Это всё, что у меня есть.
Она всхлипывает, а затем бросается ко мне, сжимая так сильно, что мне трудно дышать.
— Мне очень жаль.
Её плечи трясутся, когда она плачет у меня на груди, и я обнимаю Рейн так сильно, как только могу. Я не знаю, что, чёрт возьми, только что произошло, но я собираюсь выяснить это. У меня есть предчувствие, догадка, но я не хочу делать предположений.
— Тебе не нужно извиняться, — я прижимаюсь губами к её лбу и откидываюсь назад, так что её лицо оказывается в поле моего зрения. — Мне наплевать на многое в моей жизни, но, когда я нахожу что-то важное, я яростно защищаю это.
Рейн кивает и вытирает лицо.
— Ну, вот и закончился наш романтический вечер.
Я улыбаюсь.
— Всё в порядке.
— Я действительно устала. Довольно тяжёлый день.
— Да, держу пари, что так оно и было, — и вот я снова вываливаю на неё своё дерьмо. Наверное, будет лучше, если я уйду. — Ну, тогда я пойду домой, и ты отдохнёшь.
Лицо Рейн вытягивается.
— О. Я подумала… Не обращай внимания.
— Что?
— Ничего. Я подумала, может, ты захочешь остаться.
— Ты хочешь, чтобы я это сделал?
— Да. Я хочу.
— Тогда я останусь.
Девушка ходит вокруг и выключает везде свет, пока я пользуюсь ванной. Когда я добираюсь до её спальни, я дважды смотрю на кровать. Бл*дь. Мне будет очень трудно быть с ней там, где был другой мужчина. Расшнуровывая ботинки, я оглядываюсь по сторонам. Меня удивляет, что я не нахожу больше фотографий или чего-то ещё с ней и Брайаном.
Я раздеваюсь до трусов и сажусь на край кровати. Рейн входит через несколько минут и останавливается прямо передо мной. Я поднимаю голову и чувствую, как мой член делает то же самое.
Её пальцы расстёгивают пуговицы на джинсах. Она снимает их вместе с трусиками, которые были на ней. Я протягиваю руку и провожу ладонями вверх по её голым бёдрам, пока не натягиваю на них рубашку, а потом встаю и снимаю её.
Самые кончики моих пальцев скользят вниз по девичьим рукам, и когда я достигаю её талии, один из них скользит по её пояснице. Рейн дрожит, и я делаю то же самое, когда она стягивает с меня нижнее белье.
— Сядь, — шепчет она, нежно толкая меня в грудь.
Я подчиняюсь и откидываюсь назад, когда она забирается ко мне на колени. Не говоря ни слова, она протягивает руку между нами и просовывает мой член между своей влажностью, и сосредотачивается на мне, прежде чем опереться на мои плечи. Мои веки отяжелели от похоти, и я изо всех сил стараюсь держать их открытыми.
Жар Рейн начинает охватывать меня, но девушка останавливается, как только её ногти впиваются в мою кожу. Вопрос вертится на кончике моего языка, но, когда я наконец отвожу взгляд от того места, где мы соединились, я смотрю на её лицо и понимаю.
— Я твой, детка. Делай всё, что тебе нужно.
Её рот приоткрывается, когда она скользит вниз, и мне приходится бороться, чтобы не врезаться в неё, когда она окружает меня. Рейн скачет на мне медленно. Берёт то, что ей нужно. Я стискиваю зубы так сильно, что у меня болит челюсть. Её бёдра начинают трястись вокруг меня, и каждый раз, когда она опускается на мой ствол полностью, Рейн беспорядочно стонет.
— Чёрт, — выдыхает она.
— Ты уже почти?
— Да.
Как раз в тот момент, когда я больше не могу терпеть, девушка выкрикивает моё имя и толкает нас обоих через край. Она падает вперёд, и я проваливаюсь вместе с ней на кровать.
Через несколько минут она смотрит на меня и спрашивает:
— Ты хочешь приехать к моим родителям на Рождество?
— Детка. Мой член всё ещё внутри тебя, и ты думаешь об этом? — я надеюсь, что она бросит это, потому что я действительно не хочу говорить о Рождестве.
Она скользит вверх, и мы оба стонем от чувства потери.
— Вот теперь ты можешь думать.
— Ты всё ещё голая.
Она проводит пальцами по моим плечам и целует ключицу.
— Я давно хотела спросить тебя об этом. Мне было некомфортно, что мы ничего не сделали на День благодарения.
Мне пришлось поработать на День благодарения. На самом деле каникулы — это очень напряжённое время для меня, поэтому я отклонил приглашение Рейн поехать к её родителям. Я никогда не отмечал ни одного праздника или даже дня рождения. Обычно мне плевать на всех остальных и на то, что они думают обо мне, но мысль о том, чтобы сидеть за столом с её семьёй, — это версия ада для меня.
