- Да. Да, я слушаю, Павел, – голос ее невольно дрогнул.
- Все в порядке, Нора. Успокойся, - его уверенный тон унял Норино волнение. – Он жив, он в ьезопасности. Скоро будет в Москве. Нора, я не очень много знаю о твоем муже, но и этого достаточно, чтобы сказать – он вскоре позвонит тебе. Вот не спрашивай, как он это сделает, ладно? Этот твой Рэмбо найдет способ.
- Паша! – и слезы рекой, и смех дурацкий … – Спасибо. Ты не представляешь… Спасибо, миленький!
- Какие страсти. – Нора, даже в своем полубезумном состоянии, услышала смех Елисеева. – Теперь ты должна мне.
Она промолчала, утирая слезы уголком простыни. Задумалась о том, что не давало ей покоя со дня последней встречи с Елисеевым. Нора понимала, что майор влюблен, готов на многое ради нее и воспользовалась этим. Она проклинала себя за корысть, но все же была уверена, что так нужно и можно. Тяжело, почти невыносимо жить, не зная ничего о любимом человеке. Многое можно простить себе самому, лишь бы избавиться от отчаяния и безнадежности. Он выполнил свое обещание и теперь просил награды. Нора запретила себе думать о том, каким будет этот приз.
- Я понимаю, Павел. Я обещала тебе и… – он прервал ее на полуслове.
- Я хочу, чтобы ты никогда больше не плакала. Только от счастья, вот как сейчас. Я хочу, чтобы ты спала, ела, гуляла и думала только о хорошем. Я хочу, чтобы ты бросила Мелехова и ушла ко мне, но мне так не повезет, верно? Я все это прекрасно понимаю, и только по этой причине я не у тебя сейчас и не докладываю лично. Нора, я хочу, чтобы ты дала мне обещание.
- Какое? – она чувствовала, что никаких слов сейчас говорить не нужно, и только поэтому ограничилась простым вопросом.
- Не звони мне, не пиши сообщений, даже самых коротких. Не интересуйся тем, как я, что я и где я. Просто помни, что есть такой Павел, – голос его, твердый, жесткий, убеждал, но и просил. – И еще одно, Нора…
- Что? Что, Паша? – она испугалась, его долгого молчания. – Ты слышишь?
- Да, слышу. Нора, если ты напишешь или позвонишь, я пойму, что Мелехов уже не так дорог тебе, как казалось. Ты поняла меня?
Теперь замолчала Нора. Долгую минуту она осмысливала его слова, понимая, если даст обещание, то будет обязана его сдержать. Хуже того, опасаться в момент даже самого маленького разочарования поддаться соблазну и позвонить этому человеку.
У нее не было выбора. Судьба не дала ей возможности решать самой – кого любить, а кого нет. Для нее всегда существовал только один мужчина – Игорь. Все остальное не в счет, все пустое, напускное и нереальное.
- Я обещаю, Паша. Я обещаю тебе. Ты слышишь меня? – она снова плакала, теперь уж не об Игоре, а о другом – нелюбимом, но замечательном.
- Слышу. Прости, что замолчал… Просто подумал, что вот и он, поцелуй смерти, конец призрачным надеждам. Нора, и все же не стану говорить тебе прощай. До свидания, чудо. Не мое, но все таки чудо.
Он прервал разговор первым. Дисплей телефона погас. А Норе подумалось, что в жизни ее тоже что-то погасло, выключилось, но не оставило по себе дурного, неприятного. Только нежность, понимание и благодарность – огромную, как умытый слон.
Личное счастье очень невнимательно к чужим бедам, особенно то, которое так долго блуждало где-то, а потом явилось, обрушилось и ослепило. Вот и Нора уже через минуту была счастлива, как птичка! Позволила себе целую кучу разных дурачеств – от глупых детских, до девичьих, но тоже легкомысленных.
С громким восторженным визгом она попрыгала на постели, потом побежала в кухню за шоколадкой, но передумала и съела огромный бутерброд с колбасой. Откусывая мягкий белый хлеб, поняла, как проголодалась за эти несколько месяцев, как долго она не понимала, не ощущала вкуса еды. И вкуса жизни…
- Что я вижу, Нора Юрьевна? Вы с утра того? Закусываете? А Гирша, как всегда, не пригласили, - Хаим Львович возник на пороге кухни с небольшим букетом из роз в руках. – Я таки понял, что счастье вас не миновало? Едет наш дикарь?
- Хаим Львович! – Нора кинула недоеденный бутерброд, бросилась к соседу и крепко его обняла. – Он жив! Скоро будет!
