Знакомый голос заставляет нас обернуться, и когда я вижу, кому он принадлежит, мое сердце подпрыгивает.
Джемисон, бывший полузащитник нашей команды колледжа, стоит в центре ажиотажа СМИ, его большое тело занимает слишком много места в широком проходе.
― Джеми, рад тебя видеть! По крайней мере, я не похож на тебя. Как эти колени? ― Пакс подтрунивает над своим весом, который я никогда не могла понять, как он может перемещать его по полю.
Джемисон придвигается ближе и сужает глаза, глядя на меня.
― Подожди минутку... Деми?
У меня сводит живот, потому что я вижу это в его глазах. Эта насмешка, секундное смущение, которое он испытывает из-за того, что я здесь с Пакстоном. Унижение проходит через меня, заставляя тошноту подниматься в задней части моего горла.
― Привет. ― Я машу рукой, не зная, что делать. ― Я собираюсь выпить чашечку кофе. Вон там.
Я не хочу стоять с ними, не хочу говорить с ними. У меня такое чувство, что я вернулась в те дни, когда была украшением, а не уважаемой женщиной.
Джемисон все еще говорит с Паксом об игре, пока я наполняю бумажный стаканчик на одной из медиа-трибун неподалеку.
― Мужик, она все еще гоняется за этим членом, да?
Его слова выводят меня из состояния затишья, в котором я пребывала. Что он только что сказал? Джемисон стоит ближе к Паксу, и он думает, что я не слышу. Но мои щеки горят от стыда, и я молчу, чтобы посмотреть, что произойдет.
― Что ты только что сказал? ― У Пакса щелкает челюсть, и он смотрит на меня с того места, где я стою в нескольких футах от него.
Я чувствую, как он пытается сдержать свой гнев, проявляя осторожность на случай, если мы оба просто неправильно расслышали Джемисона.
― Деми Розен, чувак. Черт, еще в колледже она опускалась на колени по щелчку пальцев. Думаю, некоторые вещи никогда не меняются. Отчаянная шлюха, верно?
Мои внутренности отключаются, и слезы душат меня. Ярость, отчаяние и сожаление поглощают меня, и я хочу провалиться сквозь землю. Я долгое время избегала или просто не помнила людей, которые были свидетелями того, через что Пакс заставил меня пройти.
― Тебе лучше закрыть свой гребаный рот прямо сейчас, ― рычит Пакс, наступая на Джемисона, словно собираясь замахнуться.
― Детка... ― Я бросаюсь к нам, становлюсь между ними и отталкиваю своего парня.
Я даже не думаю о мусоре, который Джемисон только что бросил на мое имя, единственное, о чем я забочусь, это о том, чтобы мужчина, которого я люблю, не был отстранен от последней игры. И снова я больше забочусь о его благополучии, чем о своем собственном.
― Я тебе так зубы в глотку вобью, ублюдок. Ты извинишься перед ней, прямо сейчас. ― Пакс напрягается от моих рук, прижатых к его груди.
Джемисон отступает, держа руки вверх.
― Я не знал, что это... официально, чувак. Я прошу прощения. Я рад за вас всех. Если перепихон привел к этому, то запишите меня в компанию. На самом деле, если он все еще ведет себя с тобой как обычно, может, ты хочешь пойти со мной на свидание сегодня вечером.
Он смеется надо мной, фактически плюя мне в лицо.
― Я пойду.
Я начинаю уходить, потому что стыд, который испытываю в этот момент, настолько ужасен, что я почти не могу жить.
― Деми! Деми! ― Пакс бежит за мной, и, по крайней мере, он следует за мной, а не бьет морду своему бывшему товарищу по команде.
По крайней мере, он достаточно взрослый, чтобы беспокоиться обо мне, а не о своем эго.
Я выхожу на улицу, прежде чем он догоняет меня, касаясь моего локтя, когда я иду впереди него. Люди на улице оборачиваются, чтобы поглазеть, потому что по улице в городе, который за последние пару дней стал самым пристальным местом в стране, идет настоящая звезда футбола.
― Деми, пожалуйста, остановись, ― умоляет меня Пакс, его рука лежит на моей спине, пока мы идем.