- Деточка, ви меня задушите! Но продолжайте, я не против такой смерти, - Гирш хохотнул и аккуратно обнял Нору. – Наконец-то улыбка.
Нора выпустила соседа, отошла на шаг.
- Хаим Львович, спасибо. Вы все время меня поддерживали. Даже не знаю, как бы я справилась без вас.
- Прекрасно, детка. Благодарность шикарная вещь! Вот вижу у вас там колбаска. Она, к примеру, кошерная*?
От автора: Кошерный - это термин, используемый для описания пищи, которая соответствует строгим диетическим стандартам традиционного еврейского права (упрощенно).
- Я не знаю, - смеялась Нора.
- Значит, кошерная. Знаете, деточка, я уже в таких летах, что запросто могу лишиться части памяти и на минуточку не вспомнить о диете, - Гирш протянул Норе букетик. – Возьмите эти цветы, а мне дайте колбасы и чашку чаю. Таки я не буду против вашей компании за завтраком.
- Спасибо. Хаим Львович какая же я счастливая! – Нора уткнулась носом в цветы.
- Ви не счастливая, ви глупенькая. Нашли таки чему радоваться? Приезду дикаря? - Гирш уже удобно устроился за столом.
- Как вам не совестно? Вы же все время твердили мне, какой Игорь замечательный. Какой он умный и сильный, - Нора достала керамический кувшин и поставила в него цветы.
- Что только не наплетешь плаксивой девочке? – Гирш шутил, но глаза его блеснули, предали, выболтали все о том, как сильно он волновался о «дикаре». – Нора, ви чудесная, однако копаетесь, как я не знаю где. Режьте уже эту колбасу и потолще. Поверьте, Гирш не постесняется открыть рот чуточку шире, чтобы откусить кусочек. Да, да! Вот так. И кусочек моно побольше!
Завтракали долго, со вкусом и не замечали времени. Хаим Львович развеселился и пригласил Нору в театр «в вечеру». Она не отказала, и было решено смотреть спектакль, а Гирш вдобавок ко всему, посулился купить Норе бокал шампанского в антракте.
Гирш сдержал свое обещание, и они выпили игристого в буфете. Спектакль, к слову, не удался, но вояж в театр – очень даже. Иной раз просто приятно оказаться в красивом месте, среди симпатичных людей, под огоньками большого города, уже принарядившегося ради праздника.
- Нора Юрьевна, согласитесь, Новый Год в столице стал приятнее. Не знаю, кому пришло в голову тратить столько электричества на украшения, но шельмец небезнадежен. – Нора и Гирш неспешно брели по празднично сияющему скверу. – Ви только посмотрите, какой безобразный гном! Но как чудовищно мил в своей этой красношапочной пошлости.
- Хаим Львович, чем вы недовольны? У гнома приятное лицо. И глазки такие… - Нора замялась, не зная как назвать жутковатенький взгляд новогоднего персонажа.
- Что? Что ви замолчали? Называйте вещи своими именами. Гном безобразен, как и тот спектакль, который мы видели, но мы с вами совершенно очарованы. Был со мной случай: я и мой друг, Яков Ашкенази, решили отправиться в экскурсию по небольшому подмосковному городку. Автобус показался нам комфортабельным, а фляжка с коньяком достаточно большой, чтобы ввязаться в эту авантюру. Гид заливался соловьем, всё местные красоты расписывал. Вот, честное слово, не знаю, откуда он вытаскивал слова, чтобы рассказать о том сером городишке. Я даже поверил ему на минуточку. Так вот после того, как меня и Яшу вернули в Москву на том автобусе, мой мудрый друг сказал то, о чем я только подумывал: «Хаим, экскурсия говно, а поездка шикарная!». И не смотрите ви на меня так, детка. Да, Хаим Львович прекрасно умеет сквернословить.
- И не думала смотреть так, - Нора захохотала, вслед за ней Гирш.
Так и шли - весело, неспешно – по скверу, наслаждаясь легким тихим снежком, что укрывал Москву и готовил ее к новому году по всем зимним правилам. Домой добрались к полуночи и расстались у ворот – приятно и трогательно.
***
Утро встретило Нору легким морозцем, обрадовало ярким зимним солнышком и прекрасным настроением. Вероятно, потому она решила быть красивой и модной. Нора принарядилась: узкое длинное шерстяное платье бежевого цвета, крупные серьги и локоны. Затем легкий завтрак и приятное путешествие до института.