Я пытаюсь сдержать слезы, пока мы идем, отель ― мой конечный пункт назначения. Я должна забрать свои вещи, уехать отсюда, вернуться домой к Майе. Соседка должна была присмотреть за ней сегодня вечером, но к черту все. Мне нужно было вернуться домой. Нужно было привести в порядок свои беспорядочные мысли, свое извращенное сердце. Я была в порядке, даже лучше, чем в порядке. Я была счастлива, совершенно счастлива в своих отношениях. И за две секунды этот кусок дерьма, качок, которого я знала всю жизнь, пришел и разрушил их.
Пакстон остается со мной, я чувствую его присутствие и потребность поговорить. Когда мы, наконец, добираемся до отеля, я бегом пересекаю вестибюль и захожу в лифт. Пакс входит вместе со мной, и я сразу же перехожу на другую сторону, слишком уязвимая, чтобы смотреть на него или позволить ему прикоснуться ко мне.
― Деми, мне жаль. Мне так жаль. ― В его голосе звучит боль.
Я замыкаюсь в себе, слезы наконец-то падают, мое сердце разрывается. Я ранена, я так пострадала от нашего прошлого. Шрамы, которые начали заживать, почти стали целыми от того, что Пакс любил меня... теперь они разорваны и кровоточат.
Стук лифта на каждом новом этаже ощущается как удар ножом по органу в моей груди. Я не могу сдержать рыдания, и одно вырвается из моего рта, эхом прокатившись между нами.
― Детка... ― Руки Пакса обхватывают меня.
Я прижимаюсь спиной к стене.
― Нет!
Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне. Не сейчас.
Когда лифт открывается на нашем этаже, я мчусь в номер, намереваясь собрать свою маленькую сумку на ночь и убраться к черту. Но у Пакса другие идеи.
― Деми, мне очень жаль. Пожалуйста, поговори со мной, детка. Я люблю тебя.
Его использование этих трех маленьких слов прямо сейчас выводит меня из себя.
― Он смотрел на меня как на дешевую шлюху. Потому что я такой и была! Мне нужно идти. ― Я не могу находиться здесь прямо сейчас, я собираюсь сказать что-то, о чем потом пожаю.
Запихнув то, что я достала из сумки, обратно в нее, я пытаюсь пройти к двери.
― Он гребаный мудак, и я хотел бы засунуть его зубы ему в глотку. Но больше всего я хочу обнять тебя. Я хочу стереть все твои страхи. Хочу повторять «я люблю тебя» снова и снова, пока в твоем мозгу не засядет, что я никогда, никогда не оставлю тебя снова. Ты теперь моя луна и звезды; я не могу дышать, не могу функционировать без тебя, детка. Весь мой мир чернеет, если в нем нет тебя.
С моих губ снова срывается всхлип, потому что это все, что я когда-либо хотела услышать от него, но по самой худшей причине.
― Просто останься. Нам не нужно разговаривать. Я пойду, сниму другую комнату. По соседству с этой. Как и в ту ночь в моей квартире, я не буду ничего делать. Но я не переживу, если ты уйдешь. Не так.
Полные губы Пакса умоляют, его глаза смотрят мне в душу. И вот, во второй раз за столько месяцев, я сдаюсь, оставшись в том месте, куда он меня поместил.
ГЛАВА 37
ДЕМИ
Я люблю свою работу. Мне нравится то, что я могу сделать для семей. Люблю, когда лицо ребенка озаряется чистым счастьем.
Но я также ненавижу свою работу. Ненавижу за то, что есть причина, по которой эти дети нуждаются в надежде. Ненавижу, когда вижу, как их крошечные тела страдают в больнице.
И особенно я ненавижу, когда мне сообщают, что один из моих особенных детей скончался.
На следующее утро после нашей ссоры я только что приняла расслабляющую ванну, когда Пакстон постучал в дверь. Я впускаю его, не желая ссориться, но зная, что мы должны поговорить об этом. Он забронировал комнату и спал рядом со мной, стена к стене, всю ночь. Я металась и ворочалась, встала рано, чтобы наполнить ванну пузырьками, и не вылезала, пока мысли не прояснились, а пена не исчезла.
Я говорю ему, что сначала оденусь, и через минуту у меня звонит мобильный телефон.
Пакстон берет его, потому что я с трудом натягиваю свои узкие джинсы, и слышу его волнение, когда он говорит мне, что Шерри, мама Райана, у телефона.
